Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ

Тут можно читать бесплатно Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ. Жанр: Приключения / Природа и животные, год 1986. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту free.libs@yandex.ru для удаления материала

Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ» бесплатно полную версию:
Первая книга молодого ставропольского писателя Валентина Копылова— о собаках, которые вынуждены жить вдали от людей, в суровой тайге. Во многом трагичный и горестный рассказ наполнен светлой верой в дружбу человека и собаки. В повести звучит призыв к ответственности за судьбу «братьев наших меньших».

Книгу отличают увлекательный сюжет, яркие картины природы, ощущение взаимосвязанности всего живого мира.

Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ читать онлайн бесплатно

Валентин Копылов - ПОКА ГРЕЕТ ОГОНЬ - читать книгу онлайн бесплатно, автор Валентин Копылов

Часть I

ПРОЩАЙ, КАВКАЗ!—Что же тебе подарить на память о Кавказе? - спросил дядя Василий Вовку, впервые приехавшего погостить к родственникам на Северный Кавказ из далекой Сибири. Может, сам подскажешь? Вовка растерялся от прямого вопроса и замешкался с ответом. —Шайтана, выпалил он наконец. —Хороший выбор, согласился дядя Василий. Я уже грешным делом подумал, что позарится мой племяш на какую-нибудь безделушку. А ты, оказывается, свой мужик. Нашенской породы. Перед отъездом Володя ушел по пыльной дороге далеко от станицы, неся за пазухой сладко дремавшего щенка кавказской овчарки. В широком разливе прошлогодних желтых трав он поднялся на небольшую горку, откуда с одной стороны открывался вид на селение, а с другой вырисовывались горы, и, присев на краешек плоского камня, тяжело вздохнул. —Посмотри, Шайтан, в последний раз на свою родину. Увидишь ли ты ее еще когда-нибудь, кто знает? Щенок крутил головой, упорно не желая смотреть ни на каменные исполины, ни на прятавшиеся в зелени садов белые домики станичников. Ему больше нравилось сидеть под рубашкой. Он, поскуливая, тыкался Вовке в грудь. —Ну вот и простились,— проговорил Вовка. На следующий день скорый поезд увозил в далекую Сибирь Вову Симакова и его нового друга Шайтана, жалобно скулившего в плетеной корзине, покрытой сверху шерстяным платком. Через каждые полчаса Вова снимал платок и внимательно оглядывал щенка, подкладывал ему ломтики колбасы, сыра, шоколадные конфеты. Щенок урчал и ел все, что давали, без разбора. Вовка сбегал в конец вагона за водой. Шайтан напился, приподнял мордочку с неповоротливыми от сытости, мутными глазками, посмотрел на Вовку, широко зевнув, потянулся, неуклюже лег на подстилку и, положив голову на передние лапы, уснул. Мальчишка заворожено смотрел на спящего Шайтана. Щенок во сне посапывал, смешно шевелил черной пуговкой носа и изредка причмокивал. Вагон мелко вздрагивал, на крутых поворотах метался из стороны в сторону. В такт вагону качалась корзинка. Сладко дремавшему Шайтану казалось, что он пробирается в полутьме сарая к вбежавшей с улицы матери. Она блаженно растянулась на соломенной подстилке и с нетерпением ждет расползшихся по углам щенков! Шайтан торопится, до матери несчетное число шагов. Падая и вновь поднимаясь, он мужественно перелез через охапку соломы, протиснулся между двумя пустыми ящиками, обогнул два мешка с картошкой и наконец достиг цели. От приятного запаха молока сводит челюсти. Опередившие «бродягу», гладко вылизанные сестры и братья не дают устроиться возле матери поудобнее. Шайтана это особо не смущает. Он торопливо лезет по головам щенков. Вот он уже тычется мордочкой в соски матери, но не успевает сомкнуть губы, как его вновь отталкивают. Щенок сердится и показывает острые зубки. —Злой, бродяга,—нашептывает Володя, наблюдая за угрожающе рычащим во сне щенком.