Сесилия Холланд - Смерть Аттилы

Сесилия Холланд

Смерть Аттилы

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Еще до того, как они добрались до реки, лошади уже привыкли к трупу, но сам Такс не смог привыкнуть к мертвецу. Конечно, сейчас было достаточно прохладно, и воздух прогревался только к середине дня, и мертвая плоть почти не пахла. Такс крепко завязал труп в одежду Марага и в свою одежду, чтобы духи не смогли добраться до него. Но ночью, когда Такс останавливался, Мараг мешал ему спать.

К утру шестого дня после смерти Марага и спустя четыре дня с тех пор, как они оставили за собой горы, они вышли к реке. Такс вел серую лошадь на длинном поводке, так что она могла щипать траву по дороге. Увидев блеск воды вдалеке, он дернул ее за поводок и потянул за уздечку свою маленькую черную лошадку. В течение некоторого времени он сидел неподвижно, глядя на извилистые ряды деревьев, росших по берегам реки. Такс был тронут видом реки даже больше, чем если бы он встретил кого-либо из людей своего племени хунну. За четыре месяца он видел только Марага, а теперь тот находится во тьме ночи.

Он ударил лошадку каблуками и дернул за веревку серую лошадь. Обе они двинулись вниз по склону. Река пропала из виду за следующим холмом. Хотя степь казалась ровной, на самом деле она как бы перекатывалась длинными волнами от горизонта к горизонту. Сейчас, когда стояла середина осени, равнина была шуршащей и коричневой. Сухая трава потрескивала под ногами и под копытами черной лошадки. Коричневые птицы с белыми отметинами, коричневые мыши и кролики появлялись и снова исчезали среди длинных стеблей травы и разной бурой поросли. Все пахло пылью и сухостью.

Серая лошадь остановилась, чтобы зубами почесать себе плечо. Такс постоянно осматривался по сторонам. Река была близко, поэтому он знал, что здесь находится под защитой каганаnote 1.

Но он не мог избавиться от привычки осматриваться в поисках врагов, а германцы жили на этой равнине так же, как и хунну. Такс видел, что солдаты римлян состояли в основном из германцев, и для него не было никакой разницы между римскими германцами и теми, кто служит кагану. Все они были собаками. Его лошадка сильно натянула веревку, соединявшую ее с серой лошадью, и Такс чуть не вылетел из седла. Он дернул за веревку, и серая лошадь пустилась рысью, чтобы догнать их. Его черная лошадка короткими рывками поднималась вверх по следующему холму под рев ветра.

Там была река, она не стала ближе, но Такс мог видеть, где к востоку ее пересекал мост римлян. Пока обе лошади продолжали шагать, медленно спускаясь снова на равнину, он попытался придумать, как ему можно пересечь реку, не проходя по мосту. Течение здесь было быстрое, а предательские берега очень высокими и крутыми. Поздней осенью вода была невыносимо холодной. Такс не сможет переплыть реку, а ближайший брод был отсюда слишком далеко. Он знал, что мост охраняли германцы, вероятнее всего, гепиды. Именно Ардарик, король гепидов, послал Такса и Марага с поручением подальше от армии в Италии, и поэтому им пришлось догонять армию, когда каган внезапно отвел свои войска. И теперь Мараг мертв. Такс еще не решил, следует ли мстить за его смерть. Ему придется посоветоваться с шаманом по этому поводу.

Сильный ветер поднял пыль, закрутил ее в столб высотой с человека и погнал этот столб к следующему подъему почвы, забирая с собой сухие листья и обломки ветвей. Тропинка выходила почти к самому мосту. Такс проследовал по этой тропинке. У него не было выбора — если он двинется на север и станет искать брод или неохраняемый мост, то ему придется провести еще две ночи.

Весь остаток дня он упорно двигался по направлению к реке. В синем небе появился орел и кругами летал над ним. Наверно ждал, что Такс оставит ему мертвое тело. Такс подумал, не соорудить ли ему погребальную платформу и оставить на ней Марага на территории, принадлежащей кагану. Этим он никак не оскорбит мертвого друга. Почти половину дня он пытался уговорить самого себя, хотя табу и ритуал их народа требовали хоронить воина в присутствии трех свидетелей. Наконец он понял, что не сможет похоронить здесь Марага, потому что эта земля не была по-настоящему землей хунну. Тогда он стал думать о том, что теперь, когда он был уже около реки, ему следовало бы поймать и съесть лягушек. Лягушки были одним из его тотемов. Если он ел их мясо, то становился быстрым и проворным.

В середине дня он доехал до протоптанной тропинки, ведущей к мосту. Такс ударил лошадку, чтобы свернуть на эту тропинку. Сначала она прижимала уши и фыркала. Такс ударил ее сильнее, и животное встало на дыбы. Тогда Такс ударил ее по голове рукой. Лошадка поскакала галопом, таща за собой лошадь Марага.

