Роман Антропов - Бирон

Э. И. Бирон

Из энциклопедического словаря.

Изд. Брокгауза и Ефрона,

т. III А. СПб. 1891

БИРОНЫ (по первонач. правописанию Бирены) — род Биронов, по подлинным актам, восходит к XVI столетию. Представители его в XVI и XVII вв. служили в военной службе в Курляндии и в Польше, роднились с немецкими дворянами и вступали в поединки с лучшими представителями тогдашнего курляндского дворянства; все это едва ли не заставляет отказаться от прежнего мнения в нашей литературе об очень низком происхождении регента, род которого начинали с его деда, будто бы бывшего конюхом курляндского герцога. По всей вероятности, род Биронов был дворянский, но нестарый и небогатый. Наибольшее значение и богатство он приобретает в 30-х годах прошлого столетия, благодаря расположению, которое питала императрица Анна Иоанновна к одному из представителей этого рода Эрнесту Иоанну Бирону, игравшему роль верховного владыки во все царствование императрицы и даже бывшему по смерти ее несколько недель регентом за малолетством только что родившегося Иоанна Антоновича, объявленного императором Российской империи. Счастливая звезда Эрнеста Иоанна Бирона связала русскую историю и еще с несколькими именами представителей его рода.

Эрнест Иоанн Бирон — второй сын Карла Бирона, родился в 1690 г. в отцовском имении Каленцеем; для получения образования, единственный из всех братьев, Бирон послан в лучший тогдашний университет в Кенигсберге, но, не кончив там курса, вернулся в Курляндию. Что делал он до 1718 г., когда получил, благодаря стараниям одного влиятельного курляндского дворянина Кейзерлинга, какую-то должность при дворе Анны Иоанновны, с точностью не установлено.

Есть известия, что он являлся в Россию с неосуществившимся желанием поступить в камер-юнкеры при дворе супруги царевича Алексея Петровича, что занимался в Митаве педагогией, в Риге служил по распивочной части и т. д.

Состоя, вероятно, секретарем при дворе Анны Иоанновны, Бирон захотел пользоваться тем же значением у герцогини, каким пользовался один из видных представителей ее штата, Петр Михайлович Бестужев-Рюмин, с сыновьями Михаилом и Алексеем, и прибег для этой цели к обычному при всех дворах тогдашнего времени средству — к «подкопам», клевете; но результатом его происков было удаление от двора, попасть к которому вторично ему удалось только в 1724 г., благодаря покровительству того же Кейзерлинга, и с этого года Бирон неотлучно оставался при особе Анны Иоанновны до самой ее смерти. С того же года он становится все более и более необходимым человеком и в придворном управлении, и в семейном быту герцогини, так что она решилась отступить в Митаве же от исполнения тайных кондиций — не брать с собой Бирона.

С переездом в Россию начинается для Бирона счастливая эпоха, доставившая богатство и славу как ему, так и всему его роду. В 1730 году 24 апреля он получает должность обер-камергера, которая, хотя назначалась нередко не за заслуги и не сопровождалась особенным повышением в служебной иерархия, тем не менее, отнесенная ко второму классу гражданской службы, сразу доставила Бирону звание, поставившее его выше сенаторов. В том же году он был награжден Александровской и Андреевской лентами и возведен императором Карлом VI в графское достоинство Римской империи (12 августа). Новой наградой, выпавшей на долю Бирона и его рода от милостивой императрицы, было возведение его в звание владетельного курляндского герцога.

В 1737 г. умер Фердинанд, последний представитель дома Кетлеров, бездетным. Польша, основываясь на условиях гродненского сейма 1589 г., требовала присоединения Курляндии к своим владениям. Между тем еще Петр Великий, видя довольно независимое от Польши положение Курляндии, захотел распространить на нее сферу своего влияния. Выдавая замуж свою племянницу Анну Иоанновну за курляндского герцога Фридриха-Вильгельма, он заключил с герцогом договор, по которому тот обязался, что герцогиня, в случае ее вдовства, будет получать ежегодно содержания по 40 000 руб. Но плохие финансы Курляндии не позволяли преемнику Фридриха-Вильгельма, умершего на другой же год после женитьбы (1711), выполнить это условие. Тогда Петр устроил новую сделку: потребовал 28 коронных имений в обеспечение правильного платежа указанной суммы, поручив управлять этими имениями Петру Бестужеву. Отдаваемые в аренду имения приносили значительный доход России, а пребывание там управляющего давало возможность следить за положением дел в Курляндии и оказывать свое влияние. В правлении Екатерины I оно было уже настолько велико, что А. Д. Меншиков пытался стать герцогом Курляндским.