— Весь в мать. Арта на своем веку пять волков задавила.ПЕРВАЯ ЗИМАМинуло радостное, веселое лето. Проскочила сырая, с туманами осень. Пали на землю белые хлопья снега. В жизнь Шайтана пришла первая зима. С удивлением он слизывал одинокие прохладные снежинки, лежавшие на траве, на досках. И вот их выпало такое множество, что можно лизать и лизать, но меньше снежинок от этого не становилось. Ему нравилось забираться в большой сугроб, разгребать до сухой травы снег и лежать в глубокой яме, чувствуя, как под густую теплую шерсть пробирается прохлада. Когда ночью ярко светили звезды, испуская ровный серебристый свет, Шайтан чувствовал непонятную глухую тоску. Полная, спелая луна играла с ним в прятки. Прыгая между черными уродливыми тучами, она подолгу заставляла ждать своего появления. Появившись, тут же вновь пряталась. Шайтан играл вместе с нею, пока луна не исчезала за крышей дома. Тяжело вздыхая, Шайтан еще некоторое время ждал, но, не дождавшись, ложился в глубокий сугроб на свое любимое место, пренебрегая сиротливо прижавшейся к стене сарая теплой конурой. Звенела от порывов яростного ветра неизвестно для чего натянутая над конурой проволока. Тоскливо и грустно псу. Еще, кажется, вчера он вместе с Вовкой носился по улицам поселка, заражая беспечным лаем соседских собак. Испуганно глядели на шуструю собаку удивленные люди. Они даже не подозревали, что перед ними всего лишь щенок в возрасте семи месяцев. Все было так хорошо! И вот цепью он прикован к конуре. Почему? Зачем? Разве он не слушался Вовку или не ходил за ним на поводке? Не поймет Шайтан, за какую провинность ему уготовили незаслуженную кару. В действительности дело обстояло так. Пытался Вовка приучить пса ходить рядом на поводке и добивался успехов, но стоило пропустить день-другой - занятий, как приходилось начинать все сначала. Со злобным ворчанием Шайтан наконец подчинялся воле мальчика и неохотно тащился следом, стыдясь своего бессилия и наливаясь тупой, глухой злобой. Шайтан плохо поддавался дрессировке. Злобно сверкая глазами, он обнажал острые, большие клыки в ответ на каждое резкое слово. Забота и ласка — основа основ, утверждал Вовка, продолжая верить в магическую силу доброты, способную, преобразить даже дикого зверя. Несмотря на свою свирепость, которая проявлялась довольно часто, Шайтан по настоящему привязался к мальчику и при его голосе, взгляде, смехе, просьбе, его прикосновении и запахе становился ласковее. Когда же Вовкины родители пытались приблизиться к Шайтану, он только скалился. Он не понимал этих людей, Сперва они были к нему безразличными. Потом он все больше ловил их удивленные взгляды, и, наконец, наступило время, когда чаще и чаще дорогие его хозяину люди стали смотреть на него с плохо скрытой враждебностью. Шайтан в таких случаях терялся. Но он не поджимал хвост. Наоборот. Шерсть на его загривке становилась дыбом, тело напружинивалось. Вообще-то Вовкины родители не отличались ни особой любовью к собакам, ни особой ненавистью. Мать была скорее безразлична. И если жизнь предоставила бы ей право выбора, она взяла бы в дом не овчарку, а маленькую пушистую собачку. Ивану Матвеевичу всех этих болонок и прочих карликов было просто жаль. То обстоятельство, что их превратили в безделушки и украшение, выводило