Дороти Джонсон - Скептик

Дороти Джонсон

СКЕПТИК

Ещё молодым Мэлон Митчелл пять лет прожил с индейцами Кроу, ушел от них, не попрощавшись, и вернулся, когда уже стал стар и все его надежды найти свое место в жизни потерпели крах.

Что ни говори, а Мэлон Митчелл был смелым человеком. Он боялся возвращаться к Кроу, но всё-таки решился… и не так уж и важно, что он вынужден был вернуться из-за своего отчаянного положения. Никогда в жизни он не испытывал такого страха.

Отряд из шести человек направлялся на поиски лагеря Жёлтого Бизона. Лейтенанта Брэдфорда сопровождали сержант О`Хара и ещё три кавалериста в синих мундирах – всего пятеро. Шестым был рыжеволосый скаут Мэлон Митчелл, облаченный в одежду из оленьей кожи. Он должен был найти лагерь Кроу. Митчелл был белым человеком, который хорошо знал индейцев, потому что какое-то время был одним из них. Впервые за последние тридцать лет он представлял собой нечто значительное в собственных глазах.

Не было человека, которому место скаута и переводчика подходило бы больше, чем ему, а он вынужден был его униженно выпрашивать.

– Кроу считаются со мной, – хвастал Митчелл в разговоре с майором, когда они были ещё в форту. – Я был не последним среди них.

Майор нахмурился, сохраняя холодность на лице, и это было ещё оскорбительнее, чем высказанное недоверие. Митчелл тогда ещё не был скаутом; просто старик, служивший дровосеком в форту, слишком покалеченный годами, ревматизмом и старыми ранами, чтобы хорошо выполнять повседневную работу. Он был в отчаянии, зная, что со следующим обозом его отошлют обратно в Штаты и он будет забыт.

Он вызвался идти с отрядом на поиски Кроу.

– Сомневаюсь, что вы сможете это сделать, – холодно сказал майор. – Вы не выдержите.

– Не выдержу? – закричал Митчелл, забыв о своей роли просителя. – Мне случалось девяносто миль проводить вседле, а потом ещё ползти десять миль с перебитой ногой… И я выдержал!

– Вы уже старик, – напомнил майор.

«Теперь не время для гнева, урезонил себя Митчелл, но самое время проявить гордость». Откинув голову назад, он сказал, свысока глядя на майора:

– Я всё ещё Мэлон Митчелл. Человек, которого индейцы прозвали Железная Голова. За мои рыжие волосы. Я насчитывал «ку» вровень с лучшими воинами. И Кроу… Они не забыли меня!

Майор помнил, но не стал говорить о том, что белые тоже помнили Мзлона Митчелла.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Лейтенант Брэдфорд должен найти людей Жёлтого Бизона и передать им подарки, пообещав дать ещё, «если они перестанут снабжать боеприпасами индейцев Сиу.

Кроу и Сиу были врагами, но в случае надобности вступали в соглашения… вот и получалось, что пули, полученные Кроу от белых людей, поражали других белых, вылетая из ружей Сиу.

– До Грин Спрингс вас будет сопровождать отряд в двадцать человек, – сказал майор, – чтобы помочь вам пройти через территорию Сиу.

Они благополучно миновали землю Сиу, отряд вернулся в форт, и Мэлон Митчелл был теперь скаутом, но это было всё, на что он мог рассчитывать. Миссия к Кроу – полная новых опасностей тропа; даже если он её одолеет, кто знает, что ждёт его в конце пути? Скорее всего полное риска возвращение в форт, изгнание в Штаты и прозябание в богадельне. Но он напомнил себе, что было время, когда он искал опасности.

Митчелл знал, что Кроу первые их обнаружили. Четверть часа он держал эту новость при себе, чувствуя свое превосходство над «бдительными» кавалеристами, которые хоть и смотрели, но не могли «видеть».

– Лейтенант, – заметил он, нам бы лучше подождать здесь. Там, за холмом – несколько индженов, а тут как раз неплохое место для переговоров.

Они остановились, ожидая; солдаты такие же терпеливые, как и привычные ко всему кони.

Митчеллу вспомнилось, как тридцать лет назад он ушел к Кроу. Ушел вдруг… поддавшись порыву, так как представился случай, хотя мысль эта зрела давно.

Все это началось с презрительной ухмылки служащего пушной фактории, куда Митчелл привел нескольких Кроу, намереваясь проследить, чтобы их не обсчитали. Поведение служащего, принимавшего меха, говорило без слов: «Скво-мэн, инджен-лавер, живёшь с бандой дикарей. А ведь был когда-то белым человеком!»

Когда подвернулся случай, Митчелл снова стал белым. Был он тогда в пешем отряде, отправившемся добывать лошадей у Шайенов. Их обнаружили. Завязалась схватка, и Митчелл вместе с индейцем Кроу по имени Сам-Ведёт-Своих-Коней отделились от остальных. Индейца ранили, и у них на двоих был один конь, захваченный у Шайенов. Когда они подъехали к ручью, в десяти милях от лагеря Шайенов, Митчелл уже знал, что индеец должен умереть. Он оставался с раненым до рассвета. Потом прикончил его ударом ножа и уехал на отбитой у Шайенов лошади. Со временем Митчелл убедил себя в том, что убийство индейца было и необходимостью и милосердием: он избавил страдающего от мучений. Правда, Митчелл снял с него скальп, чтоб было похоже на дело рук Шайенов, но он предпочел забыть об этом.

Если Кроу, к которым он теперь возвращался, разгадали тайну этого внезапного исчезновения, то его собственный конец не будет ни быстрым, ни милосердным.

Когда два индейских разведчика спускались с холма, Митчелл задержал дыхание, но этого никто не заметил. Широким жестом он снял свою потрёпанную шляпу, чтобы Кроу могли видеть то, что осталось от его когда-то густых рыжих волос, которыми он так гордился. Теперь до плеч спускались редкие вьющиеся пряди.

Ожидая, пока оба индейца медленно спускались на лошадях с холма, Митчелл понял: «Они слишком молоды, чтобы меня помнить». По виду это были закаленные воины, но слишком молодые, чтобы быть его товарищами в былых набегах на Шайенов или стычках с воинственными Сиу.

Оба Кроу остановили коней и пристально вглядывались. Один из них что-то спросил. Митчелл ничего не понял. Его охватил ужас: неужели он забыл язык Кроу или стал глохнуть!

Индеец снова заговорил – и Митчелл больше не сомневался: индеец произнес с благоговейным трепетом: «Железная Голова! Железная Голова вернулся!»

– Я Железная Голова, – ответил Митчелл. – Я вернулся к моим братьям.

Индеец спешился и направился к ним. Гордость была в его осанке и движениях, почетные награды – в украшениях одежды. Это был воин, добившийся почета в единственно достойной мужчины профессии. Но в нём не было высокомерия. Он подходил к ним как к равным.

– Я Могучие Плечи, – сказал он, пристально глядя в лицо Митчелла. – Я сын Железной Головы.

Митчелл прищурился. «Господи, – пробормотал он, – может статься, так оно и есть!»

Ему хотелось спросить: «А что ж твоя мать, Та-Что-Молчит? ещё жива и постарела? Или давно умерла, ещё совсем молодой?» Митчелл, однако, не произнес ее имени. Ему не хотелось знать, что она умерла. Не хотелось услышать, что она стала старухой.