Эдмон Лепеллетье - Путь к славе

Эдмон Лепеллетье

Путь к славе

I

– Э, полно, они не остановятся здесь… Как почтальон прищелкнул бичом, когда проезжал мимо «Экю»! Точно хотел подразнить нас

– Да, в эти дни не так-то много проезжающих.

– Да их совсем не видать теперь? – Они, наверное, остановятся в «Лион-д'Ор». – Или в «Шеваль-Блан».

Двойной вздох последовал за этим обменом мыслей между пузатым хозяином гостиницы «Экю» и его тощей супругой на пороге главной гостиницы Даммартена.

Путешественники в почтовой карете стали показываться очень редко после приключений, последовавших за 20 июня 1792 года.

Карета, промелькнувшая мимо полных отчаяния содержателей «Экю», отбыла из Парижа накануне вечером. Очевидно, это был последний экипаж, которому удалось пробраться через заставу, так как вечером того дня, когда былт начата атака Тюильри, был отдан приказ, запрещавший кому бы то ни было выезжать из Парижа.

Осведомленный через друзей о том, что произошло в секциях, и о готовящемся движении, барон Левендаль отложил свою свадьбу с дочерью маркиза де Лавелин и на скорую руку собрался в дорогу. Будучи генеральным откупщиком, он боялся в будущем контроля со стороны истинных уполномоченных нации; у барона Левендаля было тонкое чутье.

Таким образом, в канун десятого августа он в сопровождении своего слуги Леонарда сел в почтовую карету, увозя с собой столько денег, сколько мог собрать, и приказал почтальону гнать во весь дух.

Путешествие барона было похоже на бегство. Но в Крепи, несмотря ни на что, пришлось сделать остановку, так как лошади не могли больше двигаться.

Утро сменило ночь, и ясный день разогнал облака, заставив поредеть туманы. Последние звезды померкли на бледном своде неба, тогда как со стороны Суассона занималась заря.

Барон Левендаль направлялся к своему замку, выстроенному около села Жемап, на бельгийской границе. Родом из Бельгии, хотя и натурализовавшийся во Франции, барон думал, что будет чувствовать себя в своем замке в большей безопасности. Революция не пойдет отыскивать его на бельгийскую территорию; к тому же армия принца Брауншвейгского была сосредоточена около границы; она не замедлит проучить санкюлотов и восстановить короля во всех его прерогативах. Он пока отдохнет и подготовится к свадьбе с очаровательной дочерью маркиза Лавелин. Просто предсвадебное путешествие, и только!

Барон назначил празднование свадьбы на шестое ноября, так как сначала хотел урегулировать большое дело в Вердене, где он держал на откупе табачный акциз. Он решил если не выехать, так ускользнуть из Парижа, если его будут преследовать. У него были дивные лошади, так что стоило ему только выбраться из города, а там уж его не настигнуть ни в коем случае.

Левендаль проснулся только тогда, когда его и санкюлотов разделяло достаточное количество добрых миль. Высунув нос в окошко, он вдохнул утренний воздух, и так как карета уже проехала первые дома Крепи, то, чувствуя себя в безопасности, он приказал почтальону остановиться.

Последний с радостью повиновался. Он был крайне недоволен, что приходится так гнать, не останавливаясь нигде, чтобы сделать добрый глоток вина, и не порассказав любопытным провинциалам о парижских делах. А порассказать было что: не каждый день можно было видеть, как Париж вооружается и готовится выгнать короля из дворца его предков. Это были новости, да! С каким жадным любопытством стали бы слушать его и расспрашивать о том, что происходит в секциях!

Они остановились в «Почтовой гостинице».

В то время как хозяин и слуги торопились услужить барону, предлагая ему кровать, завтрак, перечисляя напитки, имеющиеся у них, и с нетерпением выискивая предлог заговорить о парижских новостях, его слуга Леонард скрылся на момент под предлогом удостовериться, не бродит ли вокруг какой-нибудь чересчур любопытный гражданин.

Со времени неудавшегося бегства Людовика XVI в Варенне не только муниципалисты стали более недоверчивыми, но и масса частных лиц, завидуя славе гражданина Друэ, имевшего честь остановить Людовика XVI, стала добровольно шнырять повсюду, осматривая каждую подозрительную карету. Почтовые кареты были поручены особенной бдительности граждан.

К счастью для барона, местный патриотизм еще не пробудился в то время, когда его почтовая карета с грохотом въехала в славный городок Крепиан-Валуа.