его из себя. «Они же настоящие, живые существа!» — вздыхал он. Симакову - старшему были симпатичны большие и сильные псы. Ко всей остальной собачьей братии, в число которых входили породные и беспородные, но по известным причинам не отличавшиеся ни силой, ни размерами, относился с явным пренебрежением. Еще в далеком детстве он стал невольным свидетелем поединка собаки с волком. Мохнатый здоровущий кобель по кличке Салтан возле колхозного телятника обнаружил волка и без раздумий бросился на него. Взрослых поблизости не оказалось. Ванюшка был не в счет. Он поторопился залезть на крышу телятника и криками помогал Салтану. И кто его знает, может, детские возгласы «Дай ему! Жми! Так его!..» и помогли псу осилить волка. С той поры живет в Вовкином отце уважение к могучим псам, способным постоять за себя и, если понадобится, за хозяина. Откровенно говоря, Шайтана Иван Матвеевич побаивался. Ревности он не испытывал, но всегда, когда Вовка запросто возился с псом, чуточку чувствовал себя незаслуженно обиженным. Иван Матвеевич был уверен, что у животных есть шестое чувство, благодаря которому они безошибочно определяют людей плохих и хороших, предпочитая, разумеется, последних. Не без сожаления он сделал вывод, что завоевать расположение Шайтана ему вряд ли удастся. Считая его в некоторой степени членом семьи, главой которой являлся сам, Иван Матвеевич был с Шайтаном краток, требователен и суров. Не позволял себе повышать голос на пса и в то же время принципиально игнорировал ласку и нежность. Щенок подрос и стал смотреть на Си- макова - старшего, как на посторонний предмет. «Надо же,— притворно возмущался Иван Матвеевич, — оказывается, этого обормота нужно по головке гладить, иначе к нему и с мешком конфет не подъехать». Впрочем, Симаков - старший и не навязывался в друзья, но не ожидал, что собака к нему будет относиться так. Он явно ощущал растущую неприязнь к Шайтану. Пес отвечал взаимностью. Потому-то Шайтана и посадили на цепь. А затем на тайном семейном совете, на котором, по понятным причинам, не участвовал Вовка, родители твердо решили избавиться от пса. Участь Шайтана была предрешена.БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЙУслышав знакомое поскрипывание Вовкиных ботинок, Шантан встрепенулся могучим телом и отчаянно завилял хвостом. Холодный ветер донес до ноздрей будоражаще знакомый запах. Наверное, такой же запах был у его матери, которую, к сожалению, он совсем не помнил, как не помнил своих сестер и братьев, оставшихся где-то на другом краю земли. Проклятая цепь... Как мешает она, как стесняет движения, как крепко держит в железных тисках, не давая возможности поспешить навстречу другу, вожаку, открывавшему скрипучую дверь. Шайтан само нетерпение, сгусток взвинченных нервов, подчиненных одному желанию — с радостью броситься на грудь хозяина. Вовка обнимает Шайтана и пытается свалить на снег. Пес вырывается, с небольшого разбега таранит Вовку в грудь и, наблюдая за покатившимся вожаком, радостно лает. Вовка поднимается на ноги и опять идет в наступление. Пес настороженно следит за его движениями, прижимается мордой к снегу, шустро виляет хвостом, готовый прыгнуть в любой момент и мощным ударом груди свалить противника на землю. Скоро игра становится Вовке в тягость. Все больнее и ощутимее становятся удары. —Здоровый, ну и здоровый,— говорит он не на шутку разошедшемуся псу. Они тяжело дышат, и белый пар от дыхания стоит над ними светлым причудливым кустом, шевелясь под тяжестью серебра, падающего откуда-то сверху. Шантан лапами трогает ненавистную цепь и с мольбой, застывшей в черных зрачках, просит друга освободить от проклятых оков. «Зачем они висят на моей шее? Зачем?»