Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России Страница 85

10 августа Н. Н. Муравьев со своим штабом пошел на шхуне «Восток» из Петровского в Аян, предполагая отправить ее оттуда немедленно к фрегату «Паллада», так чтобы до 20 августа «Восток» уже был у фрегата. Отправляясь в Аян, Николай Николаевич дал мне и командиру фрегата «Паллада», флигель-адъютанту И. С. Унковскому, приказания, сущность которых заключалась в следующем:

«Николаевский пост должен быть главным нашим здесь пунктом, а потому из Петровского перевезти в этот пункт все запасы, материалы и часть команды. Пароход «Аргунь» и шхуна «Восток» должны находиться в распоряжении командира фрегата «Паллада» Унковского для содействия во время проводки этого фрегата сахалинским и северным фарватерами в реку Амур. При размещении команды «Паллады» на зимовку в Николаевском приступить к исправлению фрегата и к заготовке леса для постройки предполагаемых батарей на мысах Куегда, Мео и Чнаррах. Если в продолжение настоящей навигации нельзя будет перевезти с мыса Лазарева в Николаевское артиллерию, снаряды, порох и имущество с фрегата «Паллада», то с открытием навигации 1855 года надо немедленно и прежде всего приступить к этому, а также и к постройке батарей на упомянутых выше мысах. При вводе фрегата в Амур командира фрегата «Унковского с некоторыми офицерами отправить в Аян, а старшего после него по чину капитан-лейтенанта И. И. Бутакова при надлежащем числе офицеров оставить в Николаевском, в Амурской экспедиции, для заведования фрегатом и командой. Как офицерам, так и команде фрегата производить морское довольствие по штату экспедиции. И наконец, конным казакам содержать зимой сообщение между Мариинским и Николаевским постами».

Унковскому предписывалось: после полной разгрузки фрегата, не упуская удобного времени — полных сизигийных августовских вод, — постараться ввести фрегат «Паллада» по сахалинскому и северному фарватерам в Амур. В случае если бы по каким-либо причинам он не успел осенью ввести его в реку, то оставить его на зимовку в лимане, оградив сваями, и с открытием навигации 1855 года немедленно ввести фрегат в Амур.

Сражение в Петропавловске 24 августа 1854 г.

Рисунок середины XIX в.

22 августа я получил в Петровском уведомление, что машина парохода «Аргунь» испортилась и что фрегат «Паллада», как по этому случаю, так и по весьма неблагоприятным обстоятельствам, не вступил еще на сахалинский фарватер. Итак, надежда провести фрегат через бар северного фарватера, пользуясь августовскими сизигийными водами (то есть до равноденствия), рушилась; оставалось, следовательно, провести его через этот бар в сизигийную полную воду в начале сентября; но для успеха предприятия было необходимо, чтобы при нем непременно была шхуна «Восток» и чтобы фрегат до наступления свежих равноденственных ветров достиг северного лиманского рейда. Здесь он только и мог надежно отстаиваться в ожидании благоприятных обстоятельств. Стоянка на сахалинском фарватере, особенно в северной части его, при дующих здесь обыкновенно в равноденствие крепких, почти штормовых, северных ветрах и при сильных течениях и сулоях в сужениях между банками, была бы весьма опасна.

Прождав в Петровском до 26 августа возвращения из Аяна шхуны «Восток» и видя, что все ожидания тщетны, я с женой и малюткой, на катере и вельботе, со всем нашим имуществом отправился по заливу и лиману в Николаевское. Д. И. Орлову в Петровском было приказано: «По прибытии на Петровский рейд шхуны «Восток» немедленно отправить ее в сахалинский канал, к фрегату «Паллада». Ожидаемые на компанейских судах из Аяна товары и запасы выгружать и отправлять в Николаевский пост».

28 августа на пути нашего следования из Петровского в Николаевское, в лимане у мыса Пуир, внезапно засвежевшим, почти штормовым северным ветром катер со всеми нами выбросило на берег, так что мы двое суток должны были провести в гилякской юрте в селении Пуир, и только к вечеру 1 сентября добрались до Николаевского. К этому времени пароход «Аргунь» успел исправить свои повреждения в машине, а потому утром 2 сентября я и отправился на нем к фрегату «Паллада». К вечеру 4 сентября мы подошли к фрегату, который в это время, несмотря на всевозможные неблагоприятные обстоятельства, одними своими средствами, без всякой паровой помощи, успел пройти самую трудную и опасную часть сахалинского фарватера[64], так что до бара северного фарватера оставалось ему не более 35 миль (65 км), то есть пространство, которое, при сколько-нибудь благоприятных обстоятельствах, он мог бы пройти в один и много два дня, а на северном рейде у бара ожидать сизигийной полной воды. Этот бар имел длины всего около ¾ мили (1,4 км); за ним шел северный прибрежный фарватер, на котором глубина при малой воде оказалась от 3½ до 5 сажен (6,4–9 м), а в реке от мыса Тебах до Николаевского поста — от 6 до 15 сажен (11–27 м).

