Путешествие «Галеота» - Александр Горбов

Путешествие «Галеота»

Пролог

Корабль, как хищная рыба, вынырнул из облаков. Паруса сложены, только винты на коротких крыльях загребают воздух.

— Капитан!

Девушка, стоявшая на носу, нервно обернулась. От резкого движения из-под треуголки выбилась прядь волос цвета закатного неба.

— Капитан, не стоит этого делать, — подошедший мужчина, с лицом, расписанным татуировкой, положил ей руку на плечо, — Это не его желание, а требование того, черного. Чёртово третье желание.

— Нет, — девушка на мгновение зажмурила покрасневшие, заплаканные глаза. А когда открыла, взгляд был тверже камня, — я обещала, и я сделаю. Он так хотел.

— Послушай, Войда больше нет. Это он, черный, погубил его. Зачем идти туда, где может быть ловушка?

— Я. Обещала. Ему.

Девушка дернула плечом, сбрасывая руку мужчины.

— И больше не будем об этом. Мы зайдем в Сомниум. А там посмотрим.

Она отвернулась, глядя на приближающуюся причальную башню — толстый «ствол» и расходящиеся от него, как спицы колеса, причалы.

Мужчина вздохнул. Достал из кармана яблоко, вздохнул еще раз и спрятал обратно. Хотел что-то сказать, но увидел, как побелели пальцы девушки, отчаянно сжимающие фальшборт. Он поднял взгляд.

На приближающемся причале стояла черная фигура. Развевающийся балахон цвета ночи. Под накинутым капюшоном плещется сама тьма. Старый знакомый, ждущий получить свою плату.

— Косса, — голос девушки стал хриплым и дрожащим от гнева, — там, в каюте. Последний хрустальный меч. Принеси его, немедленно. Пора расплатиться по долгам.

А черная фигура подняла руку. Приветствуя? Нет, собираясь сдернуть капюшон и выпустить скрытое тьмой.

Часть первая

Звезды и мед

Глава 1

Каменные сверчки

Прозрачные клинки из хрусталя,

В шкатулках специи, и грозы

В позеленевших медных сундуках.

Пропахли трюмы «Галеота»

Другими странами, эпохи

Где не был я.

И крылья бури

Уносят в Далеко-Далёко.

Дзинь! — ровно в девять часов утра звякнул колокольчик над входом в лавку «Борхост и племянники. Всё, что вам угодно». Ранний посетитель аккуратно закрыл за собой дверь, вытер ноги о коврик и, не спеша, двинулся вглубь магазина, через лабиринт стеллажей, полок и шкафов, где прятались диковинки со всего света. Пару раз, в самых узких проходах, мужчина задевал широкополой шляпой странные артефакты, сметая их на пол. Поднимал, крутил в руках и ставил обратно, удивленно бормоча: «Откуда только берут такое⁈»

Поблуждав немного, посетитель вышел к длинному прилавку, монументальному сооружению из темного дуба, за которым восседал на табурете цверг. Одной рукой коротышка держал громадную кружку, а другой водил пальцем по желтым страницам маленькой книжечки. Старик, не глядя, шумно прихлебывал чай и беззвучно, одними губами, проговаривал вычитанное в пахнущем свежей краской томике.

Не отрываясь от чтения, цверг кивнул блестящей лысиной гостю на место напротив себя. Посетитель не стал ждать второго приглашения — расстегнул куртку, подбитую белым мехом, кинул на прилавок шляпу, дав рассыпаться по плечам соломенным волосам, и уселся на стул верхом. Демонстративно, стараясь не шуметь, придвинул к себе поднос с графином и парой стаканов. С напускным подозрением налил себе темно красной жидкости и с показной осторожностью пригубил. Впрочем, маленький спектакль пропал зря — цверг не обратил на него никакого внимания, а в графине оказался сладкий вишневый компот.

Графин успел наполовину опустеть прежде, чем цверг хмыкнул, заложил страницу шелковой ленточкой и захлопнул книгу.

— Ты представь себе, — цверг притянул к себе поднос.

— Нет, ты представь себе, стоило появиться печатному станку, как оказалось, что каждый второй считает себя писателем. И ладно опытные старые цверги, им все равно заняться нечем, так ведь всякая молодежь лезет! И пишут, и пишут… Еще борода не выросла, а туда же. «Мои мемуары — двадцать лет в шахте.» Двадцать! Да я пятьдесят только вагонетку толкал. Стыдно! Молокососы…

Хозяин магазина залпом допил компот.

— А это? — цверг кивнул на сваленные стопкой книжечки в мягкой обложке, — «Тролль и двое из лесу», «Тролль и волшебник», «Возвращение Тролля». Тьфу! И это только за последний месяц. И ведь кто-то это пишет, а что страшнее — кто-то читает. Совсем народ обескультурился.