—вопрошает потухший собачий взгляд. Тугой ошейник притупляет память обо всем хорошем, заменяя ее только злостью, злостью, злостью. Она кипит, разрывает грудь и кровавым туманом застилает глаза. «Ты же мой друг и товарищ, почему и зачем заставляешь мучиться? Снимите ошейник, снимите цепь, не дайте ярости и злости одержать верх»,— молили глаза Шайтана. —Ну что ты, что ты, Шайтанушка. Привыкнешь,— жалостливо, чуть не плача, произносит Вовка, читая в глазах собаки немой укор.— Скоро отец ружье купит, и тогда мы пойдем на охоту. Вот и побегаешь, порезвишься. Не отчаивайся. Вовку не покидало ощущение, что и он, вернее, его частичка, смятая, исковерканная, раздавленная, сидит на одной цепи рядышком с Шайтаном и задыхается от горечи унизительного положения. Крохотная слезинка покатилась по холодной щеке мальчишки. Шершавым языком Шайтан коснулся его лица и тут же отвернулся, то ли от стыда за Вовку, то ли чувствуя за собой вину за то, что сердится на Вовку — не Вовка виноват... —Потерпи еще немного. Летом я тебе сделаю просторный вольер, совсем жизнь другой станет, вот увидишь. Темная ночь оглашалась жутким воем, пробирающим до костей. Тоскливая песня лилась из широкой пасти, не умолкая ни на минуту. «Все плачет и плачет,-— печалился Вовка,— когда он, наконец, привыкнет к цепи?» Заслышав возню проснувшихся родителей, он, не дожидаясь ругани в адрес Шайтана, поспешно одевался и выходил во двор. Пес радостно рвался к нему, смешивая победное рычание и скулеж узника, звал на помощь и предлагал свою — улыбался, оскаливая блестящие зубы, и тут же плакал, смешно сморщив морду. Боль и радость, отчаяние и вера, злоба и доброта — все чувства, какими наделила его матушка-природа, рвались наружу, на свет, на волю. «Возьми меня с собой. Рядом. Только рядом дозволь шагать! И никто никогда не посмеет тебя обидеть в моем присутствии. Я твой отныне и навсегда. Покажи мне своего обидчика, и я расправлюсь с ним. Покажи»,— умолял Шайтан Вовку, не зная, чем еще он сможет доказать свою любовь и преданность. —Ты не скули, браток, потерпи до утра. Я понимаю,— говорил Вовка,— такая ваша доля собачья. Тебе в жару и в холод на цепи сидеть. Кошке на печи, в тепле нежиться. А нам, людям, думаешь, легко? Э-э, брат, знаешь, забот сколько! Такова жизнь. Ну ладно. Не вой больше. Что теперь поделаешь? Крепись. Вовка уходил в дом, неслышно закрывал дверь, а пес еще долгое время сидел на снегу, уставившись мутными глазами на черный прямоугольник двери, как на заклятого врага, навсегда отнявшего единственного друга.ПРЕДАТЕЛЬСТВОВсю ночь Шайтана мучило необъяснимое волнение. Едва он закрывал глаза, как тут же откуда-то издалека доносился Вовкин голос. Он резко поднимался, оглядывался, догадываясь, что все это ему только кажется. Однако заснуть не мог. Он просто не имел права прозевать появление хозяина, которого именно в эту ночь ему нестерпимо хотелось увидеть. Как никогда насмешливо взирала на Шайтана с высоты щербатая луна. Протяжно завывал ветер, швыряясь снежной пылью. Пес уныло выглядывал из глубокого сугроба, прислушиваясь к звону цепи и гудевшей рассерженным ульем проволоке. Однообразие звуков усыпляло, но едва его голова касалась вытянутых лап, как вновь слышался дорогой голос. Вконец измученный, Шайтан выбрался из конуры и разразился громким лаем. Он не бранился и не жаловался на жизнь. Ему просто хотелось увидеть