В то время как путешественник сидел за аппетитной чашкой шоколада, принесенной дородной горничной, которую он похлопал по румяным щекам, так как был нестерпимым бабником, Леонард заперся на ключ в конюшне. Там, при свете фонаря, он принялся за чтение письма, которое получил от мадемуазель де Лавелин в момент отъезда.

Бланш очень просила его, присовокупляя к мольбам пару двойных луидоров, передать это послание, страшно важное, не ранее того, как барон выедет из Парижа.

Леонард, нюхом угадывая здесь какую-то тайну, знакомство с которой могло оказаться для него очень выгодным, решил первым ознакомиться с содержанием этого важного письма. Ведь секреты господ часто являются богатством слуг. Он уже заметил, насколько для мадемуазель Бланш неприятно это супружество, которого так страстно желал барон. Как знать, может быть, в этом письме она делала ему какие-либо признания, из которых можно будет извлечь свою выгоду?

Леонард смело, но приняв известные предосторожности, чтобы можно было потом придать письму прежний вид, взломал печать, пользуясь лезвием ножа, предварительно нагретым на огне фонаря, и принялся за чтение. Вдруг его лицо выразило глубочайшее изумление, когда он увидал, какая важная тайна заключалась в письме. Вот что было написано в письме Бланш:

«Барон! Мне приходится сделать Вам очень неприятное признание, Которое необходимо для того, чтобы Вы не заблуждались более на мой счет, так как грядущие события все равно несут вам жестокое разочарование.

Вы признались мне в своей любви и получили от отца согласие на брак со мной, надеясь найти у меня свое счастье, быть может, любовь. Но в подобном союзе для Вас немыслимо никакое счастье: я не могу обещать Вам любовь, так как мое сердце принадлежит другому. Простите, если я не называю вам того, который захватил всю мою душу и на которого я смотрю как на мужа пред Богом!

Мне остается еще сделать Вам последнее признание: я мать, и только одна смерть может разлучить меня с мужем, отцом моего маленького Анрио.

Я последую за моим отцом в Жемап, так как такова его воля, но осмеливаюсь надеяться, что, осведомившись о том препятствии, которое возникает перед осуществлением Ваших проектов, вы сжалитесь надо мной и избавите меня от стыда открыть отцу настоящую причину, делающую этот союз невозможным.

Я вверяюсь Вашей чести и порядочности. Сожгите это письмо и верьте моей признательности и дружбе. Бланш».

Прочтя это, Леонард даже вскрикнул от удивления и радости.

– Черт возьми! Вот из чего можно составить целое состояние! – сказал он себе. Он вертел письмо Бланш в руках, словно желая немедленно выжать из него все то золото, которое в будущем оно принесет ему. – Я давно догадывался кое о чем, – продолжал он про себя с гримасой, которая должна была изображать улыбку. – Барон очень хотел жениться на барышне, а барышня решительно не желала моего барона. Но я не мог даже представить себе, что у мадемуазель Бланш де Лавелин имеется ребеночек, и еще менее – что она поведает барону об этом. Господи, до чего женщины глупы! Крошка Бланш даже не догадывается, какую глупость она сделала… О! Я говорю не о том, что, быть может, кажется глупостью ей самой: это-то еще ничего; одним ребенком больше или меньше – не все ли равно! Но глупость заключается в том, что она доверила бумаге такую тайну… Какое счастье, что письмо попало мне в руки!

Он остановился, поднес письмо к фонарю, свет которого наполнял конюшню неясным полумраком, и пробормотал после внимательного разглядывания бумаги:

– Это писала она сама… почерк не допускает никаких сомнений. О! Как эта девочка наивна! Впоследствии она, может быть, пожалеет о том, что рассказала в момент отчаяния и нервного возбуждения. Хорошо еще, что именно мне она доверила заботы о своем счастье и состоянии.

Он на мгновение задумался, а потом, засовывая письмо в карман, сказал про себя:

– Быть может, когда-нибудь потом барышня согласна будет дорого заплатить… о, потом, когда она станет баронессой Левендаль, что непременно должно случиться. Тогда она рада будет заплатить сколько угодно, чтобы получить обратно это письмо… Вот я тогда и посмотрю, сколько мне запросить с нее!

Леонард снова улыбнулся задорной, похотливой улыбкой.

– А может быть, – пробормотал он, – я не удовольствуюсь небольшим количеством золота и пожелаю еще чего-нибудь получше… или по крайней мере еще и другой награды… потому что я тоже нахожу мадемуазель Бланш очень хорошенькой… Но в данный момент я еще ничего не могу поделать, кроме как тщательно беречь этот драгоценный документ, это оружие, поддерживая надежды хозяина, так как теперь более, чем когда-либо, важно, чтобы мадемуазель Бланш вышла замуж за барона!