Но тогда было сильно и западное влияние, клонившееся к признанию зависимости Курляндии от Польши. Вероятно, воспоминания о прежней зависимости, религиозные опасения и слабое вмешательство западных государств (австрийского и прусского) были причиной того, что объявление в Курляндии герцогом Бирона (правда, в то время, когда там стояла наготове русская армия) не возбудило открытого протеста, и таким образом состоялся задуманный Петром план полного вмешательства в дела Курляндии.

По случаю заключения Белградского мира герцог Бирон получает последнюю награду от императрицы — 500 000 руб. (14 февраля 1740), вложенные в золотой бокал, осыпанный бриллиантами. Вскоре после празднования этого мира, императрица захворала, и весьма опасно. Бирон уже настолько привык к власти, что стал мечтать об удержании ее и после смерти Анны Иоанновны. Обстоятельства того времени не были неблагоприятны для осуществления намерения Бирона.

Анна Иоанновна объявила наследником престола после себя Иоанна Антоновича, только что родившегося от брака Анны Леопольдовны с Антоном Брауншвейгским. Ближайшими опекунами новорожденного императора должны были быть его родители. Но неумный Антон и бездеятельная и беспечная Анна Леопольдовна представляли очень плохой залог благоденствия России под их управлением. Императрица хорошо сознавала это и потому медлила с назначением регента.

Бирон, которому приходилось опасаться отстранения от управления по смерти государыни, и решил воспользоваться этими обстоятельствами, когда окончательно убедился, что болезнь Анны Иоанновны должна иметь смертельный исход. При помощи придворной партии и ее главных представителей: Миниха, А. П. Бестужева-Рюмина, Черкасского, Головина, Остермана и др. ему удалось склонить императрицу за день до смерти подписать указ, которым он назначался регентом до совершеннолетия принца Иоанна Антоновича.

Но недолго пришлось Бирону держать в своих руках верховную власть. В ночь с 8-го на 9 ноября Миних, с согласия принцессы Анны Леопольдовны, арестовал Бирона, ближайших его родственников и приверженцев. На другой день Бирон с семейством отвезен в Шлиссельбург, там низвергнутый регент Бирон предан суду и 18 апреля 1741 г. обнародован манифест «о винах бывшего герцога курляндского», из которых наибольшими были признаны: отсутствие в Бироне религиозности, насильственный захват обманом регентства, намерение удалить из России императорскую фамилию с целью утвердить престол за собой и своим потомством, небрежение о здоровье государыни, «малослыханные жестокости», водворение немцев, усиление шпионства и др.

Столь тяжкие «вины» дали возможность комиссии по делу Бирона, окончившей занятия через пять месяцев, присудить его к четвертованию. Но Анна Леопольдовна смягчила этот приговор, повелев лишить его чинов, знаков отличия, всего имущества и с семейством сослать в городок Пелым, близ слияния двух рек — Пелыми и Тавды, на расстояние около 3000 верст от Петербурга. 13 июня 1741 г. офицеры Измайловского полка Викентьев и Дурново повезли Бирона и его семейство под конвоем из Шлиссельбурга. Они ехали тихо, с частыми и продолжительными роздыхами и прибыли в Пелым лишь в начале ноября.

Здесь для Бирона был построен, по плану Миниха, особый дом, который, впрочем, скоро сгорел, и Бирон был помещен в доме воеводы. На содержание ссыльных назначалось более 5000 руб. в год, для услуг их были приставлены два лакея и две женщины. Такой быстрый и внезапный переход от могущества и неограниченного самоуправства к ничтожеству и забвению тяжело отозвался на характере Бирона и его физическом здоровье: он сделался мрачным и задумчивым, впал в тяжкое уныние и, страдая физически, стал готовиться к смерти.

Начало следующего года (1742) доставила Бирону некоторое утешение в его душевных страданиях и породило надежду на облегчение их, так как тогда вступила на престол Елизавета Петровна, которой он оказал во времена своего могущества несколько услуг. Императрица действительно вспомнила об опальном герцоге и перевела его в Ярославль. Хотя прежние тяжелые условия его жизни здесь и были несколько облегчены, но тем не менее и новая обстановка не подняла его угнетенного морального состояния, еще осложненного постоянным нездоровьем, сюда присоединились еще вечные ссоры с приставленным к нему офицером Дурново, перешедшие потом в явную вражду, и бегство и переход в православие его дочери.