Александр Дюма - Изабелла Баварская Страница 71

Наконец он почувствовал холод железа: его напрягшиеся пальцы коснулись ключей; он продел пальцы в кольцо, на котором висели ключи, и тихонько потянул к себе, другой рукой быстро подхватил их и сжал, чтобы они не звякнули. С теми же предосторожностями, что и при входе в комнату, он направился к выходу.

Но едва Перине открыл дверь на улицу, ноги у него подкосились, и он упал на ступеньки лестницы, которая вела на крепостной вал; так он пролежал несколько минут, и тут часы на колокольне францисканского монастыря пробили одиннадцать раз.

При последнем ударе Перине поднялся — де Л’Иль-Адан и полтысячи его людей должны были быть неподалеку.

Леклерк быстро взобрался по лестнице; когда он был уже наверху, послышался шум копыт: всадники ехали из города и направлялись в его сторону.

— Кто идет? — крикнул часовой.

— Ночной дозор, — ответил грубый голос коннетабля.

Перине бросился ничком на землю, отряд проскакал в двух шагах от него, часового сменили, и отряд исчез.

Перине змеей прополз половину пути, который обычно, неся свою службу, проделывал часовой, дождался его, вскочив так быстро, что тот не успел не то что отвести удар, но даже вскрикнуть, и вонзил ему в грудь кинжал по самую рукоять.

Солдат упал.

Перине оттащил труп к воротам, туда, где тень была гуще; надев каску и взяв в руки копье солдата, чтобы не вызывать подозрений, он подошел к стене и бросил взгляд на равнину, — когда его глаза привыкли к темноте, ему показалось, что он различает широкую, темную, бесшумно колышущуюся полосу.

Перине приложил руки ко рту и крикнул по-совиному. С равнины отозвались таким же криком.

Перине спустился и открыл ворота — снаружи, прислонившись к ним, уже стоял человек. Это был де Л’Иль-Адан — нетерпение погнало его впереди других.

— Прекрасно, на тебя можно положиться, — тихо сказал он.

— А ваши люди?

— Они здесь.

И впрямь, у последнего дома предместья Сен-Жермен показалась голова колонны, в первом ряду ехали де Шеврез, Ферри де Майи и граф Лионне де Бурнонвиль; она проскользнула, извиваясь, как змея, под подъемной решеткой и очутилась внутри города. Перине закрыл ворота, поднялся на крепостной вал и бросил ключи в овраг с водой.

— Зачем ты это сделал? — спросил его де Л’Иль-Адан.

— Чтобы вы не оглядывались назад.

— Тогда двинемся вперед.

— Вам сюда, — сказал Леклерк, показывая на улицу Паон.

— А ты?

— Я?.. Мне в другую сторону.

И он поспешил на улицу Францисканцев. Дойдя до моста Нотр-Дам, он переправился на другой берег реки, по улице Сент-Оноре спустился к дворцу арманьяков и стал как вкопанный, прислонившись к стене дома, похожий на каменное изваяние.

А в это время де Л’Иль-Адан подошел со своими людьми к реке, поднялся к Шатле и там разделил свое маленькое войско на четыре группы: одна, под командованием де Шевреза, направилась к дворцу Дофина на улице Верри, другая, возглавляемая Ферри де Майи, спустилась по улице Сент-Оноре и окружила дворец арманьяков, намереваясь захватить коннетабля, — де Л’Иль-Адан приказал под страхом смерти доставить его живым; третья, под командованием самого де Л’Иль-Адана, направилась к дому короля — дворцу Сен-Поль; четвертая же, которую возглавлял Лионне де Бурнонвиль, остановилась на площади Шатле, чтобы в случае надобности поддержать одну из первых трех групп. Отовсюду неслось: «Ниспошли нам мир, Божья Матерь! Да здравствует король! Да здравствует Бургундия! Все, кто хочет мира, вооружайтесь и вставайте с нами!»

Горожане, заслышав эти крики, раздававшиеся то на одном, то на другом конце улицы, открывали окна в домах и высовывались наружу — в сумерках их лица выступали бледными пятнами, — прислушавшись к крикам и разглядев цвета и крест бургундцев, они присоединялись к ним: «Смерть арманьякам! — кричали они. — Да здравствуют бургундцы!» Простой люд, буржуа, школяры брали оружие и беспорядочной толпой следовали за солдатами.

Те, кто возглавил поход, проявили большую неосторожность, разбудив весь город, ибо самая ценная добыча, на которую они рассчитывали, выскользнула у них из рук. При первых криках Танги Дюшатель, сметая все на пути, бросился в спальню к дофину и, увидев, что тот лежит, подперев кулаком голову, в кровати и прислушивается к шуму, который становился все ближе, схватил его на руки и, не теряя ни минуты, не отвечая на его расспросы, укутал в одеяло и взвалил на свои мощные плечи. Его канцлер Робер ле Масон уже ждал их с оседланной лошадью. Танги взобрался на нее, не выпуская своей бесценной ноши, и спустя десять минут за ними уже затворились ворота неприступной Бастилии — за ее толстыми стенами скрылся единственный наследник старой французской монархии.

Ферри де Майи, двигавшийся к дворцу Арманьяков, оказался не более удачливым, чем сеньор де Шеврез. Коннетабль, который, как мы видели, обходил с ночным дозором город, услышав крики бургундцев и убедившись в бесполезности сопротивления, решил спасать свою жизнь.

Он постучался в дом к одному бедному каменщику, назвал себя и попросил убежища, обещав награду, соответствующую услуге, о которой он просил: спрятать его и никому не выдавать этой тайны.

Отряд, в чьи планы входил захват коннетабля, приблизился к дому арманьяков, у всех дверей выставили стражу, налегли на парадную дверь; когда та наконец подалась, от стены отделился какой-то человек и первым проник в дом, за ним вошел Ферри де Майи.

Де Л’Иль-Адану повезло больше: после слабого сопротивления охрана дворца Сен-Поль сдалась, и он проник внутрь дома, в самые покои короля. Несчастный старый монарх, над которым потешались все слуги, уже давно не исполнявшие его приказов, был в этот вечер один — о нем как будто совсем забыли; неяркий свет лампы едва освещал его комнату; в просторном готическом камине подрагивали слабые языки пламени, не способные прогнать сырость и холод из этой огромной комнаты. На деревянном табурете сидел, съежившись от холода, полуодетый старик — король Франции.

Бросившись в комнату прямо к постели короля, де Л’Иль-Адан увидел, что она пуста, и тут только заметил старого монарха. Держа в скрюченных, дрожащих пальцах каминные щипцы, он сгребал в кучу тлеющие головешки.

Де Л’Иль-Адан подошел к нему и приветствовал его от имени герцога Бургундского.

Король обернулся, все еще протягивая руки к огню, мутным взглядом окинул обратившегося к нему человека и сказал:

— Как чувствует себя мой кузен герцог Бургундский? Давненько я его не видел.

— Государь, он как раз послал меня к вам, дабы положить конец неурядице, что наносит такой ущерб вашему королевству.