друга, удостовёриться, что он здесь, за этой дверью. Но Вовка не вышел из дома. Под завывание пурги он спал крепко. Ближе, к утру перестало вьюжить. И сразу замерцали в холодном небе безмолвные звезды. Отчаявшись дозваться хозяина, утомленный Шайтан привалился к забору, свернулся калачиком и наконец погрузился в беспокойный сон. В это утро свет в заиндевевших окнах загорелся несколько позднее. В. доме стояла тишина. Была суббота. За окнами мелькала только Вовкина тень. Неожиданно из дома донесся слабый металлический звон. Шайтан проглотил набежавшую слюну. Так может звенеть только его миска. Ее звон он может отличить от тысячи подобных. На то он и пес. Со скрипом открылась дверь, и на пороге в синем трико показался Вовка. В руках, у него дымилась миска с вкусно пахнущей похлебкой. С громким лаем Шайтан бросился навстречу хозяину, цепь натянулась струной, ошейник впился в горло. Пес надсадно хрипел, крутился волчком, пытаясь освободиться от проклятой петли. — Полегче, Шайтан. Полегче, сердился! Вовка. Еще ни разу не удавалось ему спокойно покормить пса. Шайтан просто не давал ему прохода. Он наскакивал и сбоку, и спереди, и сзади, повиливая хвостом и громко взвизгивая. Пока Вовка ставил миску рядом с конурой, Шайтан успел облизать ему губы и щеки. Хозяин морщился, но на пса не ругался. —Вот дуралей,— добродушно говорил он.— Только бы лизаться. Опять всю ночь отцу спать не давал. Только сейчас жаловался. У тебя что неврастения? Чего ты по ночам с ума сходишь? Чувствуя осуждающие нотки в голосе хозяина, Шайтан виновато опустил крупную голову, пышный хвост перестал поднимать в воздух снежную пыль, лапы подогнулись, он на глазах стал ниже ростом. Так ему было горько и обидно —Ну, ну. Не обижайся,—гладя пса, сказал Вовка.— Я так. Просто не с той ноги встал. Чувствуя прикосновение доброй руки, Шайтан исподлобья осмотрел хозяина, осторожно заглянул в глаза. Вовкины глаза смеялись. Пес тоже улыбнулся, оскалив зубы, казавшиеся в сумраке особенно белыми, и уткнулся в миску. Он больше не вспоминал о ночных тревогах. Мир вновь был для него, чуден и прекрасен. У него есть товарищ, есть свой уголок, есть пища и есть надежда, что хозяин поймет, как опротивел ему ошейник с цепью. Уходя в школу, Вовка потрепал пса по загривку. —Шайтанушка, милый, дружочек, — говорил мальчик, не догадываясь, что встретятся они с Шайтаном вновь лишь через несколько лет. И встретятся не как лучшие друзья, а как враги. И это будет их последняя встреча. Вовкина спина растаяла в белых сугробах. Шайтан проводил его потухшим взглядом. Да и как он мог поведать другу, что на душе у него опять почему-то неспокойно, что в Вовкином доме произошла какая-то перемена. Чем-то взволнованный Симаков - старший уже несколько раз выходил на крыльцо. Шайтан чует недоброе в этих осторожных шагах. Пес оглянулся, гневно хватил пастью снег, пытаясь заглушить поднявшийся в груди жар. Где же Враг? Кто он? Шайтан успокоится, лишь когда увидит его. Он не просто пес. Он кавказская овчарка. Он сумеет постоять и за себя, и за хозяина. Опять вышел из дома Вовкин отец. Шайтан отвернул к забору морду. Если бы не суровая необходимость, заставляющая терпеть присутствие этого человека, то он давно бы уже испробовал остроту зубов на его теле. Приходилось терпеть, сдерживать рвущуюся на волю злобу, прятать глаза, не сулящие ничего доброго. С незамерзающего и самые лютые морозы водохранилища тянул туман. Накатываясь мягкими волнами на деревья и кусты, он расползается мутными ручьями по сонному поселку, завоевывая метр за метром территорию. Жадное бесформенное чудовище, протянув множество ватных щупальцев, беспрестанно шевелится и тяжело дышит. Шайтан ощущает его дыхание на себе. Липкие языки касаются носа, ушей. Они забираются под густую шерсть, Куда-то спряталось солнце. Оно слабо мигало бледным пятном и вот исчезло совсем. Замерла жизнь. Затаилась. «Солнца, солнца!»