Вальтер Скотт - Приключения Найджела Страница 53

— Должен признаться, я не жду для себя большого веселья в будущем, — сказал лорд Гленварлох? — даже если вашему отцу и доброму мейстеру Гериоту удастся привести мои дела в более или менее надежное состояние. Но все же я рассчитываю сделать что-нибудь для моих вассалов, как это делали до меня мои предки, и научить своих детей, как учили меня самого, приносить личные жертвы, если это необходимо, чтобы с достоинством поддерживать то положение, в которое их поставило провидение.

Во время этой речи лорд Дэлгарно несколько раз пытался подавить смех, но наконец не выдержал и разразился таким веселым и искренним хохотом, что Найджел, несмотря на свое раздражение, был подхвачен этой волной и невольно присоединился к его бурному веселью, которое казалось ему не только беспричинным, но почти дерзким.

Однако он скоро опомнился и произнес тоном, способным умерить необузданное веселье лорда Дэлгарно:

— Все это прекрасно, милорд, но что означает ваш смех?

Ответом на эти слова был еще более мощный взрыв смеха, и наконец лорд Дэлгарно вынужден был схватиться за плащ лорда Гленварлоха, чтобы не упасть на землю от сотрясавших его конвульсий.

Найджел был одновременно смущен и разгневан при мысли о том, что он стал предметом насмешек своего нового знакомого, и лишь чувство признательности к отцу удержало его от того, чтобы не выразить свое негодование сыну. Тем временем лорд Дэлгарно пришел в себя и произнес прерывающимся голосом, с глазами, все еще полными слез:

— Прошу прощения, мой дорогой лорд Гленварлох, десять тысяч раз прошу прощения. Но эта картина полной достоинства безмятежной сельской жизни и ваше неподдельное и гневное удивление, когда вы услышали, как я смеялся над тем, что вызвало бы смех у всякой вскормленной при дворе собаки, привыкшей только лаять на луну со двора в Уайтхолле, окончательно доконали меня. Подумайте только, мой милый, дорогой лорд, вы, статный, красивый юноша знатного рода, обладатель титула и родового поместья, вы, которого король так милостиво принял с первого же раза, что едва ли можно сомневаться в вашей дальнейшей карьере, если вы только сумеете воспользоваться этим, — ибо король уже сказал, что вы «отличный юноша, весьма искушенный в изящных науках», — вы, которого жаждут видеть все женщины, все самые замечательные красавицы королевского двора, — ибо вы приехали из Лейдена, родились в Шотландии и выиграли такое спорное дело в Англии, — вы, говорю я, с внешностью принца, с огненным взором, с острым умом, вы хотите бросить карты на стол, когда выигрыш почти уже у вас в руках, бежать обратно на морозный север и жениться — как вы думаете, на ком? — на высокой, надменной, голубоглазой, бледной, костлявой девице, с восемнадцатью частями на геральдическом щите, нечто вроде жены Лота, вновь сошедшей со своего столпа, и запереться с ней в увешанных гобеленами покоях. О боже! Кровь стынет в жилах при этой мысли!

Редко удается юности, как бы возвышенна и благородна она ни была, устоять против натиска насмешек, опираясь только на силу своего характера и убеждений. Разгневанный и в то же время оскорбленный и, если говорить правду, стыдясь своих более мужественных и благородных намерений, Найджел был не в состоянии, да и считал излишним, разыгрывать из себя сурового, добродетельного патриота перед молодым человеком, блестящее красноречие которого и привычка вращаться в высших кругах общества давали ему, несмотря на более серьезный и положительный образ мыслей Найджела, временное преимущество. Поэтому он решил пойти на примирение и избежать дальнейших споров, откровенно признав, что возвращение на родину не зависит от его желания, а вызвано необходимостью.

— Мои дела, — сказал он, — еще не улажены, и мой доход ненадежен.

— А где вы найдете такого человека при королевском дворе, чьи дела были бы улажены и кто обладал бы надежным доходом? — воскликнул лорд Дэлгарно. — Все либо проигрывают, либо выигрывают. Тот, кто обладает богатством, приходит сюда, чтобы избавиться от него, а такие счастливчики, как мы с вами, дорогой Гленварлох, у которых нет ничего или почти ничего, легко могут стать обладателями их сокровищ.

