Понсон дю Террайль - Женщина-дьявол

Понсон дю Террайль

Женщина-дьявол

I

Королю Генриху III снился страшный сон. Он увидел себя бредущим в монашеском наряде по улицам Парижа, и хотя эти улицы были полны народа, но никто — ни простые буржуа, ни знатные сеньоры — не приветствовали его, своего короля. Так как это равнодушие толпы страшно поразило его, то он обратился с вопросом к горожанину, сидевшему на приступочке у своего дома. Горожанин презрительно повел плечом и ответил:

— С какой же стати будут обращать внимание на тебя, монах, когда парижане ждут въезда своего короля? При этих словах Генрих П1 даже отскочил назад.

— Какого короля? Ведь король — я! — крикнул он. Горожанин снова повел плечами и ответил:

— Полно тебе, глупый монах! Вот, смотри: едет король! Действительно, Генрих III вдруг услыхал звуки труб и барабанов. Затем из-за угла показался большой отряд под предводительством высокого мужчины с гордой осанкой, при виде которого вся толпа, как один человек, закричала:

— Да здравствует король Франции!

Генриху III, превратившемуся в бедного монаха, пришлось отойти в сторонку, чтобы пропустить кортеж короля. За королем, во главе швейцарцев, следовал Крильон, за ним

— Эпернон и адмирал Жуайез, и всем им самозванец — король отдавал приказания, и все они охотно и подобострастно повиновались ему.

Кто же был этот другой король? Генрих III не мог видеть его лицо, так как забрало его шлема было опущено.

Бедный король хотел крикнуть, что это — ошибка, но звуки замирали у него в горле. Он хотел кинуться к кортежу, остановить самозванца, воззвать к лояльности Крильона и прочих, но его ноги словно приросли к земле, и он не мог двинуться с места. Вдруг перед Генрихом очутилось какое-то мрачное здание, в котором он узнал монастырь; ворота последнего распахнулись, и глас свыше произнес: «Войди, несчастный монах!» В то же время неведомой силой Генриха повлекло в ворота. Он сопротивлялся, но ничего не помогло. Наконец он совершил нечеловеческое усилие и проснулся, обливаясь холодным потом в своем сен-клуском дворце.

Король первым делом соскочил с кровати, распахнул окна, высунул голову и принялся осматривать окрестности. Наконец он перевел взор вниз и заметил Крильона, который как раз осматривал дозорные посты. Вид Крильона окончательно привел в себя короля.

— Эй, герцог! — окликнул он начальника дворцовой стражи. Крильон поднял голову, узнал короля и почтительно поклонился ему.

— Поднимитесь ко мне, герцог! — снова крикнул Генрих. Через минуту герцог уже входил к королю. Его волосы сильно поседели, но это был все прежний молодец, бравый и бесстрашный вояка.

— Здравствуйте, Крильон! — сказал Генрих III. — Здравствуйте, государь.

— Знаете ли вы, зачем я позвал вас к себе?

— Нет, государь!

— Чтобы вы сказали мне правду!

— Это очень приятное для меня занятие, государь, тем более что я никогда не лгал в жизни. Да и вообще при всем дворе я единственный человек, от которого можно ждать правды.

— Честный Крильон!

— Чем именно могу служить вашему величеству?

— Я хочу знать, по-прежнему ли я — король Франции? Крильон угрюмо посмотрел на короля и ответил:

— Должно быть, вы, ваше величество, проснулись в очень хорошем настроении! Или вы принимаете Крильона за одного из своих миньонов?

— Увы, — вздохнул король, — у меня нет их больше! Их всех убили… Но вы все-таки не ответили мне на мой вопрос, герцог!

— Не могу ли я узнать сначала, что заставляет ваше величество так странно шутить?

— Странно — согласен, но только я вовсе не шучу. Я серьезно спрашиваю вас: король ли я еще?

— Ну конечно, государь!

— Франции?

— Франции!

— Ты, вероятно, задаешься вопросом, мой добрый Крильон, не сошел ли я с ума? Нет, милый мой, все дело в том, что я видел ужасный сон.

— А что именно приснилось вашему величеству?

Генрих III рассказал Крильону свой сон. Когда он кончил, Крильон сказал:

— Странное дело, государь, я тоже видел неприятный сон.

— Такой же, как и мой?

— Почти.

— Ну, так расскажите мне его, герцог!

— Мне приснилось, что две армии оспаривали друг у друга Париж. Ворота города были заперты, улицы перегорожены цепями и заставлены баррикадами…

— Без моего приказания?

— Да, государь. Вашего величества не было в Париже. Вы командовали той армией, которая осаждала Париж.

— Значит, Париж восстал?

— И да, и нет.

— Но как мог Париж оставаться лояльным, раз он запер ворота перед своим государем?

— У Парижа была королева.

— Королева? А как ее звали?

— Не помню, как ее называли по имени, но у многих на устах была кличка «женщина-дьявол».

— Какова она собою?

— Белокурая с голубыми глазами.

— У нее в руках была шпага?

— Нет, скипетр, но очень странный: ножницы, которыми она остригла волосы вашего величества.

— Слава богу, не все сны сбываются! — пробормотал король, бледнея и заметно трясясь.

II

— Вот что, друг мой Крильон, — сказал король, несколько успокоившись. — Наверное, вы посвящены в тайны оккультных наук?

— Нет, государь; откуда мне было научиться этой премудрости?

— Но мне говорили, что все южане — немного колдуны!

— Итальянцы — может быть, но не провансальцы!

— А жаль! Иначе вы растолковали бы эти сны!

— Как раз сегодня утром около замка бродил человек, который называл себя большим специалистом в тайных науках!

— И вы дали ему уйти, герцог! — с упреком воскликнул король.

— Но, ваше величество, далеко он не мог уйти, так что, если…

— Ну, так бегите за ним, приведите его сюда!

— Сделаю все возможное, чтобы исполнить желание вашего величества, — сказал Крильон и вышел, чтобы разыскать чародея.

Тогда король кликнул пажей и приказал им одевать его. В то время как пажи хлопотали над его туалетом, Генрих III вздыхал и, не обращая внимания на пажей, бормотал вполголоса:

— Господи Боже, вот-то паршивое это ремесло — королевское… Вечно тебя окружают льстецы, лгуны, эгоисты…

Друзей теряешь друг за другом, и в одно непрекрасное утро оказываешься наедине с Крильоном… Уф!

Король вздохнул несколько раз подряд и продолжал свои сетования:

— А ведь надо признаться, хотя этот честный Крильон и являет собою идеал верности и лояльности, но он — не из веселых собеседников. Не помню случая, чтобы он хоть когда-нибудь заставил меня улыбнуться!

Один из пажей, услыхав рассуждения короля, вдруг осмелившись вставить свое слово, сказал:

— Да ведь надо уметь вызвать улыбку на королевском лице, а герцог никогда не отличался этим умением!