— просят дома и деревья. «Света, света!»—гудят провода, как будто им не все равно, как висеть — в темноте, на свету или в тумане. Шайтан недовольно заворчал, когда к дому, словно прикрываясь туманом, подъехал с включенными фарами голубой «Москвич». Взметнув в воздух снежную пыль, он рассерженно фыркнул и затих. Из автомобиля, тяжело кряхтя, вылез полный человек в ондатровой шапке и добротном полушубке, небрежно распахнутом и застегнутом лишь на одну нижнюю пуговицу. На морозе его краснощекое лицо приобрело бордовый оттенок, узкие, скрывшиеся за набухшими веками и затерявшиеся в складках жира глаза шустро пробежали по дощатому забору, оценивающе остановились на доме. За ним следом вылез из автомобиля молодой парень. Он несколько раз присел, разминая затекшие ноги. Симаков - старший торопливо открыл калитку, пожал небрежно протянутую ладонь толстяка. —Данько Виктор Иванович,— представился приезжий. Такого неприятного голоса Шайтан, кажется, еще не слышал. Он глубже вдавился в снег, пытаясь спрятаться от чужих человеческих глаз, от запахов, от голосов. —Иван Матвеевич Симаков. Прошу. Я вас уже с утра поджидаю,— парня он похлопал по пледу, как старого знакомого. — Ну-ну, где ваш волкодав? Мне Костя говорил, он настолько свирепый, что я сразу решил его приобрести. Вот, думаю, то, что мне надо. Люблю свирепость. Особенно в людях,— он громко рассмеялся. Шайтан задохнулся от негодования. Он не знал, над кем смеялись. Да это и не играло существенной, роли. Просто смех давил его, тнул, бил по ушам неприкрытой злобой. Рядом с ним, в десяти шагах, злость смеялась над злостью. Он порывался., встать и на страшный. смех ответить собачьей бранью, но какая-то сила удерживала его.| —Послушай,— продолжил Данько, обращаясь к парню.— Ты мне, понимаешь ли, все уши прожужжал насчет его свирепости, еще посоветовал снотворное захватить. А я как погляжу, он и лаять не умеет. Чего он развалился? Эй, ты, чучело! А ну - встань! Шайтан понимал, что обращаются к нему. Однако не пошевелился. «Что же это такое?-— терялся в догадках пес.— Что им надо?» Какой страшный и мерзкий голос у толстяка. —Странная собака,— хмыкнул Данько.— Может, вы разыгрываете меня? Может, это и не собака вовсе,— он двинулся к Шайтану. Симаков - старший вовремя преградил путь. Не спешите. Просто, собака оказалась умнее нас. Мы хотим увидеть цирк, а она не желает. Вот и весь фокус. —Неубедительно. Заставьте ее подняться. —Вот чего не могу, того не могу,— развел руками Вовкин отец.— Один хозяин у него мой сынишка. Ближе двух метров я к псу не приближаюсь. Вмиг кидается. —В таком случае разрешите мне,— оборвал его Данько— Что бы ни случилось, виноват только я. Согласны? Ну что же, в таком случае согласен,— с иронией в голосе ответил Симаков. Видимо, на него гость произвел тоже отталкивающее впечатление.

Данько стал медленно приближаться к Шайтану, застывшему на белом снегу гигантской рыжей кляксой. Все ближе и ближе чужой ненавистный запах, забивающий ноздри тяжелым смрадом. Шайтан затаил дыхание. Нарастает злоба. Он слышит, как бешено колотится сердце. Еще мгновение — и оно выскочит из груди. Пора!..

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.