Константин Паустовский - Бригантина, 69–70 Страница 63

Внизу под скалой, на которой остался Беткиль, собрался народ, люди кричали, плакали, протягивали к нему руки, но ничем помочь не могли. Тогда крикнул громко смелый юноша: «Пусть танцует моя невеста!» Расступились сваны, и возлюбленная Беткиля исполнила для него танец «шушкари». Снова крикнул Беткиль: «Хочу видеть, как моя сестра будет оплакивать меня». Вышла его сестра, и он смотрел танец плача и печали. «А теперь хочу видеть пляску народа!» Сваны повели хоровод с припевом о погибающем Беткиле. И тогда смелый красавец крикнул: «Прощайте!», и эхо разнесло его голос по горам. Беткиль бросился со скалы и разбился. Белый снег среди скал Ушбы — это его кости, его кровь окрасила скалы Ушбы в красный цвет.

С тех пор богиня Дали никогда больше не показывалась людям, а охотники не подходили близко к скалам Ушбы, где обитает богиня охоты.

В конце прошлого и начале нынешнего века прославившуюся на весь мир вершину пытаются покорить иностранные альпинисты. В Англии был создан даже «Клуб ушбистов». Членами его были английские альпинисты, побывавшие на Ушбе. Теперь в этом клубе всего один член — очень старый человек, школьный учитель по фамилии Ходчкин. Когда наши альпинисты в последний раз были в Англии, Женя Гиппенрейтер вручил мистеру Ходчкину наградной значок «За восхождение на Ушбу». Восьмидесятилетний старик не мог сдержать при этом слез. Почти все попытки подняться на Ушбу кончались неудачно. С 1888 года по 1936 год на северной вершине Ушбы побывало лишь пять, а на южной только десять иностранных спортсменов, всего 25 процентов альпинистов, штурмовавших Ушбу. На ее склонах за эти полсотни лет разыгралось и немало трагедий.

И вот в 1937 году, в тот самый год, когда Верхняя Сванетия увидела первое колесо, спортивная группа, состоявшая целиком из сванов, поднимается на южную Ушбу. Участники этого восхождения принадлежали к роду Хергиани, это были Виссарион и Максим Хергиани, сыновья одной матери, их родственники Габриэль и Бекно Хергиани и Чичико Чартолани.

Сваны поднимались напрямую, далеко не по самому легкому пути и попали на очень сложный участок скал. Это было первое советское стенное восхождение, первое восхождение, принесшее сванам славу настоящих альпинистов, подвиг, совершенный отцами и подхваченный их детьми.

Дом тети Сары и дяди Николаса Хергиани в селении Местиа вполне мог бы служить музеем старого сванского быта.

Этот довольно сложно устроенный дом прежде всего каменный: строился с таким расчетом, чтобы его невозможно было поджечь. Состоит он из трех этажей и башни. Стены дома и башни украшались снаружи рогами туров, их было на стенах великое множество. Пропали рога сравнительно недавно, в Грузии вошли в моду турьи рога, их стали выделывать в большом количестве для вина. И рогов на стенах сванских домов не стало. Зато остались турьи кости. Их никогда не выбрасывали, а складывали в башне. Убить тура из лука и даже из кремневого ружья дело нелегкое, поэтому кости тура говорили о ловкости и охотничьем искусстве хозяина дома и его предков.

Средний этаж — мачуб — служил зимним помещением. Большая комната, скорее даже зал с одной узкой бойницей вместо окна. Тонкий луч света и в самый солнечный день не освещает помещения, тут всегда полумрак. Вдоль трех стен идут помещения для скота. Смотрятся они как театральные ложи, из которых выглядывают не меломаны, а рогатые морды коров и быков. Каждая такая ложа обрамлена закругленным сверху окном с деревянной резьбой. Амбразуры эти соединены сплошной деревянной и тоже резной стеной. Бывает у этих лож и бельэтаж. Верхние амбразуры тогда поменьше, и из них выглядывают овечьи морды. Весьма декоративно. В сванском доме-крепости скот должен был всегда находиться при людях, чтобы в случае нападения врагов его нельзя было увести со двора. Вдоль четвертой стены идет такая же резная перегородка, где помещены шкафы с полками для посуды и продуктов.

Посередине зала горит костер. Никаких печей у сванов не было. Просто очаг, и над ним повешена во избежание пожара большая каменная, обычно из шифера, плита. Бревна, поддерживающие эту плиту, на концах украшены деревянной скульптурой в виде воловьих голов, реже лошадиных или турьих. Дым от огня выходит через окно-щель и через щели потолка в верхнее помещение, а там через крышу. Возле очага установлена на треноге или иной подставке другая шиферная плита, поменьше. На ней пекли лепешки.

Медные котлы для варки пищи вешались над огнем на очажной цепи. Кованая и всегда очень древняя цепь — предмет священный, символ очага, символ семьи, дома, рода. На ней клялись, на ней проклинали. Унести ее из чужого дома считалось страшным оскорблением, смываемым только кровью. Хороши в доме тети Сары светильники, один для пола, другой подвесной. Оба кованые, круглые, с четырьмя бычьими мордами. Служили они подставками для лучины, так же как и русский светец.

У очага стоит украшенное деревянной резьбой кресло — место старшего, главы семьи. Удобное, с подлокотниками кресло напоминает трон, эмблему власти. Напротив — место для детей, а по бокам располагаются деревянные диваны, тоже с резьбой, по одну сторону — для мужчин, по другую — для женщин. Поодаль от очага такие же диваны заменяют кровати, но бывали в иных домах широкие и удобные кровати, резные и красивые. В углах могут стоять большие лари для зерна и муки, сундуки для одежды и огромные медные котлы для варки араки. Иногда встречались еще низенькие столики и трехногие табуретки, они чаще стояли наверху, в дарбазе.

Летнее помещение — дарбаз располагался над мачубом. Зимой тут сеновал. Дарбаз соединяется с мачубом небольшим закрывающимся отверстием, в него прямо на пол мачуба сбрасывают сено скотине. С пола сено подбирают и отправляют в резные окна. На лето из мачуба часть мебели переносили в дарбаз и жили там. Мачуб пустовал летом.

В нижнем этаже сванского дома имеется нежилое помещение, оно использовалось как подвал или подземелье. Тут нет окон, стены сложены из огромных, иной раз до двух метров в длину, камней, и выглядит этот этаж мрачно. Здесь так же, как и в башнях, отсиживались при осаде, держали в этом каменном мешке пленных и украденных для выкупа. По словам дяди Николаса, воровать людей из соседних селений или обществ было делом довольно обычным для сванов. Существовала даже определенная такса для выкупа украденных людей, она обычно исчислялась не быками и не землей, а оружием. Например, молодая и красивая девушка была «эквивалентна» позолоченному ружью.

В углу подземелья Хергиани стоит огромный, ведер на тридцать, резервуар для воды. Недавно он раскололся, и теперь можно видеть, что внутри он сделан из обожженной глины, а снаружи обложен мелким камнем, скрепленным известью.