— У меня нет таких честолюбивых намерений, — сказал Найджел, — а если бы и были, должен сказать вам откровенно, лорд Дэлгарно, у меня нет средств для их осуществления. Сейчас я едва ли могу назвать своей одежду, которую ношу; я не имел бы ее, и я говорю это не краснея, если бы не дружба этого доброго человека.

— Я постараюсь не смеяться больше, если смогу, — сказал лорд Дэлгарно. — Но боже мой! Зачем вам было обращаться за одеждой к богатому ювелиру — я свел бы вас к честному, доверчивому портному, который сшил бы вам полдюжины костюмов за одно только маленькое словечко «лорд», стоящее перед вашим именем; а ваш золотых дел мастер, если бы он действительно был вашим другом, должен был бы снабдить вас кошельком, полным сверкающих ноблей, на которые вы могли бы купить в три раза больше костюмов и приобрести еще что-нибудь получше.

— Я не понимаю таких порядков, милорд, — сказал Найджел, досада которого пересилила его стыд. — Если я должен был бы явиться ко двору моего государя, то только тогда, когда я смог бы, не изворачиваясь и не делая долгов, обзавестись одеждой и свитой, приличествующими моему титулу.

— Приличествующими моему титулу! — воскликнул лорд Дэлгарно, повторив его последние слова. — Можно было бы подумать, что это сказал мой отец. Вы, наверно, хотели бы явиться ко двору, так же как он, в сопровождении двадцати дряхлых телохранителей в синих мундирах, с седыми головами и красными носами, со щитами и мечами, которые их руки, трясущиеся от старости и от крепких напитков, уж не в состоянии поднять, с множеством огромных серебряных пряжек на оружии, чтобы все знали, чьи они шуты, — этих пряжек хватило бы на целый королевский сервиз… двадцати бездельников, годных только на то, чтобы наполнять наши приемные запахом лука и джина, фу!

— Бедняги! — воскликнул лорд Гленварлох. — Быть может, они служили вашему отцу на поле брани. Что стало бы с ними, если бы он прогнал их?

— Ну что ж, пусть идут в богадельню, — сказал Дэлгарно, — или продают метелки на мосту. Король побогаче моего отца, а между тем каждый день можно видеть, как бывшие солдаты, сражавшиеся под его знаменами, занимаются этим делом; из них получатся отменные огородные пугала, когда их голубые мундиры окончательно износятся. Вот по аллее идет молодец — самый смелый ворон не отважится приблизиться к его медно-красному носу на расстояние ярда. Уверяю вас, гораздо больше пользы от моего камердинера или от такого ловкого малого, как мой паж Лутин, чем от дюжины этих древних памятников Дугласовых войн, note 63 в которых они перерезали друг другу горло в надежде найти на теле убитого дюжину шотландских пенсов. Зато они неприхотливы, милорд; они будут есть заплесневелую пищу и пить выдохшийся эль, словно у них бочки вместо желудков. Но сейчас зазвонит обеденный колокол — слышите, он прочищает свое заржавевшее горло и пробует голос. Вот еще одна кричащая реликвия древности; будь я хозяином, она давно бы уже лежала на дне Темзы. Какое, к черту, дело крестьянам и ремесленникам Стрэнда, что граф Хантинглен садится обедать? Но я вижу, отец смотрит в нашу сторону. Мы не должны опаздывать на молитву, взывающую к милости отца небесного, если не хотим навлечь на себя немилость отца земного, — прошу прощения за каламбур, который привел бы в восторг его величество. Наша семья покажется вам слишком патриархальной, и так как в заморских странах вы привыкли есть из тарелок, мне стыдно за наших жирных каплунов, за горы мяса и океаны супа, необъятные как холмы и озера Шотландии; но завтра вас ждет лучшее угощение. Где вы живете? Я зайду за вами. Я проведу вас через многолюдную пустыню в зачарованную страну, которую вы едва ли сможете найти без карты и кормчего. Где вы живете?