Альберт Цессарский - Чекист

Чекист

ОТ АВТОРА

В мае 1942 года я впервые несмело постучался в дверь кабинета Дмитрия Николаевича Медведева. Теплый, чуть хрипловатый голос произнес: «Войдите!» Посреди комнаты меня встретил высокий, стройный, празднично-подтянутый человек в военной форме. На его груди поблескивал орден Ленина.

Слегка запрокинув голову, он весело и испытывающе разглядывал меня. «Итак, вы хотите стать нашим партизанским врачом?» Он изучал меня.

А я с интересом и волнением смотрел на моего будущего командира. Кто он такой? Какой жизненный путь привел его сюда в эти тяжелейшие для нашей Родины дни? Не раз эти вопросы снова и снова вставали передо мной и потом, в глубоком тылу врага, когда в обстоятельствах смертельной опасности, в долгие месяцы трудной, кропотливой работы по разведке командир поражал нас своей выдержкой, храбростью и высокой человечностью.

Не раз и после войны расспрашивал я его о детстве, юности, о прошлом. Но сегодняшние дела каждый раз откладывали этот разговор. А в 1954 году Дмитрия Николаевича Медведева не стало.

Я обратился к архивам, к его родным и близким, друзьям и товарищам, побывал в местах, где он жил и работал.

Консультантом этой повести стал участник многих из описанных здесь событий — Александр Александрович Лукин, ближайший друг и товарищ Медведева по чекистской работе, в годы Отечественной войны его заместитель по разведке в партизанском отряде.

В этой книге только вехи большого пути человека, чье поколение строило и защищало наше государство в годы становления, было в первых рядах в час тяжелых военных испытаний, — поколение наших отцов, наших учителей, наших командиров. Пусть же лучшие традиции их жизненного опыта станут достоянием воспитанной ими смены, пусть будущие поколения не забывают тех, кто все помыслы, все силы, самую жизнь отдавал ради утверждения на земле самого справедливого жизненного строя — коммунизма.

Часть первая

ЗАГОВОР

Дождавшись полночи, Митя осторожно, стараясь не разбудить брата, выбрался из-под одеяла.

Леша, как всегда, спал чутко и тотчас заворочался, заскрипел кроватью, невнятно забормотал. Митя замер, стоя в одной рубашке, дрожа от холода и тревоги, что проснется отец, сердито окликнет и потом пойдет шлепать по коридору, проверяя, все ли спокойно дома. Тогда уже не уйти.

Обошлось. Леша повернулся к стене и снова засопел. В соседней комнате похрапывал отец, как всегда, ворочалась и вздыхала во сне мать. За тонкими перегородками слышалось спокойное дыхание сестер.

Митя вышел в коридор, пробрался мимо младшей сестренки, раскинувшейся на сундуке, взобрался по лестнице на чердак. Здесь в углу за кадкой лежала старая одежда, которую братья хранили для ночных вылазок. Он быстро оделся и выполз через чердачное окно на крышу.

Холодный ветер дул от реки. Широкая Брянская улица со стынущими лужами белела в лунном свете, будто покрытая снегом. В одноэтажных деревянных домиках ни огонька. Пустынно. Только на балконе пожарной каланчи, торчавшей среди улицы у самого Митиного дома, поскрипывали доски под ногами дозорного.

Митя мягко спрыгнул на крышу сарая, оттуда — на землю, присел. Два полицейских стражника медленно шли мимо, сутулясь и пряча подбородки в поднятые воротники шинелей.

Он перелез через палисадник в переулок, пригибаясь, побежал к железнодорожной линии, туда, где в полнеба отсвечивало колеблющееся оранжевое зарево. И, завернув за угол, остановился очарованный. Вокруг здания станции горели костры. Неровное пламя заливало багровым светом платформу и высокий позолоченный деревянный павильон. Человеческие фигурки суетились на платформе. Гулко и дробно стучали молотки. Кто-то надсадно и часто кричал непонятное слово: «Кось! Кось! Кось!» Визжали блоки, на которых поднимали на крышу павильона большой резной вензель; по его завиткам перебегали рубиновые огоньки отблесков. От станции к павильону вереницей шли люди, согнувшиеся под огромными темно-красными тюками. Они поднимались на платформу и исчезали в черном отверстии входа. И все это походило на сказку.

— Кто такой? А ну постой! — Из тени дерева к Мите шагнул низкорослый солдат с винтовкой.

Сказка пропала. Митя метнулся в сторону.

— Стой, стрелять буду! Чего шляешь ночью? Чего надо? — испуганно голосил солдат, торопливо щелкая затвором.

Скрываясь в тени придорожных построек, Митя мчался вдоль линии.

По шпалам, помахивая фонарем, прошел обходчик. Митя переждал и затем стремительно перебежал через полотно.

Когда он остановился у тесового забора Сада трезвости, сердце его отчаянно колотилось, ноги дрожали, и прошла добрая минута, пока он успокоился и осмотрелся. Встречу ему назначили здесь. Сквозь щели в заборе было видно, как в глубине сада ярко светились высокие венецианские окна Клуба инженеров. За кремовыми занавесями сновали силуэты, то увеличиваясь и расплываясь, то уменьшаясь. На широком, с чугунной оградой крыльце темнела группа людей, оттуда доносился неясный говор. Острый, влажный запах молодой зелени тянул из сада.

Клуб инженеров подарила заводу княгиня Тенишева. Отец Мити, как уважаемый обер-мастер сталелитейной мастерской, несколько раз бывал в нем. Он рассказывал, что там прямо из пола до самого стеклянного потолка поднимаются невиданные вечнозеленые растения. В центре зала бьет фонтан. У стен в аквариумах плавают золотые рыбки.

Летними вечерами веселый смех и звуки рояля неслись из открытых окон этого дворца. И Митя, когда случалось проходить мимо к дощатому сараю кинематографа, из самолюбия всегда ускорял шаги и смотрел в другую сторону. Но ему так хотелось побывать внутри хоть раз!..

— Митя! Митя! Оглох, что ли?

В саду, прижавшись к дереву, стоял его прежний приятель по уличным дракам Саша Виноградов. Они вместе учились в начальной школе. Но потом Митя поступил в гимназию, а Саша — в техническое училище.

— И ты здесь! — обрадовался Митя.

— Чшш! Ложись! — прошептал Саша и бросился наземь.

Митя присел. Дотянувшись до ограды, Саша заговорил ему в самое ухо:

— Наши там дальше, на пустыре. Передай им, в клубе и в саду полно городовых. Пусть идут к школе, я здесь посторожу.

Стараясь не шуметь, Митя побежал по дорожке вокруг сада.

Из низкого кустарника, росшего по краю пустыря, поднялась высокая сутулая фигура Петра.

— Пришел! А они говорили, проспишь, — хрипло сказал Петр и вдруг залился смехом, икая и давясь, словно отпустил уморительную шутку.