— Кстати, доброе утро, Борхост. С самого рассвета с книжкой сидишь?

— Как же, — ухмыльнулся цверг, — начинать утро с плохой литературы — дурной тон для цверга. Я еще не ложился. Как вечером засел за эту дрянь, так и просидел всю ночь. Хорошо пишет зараза, хоть и врет на каждом шагу. Вот послушай…

— Прости, Борх, в следующий раз. Я к тебе по делу.

— Эх, Войд, Войд. Нет чтобы уважить старика, побеседовать о возвышенном, выслушать. Мне ведь здесь и поговорить по душам не с кем — или клиенты, или подчиненные. А племянники те вообще… Что за человек ты, никакого понятия⁈

— Можешь считать меня сегодня своим клиентом.

— А так тем более! Выслушай, покивай с понимающим видом. А потом поднеси подарок и попроси рассмотреть твое дело.

— Что-то ты, Борх, совсем занудой стал, засиделся на месте. В молодости за тобой такого не водилось.

— А то ты видел мою молодость. Хотя, что да, то да, в молодости я бы тебе не компота налил, а пива и отдубасил потом хорошенько за твой длинный рост. Так зачем пришел, «клиент»?

— Мне нужен корабль.

— Так бери билет и всего делов, или найми кого. Я тебе зачем?

— Мне нужен свой корабль, Борх.

— Уууу! Ты еще летом снега попросил бы. Какие корабли перед самой зимой?

Цверг с подозрением уставился на Войда.

— А я, кажется, знаю в чем дело. Опять за старое? Снова начал её искать? Брось, всё это сказки и бредни пьяных корабелов. Нет её, понял? Нет и никогда не было. А если бы и была…. Корабля ты сейчас не найдешь. Вот в начале лета — приходи. Самый сезон будет. А сейчас извини.

Войд тяжело вздохнул и полез во внутренний карман плаща. Достал маленькую коробочку и подтолкнул её по прилавку к цвергу. Внутри что-то зашебуршилось и возмущенно пискнуло. Борх жадно схватил её, осторожно заглянул под крышечку и расплылся в счастливой улыбке ребенка, дорвавшегося до любимой игрушки. Потом поднял взгляд на собеседника и подозрительно сощурился.

— А ты их это, не того?

— Небо упаси! За кого ты меня принимаешь? Я же не цверг.

— Ну — цверг, не цверг, а мало ли, — старик закрыл коробочку и ревниво спрятал под прилавок, косясь на мужчину.

— Ни слова, понял? Если кто узнает…

— С меня первого шкуру спустят, так что не беспокойся.

— Ладно, проехали. Итак, какой тоннаж, какая оснастка, какой цвет парусов?

— Без разницы. Только быстрый, не эти ваши грузовые корыта, и корабль нужен мне сегодня.

— Сдурел? Я же не волшебник.

Войд снова вздохнул, показал под прилавок и поманил коробочку обратно.

— Нет, мои! Не отдам! — сорвался на визг Борхост, — мои! — схватил и прижал коробочку к груди. Потом, устыдившись минутной слабости, поставил её обратно и с укоризной покачал головой.

— Ладно, твоё дело. Хочешь искать Звезду — ищи. Кто я такой, чтобы учить жизни такую дылду? Будет тебе корабль.

Он спрыгнул с высокого стула и начал расхаживать за прилавком, являя для обозрения только лысую макушку, заботливо прикрытую зачесанными с затылка жидкими волосинками.

— Нет, этот тебе не подойдет. Этот мне не отдадут. Этот вообще не годится, — принялся бубнить Борхост, в такт мыслям топая сапожищами.

Ходики на стене показали одиннадцать. Из маленькой дверцы на часах выехала фигурка цверга и отбила по наковаленке положенные удары. Борхост посмотрел на стрелки, подергал себя за бороду и с кряхтением залез обратно на высокий стул.

— Значит так, есть одна посудина…

Заметки на полях — Войд Зимородок

В глубине магазинчика Борхоста стоит пыльное зеркало в бронзовой раме. Если бы Войд протер старое стекло, то увидел бы в темной глубине:

Поджарая фигура в короткой куртке с белой опушкой. Обветренное лицо бродяги. Волосы, цвета пшеничного поля, силятся достать до плеч. Серые глаза постоянно чуть прищурены, будто от ветра. На ладони левой руки зеленая татуировка — звезда с семнадцатью лучами. На запястьях — множество мелких шрамов, как у ловцов за «призрачным» жемчугом, выхватывающих свою