Им уже был хорошо виден мост, и сквозь деревья на отдаленном берегу Такс различил лагерь, горящий огонь и привязанных лошадей.

Это, очевидно, были германцы. Ни один хунну не стал бы привязывать коней, если перед ними расстилалась степь, чтобы лошади могли там пастись. Почти сразу люди в лагере увидели его и рванулись вперед, чтобы не дать ему проехать по мосту. Примерно полдюжины воинов бежали ему навстречу. Такс остановил лошадку. Германцы опустили деревянную перекладину на мосту и стояли, глядя на него и переговариваясь между собой. У большинства были с собой луки, а у кого-то из них даже мечи, как у римлян.

— Проезжай вперед! — приказал один из них на своем языке.

Такс огляделся. Иного пути, чтобы перебраться на другую сторону, не было. Он подтянул веревку, пока лошадь Марага не стала головой упираться ему в бедро, и двинулся вперед.

Черная лошадка почувствовала запах германцев и заржала, подняв голову вверх. При звуках ее высокого прерывистого ржанья кони германцев за рекой столпились, начали рваться с привязи и ржать ей в ответ. Такс снова послал лошадку вперед. Она стала прядать ушами, и Такс погладил ей шею. Он научил ее ненавидеть германцев. Они ждали его на мосту, и один из них двинулся к нему.

— Кто ты такой?

— Хунну, — с трудом ответил на германском Такс. — Я еду в Хунгвар, и мною правит каган.

— Это ты так утверждаешь, — заметил германец. — Откуда нам знать, что ты не шпион, посланный императором?

Они всегда так говорили. Это была уловка германцев, чтобы задержать его здесь или даже отправить назад и заставить двигаться вверх по реке. Такс постарался не давать воли злости. Германцы смеялись над ним, и их зубы были видны сквозь светлые бороды.

— Я — человек кагана, и мое имя — Такс. Моего отца звали Ризак, а брата — Раз. Мы из клана лягушек, из Мишни хунну, и наш…

— Что это? — спросил другой германец, показывая на лошадь Марага.

— Оставьте это в покое, — сказал Такс.

Начальник германцев поднял вверх свои светлые пушистые брови. Его красные губы скривились в улыбке, как у женщины.

— Что у тебя в этом тюке? Ты не хочешь, чтобы мы увидели, что там такое?

Он подошел к веревке, которая придерживала Марата на лошади. Его люди шли за ним.

Наклонившись через спину серой лошади, Такс схватил его за руку.

— Нет. Не смейте!

Германец ударил его кулаком. Такса схватили сзади и стащили с седла. Его черная лошадка подалась назад. Германец держал ее за уздечку. Лошадь поднялась на задние ноги, начала молотить по воздуху передними копытами и пронзительно заржала.

Германец отступил назад. Лошадь развернулась и помчалась галопом на равнину, подальше от моста. Такс закричал. Без лошади он ничего не мог сделать. Он всем весом навалился на удерживающие его руки, но германцы его не отпускали. Они были гораздо крупнее его.

— Не убивайте его пока, — закричал начальник. — Посмотрим, что он везет в Хунгвар.

Предводитель германцев перерезал веревку и сорвал одежды, покрывавшие Марата, тот скатился прямо в грязь на дорогу.

Такс от ярости заскрипел зубами. Германцы отхлынули назад. Тело Марата, покрытое грязью, лежало у ног Такса. От него волнами начала растекаться вонь. Один из германцев забормотал заклинания. Такса отпустили, и все попятились назад. Лицо их предводителя исказилось, и он облизал губы.

Такс встал на колени рядом с Марагом и снова закутал его в тряпки. Ему было страшно касаться Марата, и от запаха у него помутилось в глазах, но он не мог видеть, как тот лежит в грязи в окружении германцев. Такс аккуратно закутал ноги Марата и засунул внутрь тюка его застывшие руки. Потом надвинул шкуру медведя ему на лицо. Когда он увидел лицо друга, хотя уже распухшее и искаженное, оно вновь напомнило ему, что он один, а его друг — мертв. Такс выпрямился, начал колотить себя по телу кулаками и прокричал вопль горя и одиночества.

У германцев лица стали цвета сыворотки, они попятились еще дальше назад. Такс поднял Марата на руки. Тело застыло в той позе, как оно было положено поперек спины его серой лошади. Его было тяжело поднимать, но потом Такс легко перевалил его через седло. На дороге валялась разрезанная на два куска веревка. Плохая примета, когда ты разрезаешь веревку, и германцы заслужили того, чтобы с ними случилось несчастье. Такс стянул куски веревки вместе и быстро привязал тело к седлу. А затем, взяв лошадь Марата под уздцы, он пошел по тропинке назад от моста и посвистел своей черной лошадке.