Рано утром 5 сентября с юга подул тихий ветер, и фрегат, имея впереди под парусами шлюпки, ограждавшие банки фарватера, шел за ними к северу по глубинам от 5 до 8 сажен (9—14 м), со скоростью 3½ узлов (6,5 км). Имея в виду, что при таких благоприятных обстоятельствах фрегат скоро достигнет северного рейда, я, чтобы запастись дровами на ближайшем берегу, отправился на пароходе на мыс Уса, имея намерение сколько возможно поспешнее выйти к фрегату на северный рейд. С помощью парохода и с часу на час ожидавшейся шхуны «Восток» провести фрегат через бар и обеспечить, таким образом, вход его в Амур было весьма легко, тем более что глубина его на северном баре в полную воду достигла до 19 футов (5,8 м), фрегат же имел осадку в 18 футов (5,5 м).

Таким образом, если бы во время перехода южной части лимана при фрегате имелись паровые средства, то есть шхуна «Восток» и пароход «Аргунь», то он уже был бы на северном рейде, а так как последний довольно хорошо защищен, то стоянка его уже была бы спокойной, тогда как по всему сахалинскому каналу, особенно при северо-западных и северо-восточных ветрах, стоять на якоре было небезопасно.

В ночь с 5-го на 6-е число «Аргунь» встал на якорь у мыса Уса на глубине 12 футов (3,6 м); был штиль, но после полуночи начал задувать северо-западный ветер и к 3 часам утра превратился в шторм. Пароход «Аргунь» под парами и на двух якорях едва мог отстаиваться; каждую минуту мы ожидали, что у нас лопнут канаты и пароход выбросит на подветренный берег, находившийся от нас в одной миле.

Шторм продолжался до вечера 8 сентября, когда ветер вдруг переменился, задул с юга и начал стихать. Пароход имел серьезные повреждения в машине, что и понудило меня, пользуясь попутным южным ветром, 9-го числа под парусами следовать для исправления в Николаевское; мы едва дотащились до него к ночи 10 сентября. Между тем 5 сентября из Петровского в Николаевское пришел катер с различными запасами. Д. И. Орлов с ним прислал мне известие, что 2 сентября из Аяна на петровский рейд пришел корабль Российско-Американской компании с различными товарами и запасами, к выгрузке которых он и приступил; что шхуну «Восток» генерал-губернатор послал из Аяна на Камчатку с важными распоряжениями, с почтой и чиновниками и, наконец, что компанейский корабль будет ожидать моих распоряжений.

Озабоченный положением фрегата «Паллада», по прибытии в Николаевское, я немедленно послал в лиман к северному рейду шлюпку, а к югу паровой катер «Надежда» и 14 сентября с катером получил уведомление от командира фрегата «Паллада», что при жестоком шторме с северо-северо-востока он едва мог отстояться на двух якорях в северной части сахалинского фарватера и что имевшиеся у него баркас и два катера затопило. Не имея, таким образом, средств продолжать путь далее, он возвращается к мысу Лазарева в распоряжение адмирала Путятина. Итак, несмотря на все энергические меры, принятые адмиралом, командиром фрегата, офицерами его и вполне молодецкой и опытной его командой, по вышеизложенным причинам и, главным образом, за отсутствием при фрегате единственного нашего парового судна — шхуны «Восток», ввести фрегат в реку в эту навигацию не успели. Оставлять его зимовать в лимане было опасно, ибо осенним и весенним ледоходом, во время которых здесь постоянно бывают свежие ветры и быстрые течения, фрегат мог быть раздавлен или выброшен на банку. По тем же причинам небезопасно было оставлять его и в заливе Де-Кастри. Между тем, по вскрытии и очищении лимана ото льда в весеннюю сизигийную воду, на баре южного прибрежного фарватера часто бывает воды до 19 футов (5,8 м); это обстоятельство давало надежду, что ранней весной удастся ввести фрегат в реку этим кратчайшим и более других безопасным путем.

На морских картах того времени на всем протяжении Татарского пролива не показано ни одной гавани. Весь берег обозначался как сплошь скалистый и неприступный, а Сахалин соединенным с материком при помощи песчаного перешейка. Все же сделанные нами открытия, а равно и составленные новые карты хранились в тайне. Поэтому следовало предполагать, что все внимание неприятеля, в видах уничтожения наших военных судов, к чему он главным образом и стремился[65], будет обращено на Петропавловск как на единственный пункт, где, по его мнению, только и могли скрыться наши суда. Правильность такого заключения была подтверждена тем, что в продолжение всей навигации 1854 года неприятельские крейсера не появлялись ни в Охотском море, ни в Татарском проливе.