Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья

Дмитрий Смирнов, Николай Бурланков

Золотая Ладья

Глава 1. Чужак

Миг помедлив, Рогдай ступил под темные своды Вышебора. Медноствольные сосны встретили его грудью, словно суровые стражи, оберегающие покой леса. В недоступной вышине качнулись колючие шапки ветвей, а шепот древесных великанов тихим посвистом овеял лицо. Рогдай почувствовал, как Вышебор внимательно к нему приглядывается. Умолк старый глухарь в кустах крушины, замерли белки в глубоких прогалах коры, юркнул в нору сурок. Лес смотрел на человека всей россыпью бесчисленных глаз.

Молодому охотнику было ведомо, что войти во владения Веленды можно только с чистыми помыслами и открытым сердцем, иначе бог природы сурово накажет за осквернение своих чертогов. Рогдай поклонился лесу до самой земли. Он пришел сюда за добычей и должен был соблюдать законы, установленные Хозяином Леса и отцом всех его обитателей. Тогда не случится беды и удача улыбнется ему — Веленда непременно пошлет зверя или птицу для рода.

Под ногами захрустела хвойная подстилка. Запах стал густой, ядреный. Рогдай уверенно ступал давно известными ему тропами, петлявшими среди широких стволов с твердыми, почти каменными корневищами, и кустами хохлатки и ясменника. Черная почва, пропитанная соками жизни, дарила ему свою силу, но лесные глаза все придирчивее следили за каждым его шагом. Охотник знал — это духи, которых следует почитать и иногда радовать щедрым подношением. Все они подчинялись Веленде и были его помощниками, наводя порядок на лесных просторах. От старожилов и жрецов Рогдай помнил их имена: Хозяин Ветров, Дядька Воды, Человек Травы, Древесные Старухи, Болотные Дети, Сын Дождя, Лиственная Красавица. Всех их охотник приветствовал в сердце своем, как старших братьев.

Мох начал хлюпать под ногами, земля задрожала — это кочки повылазили тут и там. Некоторые были малы и голы, другие — поросли можжевельником или иглицей. Между ними скапливалась влага и грязь от перегнивших корешков и шишек. Здесь, среди пахучих хвойных кустов и темных елей, Рогдай с братом Сябром ставили силки на рябчиков — целых пять в разных местах. Охотник облазил их все, но тщетно. За два последних дня ни одна птица не угодила в ловушку. Это немного огорчило Рогдая. С каким старанием они мастерили эти петли из конского волоса, укрепляя между стволами деревьев на плотных жердочках, очищенных от веток и скрученных в кольца!

Однако Рогдай не падал духом. Он спустился в узкий дол между пологих склонов, утыканных вездесущим можжевельником. Проверил другие силки. Увы, тут тоже не повезло. Подвесы лишь облепила мошкара и припорошили длинные опавшие иглы. Пришлось идти к берегам Кривого Ручья, где оставались еще две ловушки. Здесь все было покрыто поваленными соснами — не так давно бушевала буря, поломавшая немало исполинов, а некоторые даже выкорчевавшая с корнем. Лютовал Туру, страшный в своем гневе. Ох и грозен же Бог-Громовник! Никогда не знаешь, когда и за что рассердиться. Если мудрого Веленду еще можно задобрить, то Туру своенравен. Налетает всегда из ниоткуда, мечет громы и молнии, трясет землю. Самое крепкое древо может расколоть сверху донизу, может повалить дом, а порою забирает жизни людей, которые в чем-то перед ним провинились.

Толкуют, что соседи кривичи умеют ублажать Громовника и знают, как с ним договориться, однако секретов своих не выдают. Они называют огненосного бога Перуном. Заносчивые — сверх всякой меры. По их словам, Перун их родной отец, а они его дети. Этого Рогдай понять никогда не мог.

Еще кривичи задиристы и неугомонны. Зуберь и Гул из старших мужчин рода имели с ними дело в бою, еще когда был жив его, Рогдая, отец. Говорили, будто Туру и вправду наделяет их воинов огромной силой, совладать с которой невозможно. И мечом бьются лучше, и копьем, и дубиной.

Но он, Рогдай, иного мнения. Он не верит в сверхъестественную силу Перуновых Детей. Ведь все куда как проще. Кто его соплеменники? Почти каждый — охотник. Есть, конечно, и пахари в роду, есть кузнецы, есть рыбари. Но никогда меряне не держали в своих селах людей, главным занятием которых была война. Когда надвигалась беда — старейшины созывали ополчение. А вот так, чтобы постоянно иметь наготове ратную дружину, да еще и в походы ее водить — такого обычая у них не было.

Понятное дело, что если человек день напролет учится бряцать оружием, да еще в частых стычках, как на оселке, навыки свои точит — его осилить в честном бою трудно. Зато меряне могут потягаться с кривичами в меткости стрельбы из лука. Тут сельские парни маху не дают — бьют без промаха, так как приучены ходить с луком на всякого зверя. Не только на оленя, кабана или лисицу, но и на выдру, куницу, соболя. Поражают даже самых мелких затупленными стрелами, чтобы не попортить мех. Недаром на торжища ни одно племя не возит столько пушнины. В этом ни кривичи, ни словене с Ильменя мерянам не ровня. О том даже заморские гречины наслышаны. Потому и мех стараются больше у них брать, как и мед с воском, приготовлением которых племя тоже славится среди многих земель. Еще раз в год, на празднике светлого Рувита, на Медведь-Горе самые искусные стрелки устраивают состязания, а победителю достается золотая гривна. В прошлое лето Зар, сын Горита, всех одолел, расколов орех с тридцати шагов…

Мысли Рогдая нарушил треск бурелома. Ломился грузный лось. Охотник остановился. Нет, сохатый прошел мимо него, опустив голову. Даже не посмотрел на человека — степенный и важный. Значит, в округе нет волков. Эти рогатые силачи опасаются только их, стараясь спастись где-нибудь в ручье или реке, которых так много среди мерянских земель. В воде могут плыть много верст, не уставая.

Рогдай отпустил руку, потянувшуюся было за стрелой в колчан. Нужно было осмотреть оставшиеся силки в Вышеборе, поставленные на зайцев. К большому разочарованию молодого охотника, удача ему так и не улыбнулась. Вздохнув, он зашагал к ополью, что отделяла бор от Рощи Сладкой Росы. В ней у братьев стояли ловушки на тетеревов.

В роще было светлее. Дрожащие на ветру черенки осин встретили охотника совсем радостно. Кое-где в ветвях даже остались еще не осыпавшиеся пушистые серьги. Кроме лип, наряженных в желтый бисер цветков, деревья уже отцвели, однако листья их по-прежнему привлекали к себе пчел и жуков. Кроны ясеней, перистые и игривые, лучились солнечными бликами. Им предстояло набухнуть плодами-крылатками только осенью. Так же и могучие кряжистые дубы лишь к концу лета должны были порадовать кабанов и медведей своими желудями. Под ногами хрустели только мелкие ольховые шишки.

Рогдай не удержался и сорвал несколько ягод земляники, с удовольствием ощутив на языке их волнующую сладость. Мимо болотистой протоки, берег которой был сплошь исколот бобровыми норами, он спустился к тенистым ивнякам, под которыми прошлым летом Зоран, сын вождя Осмака, убил прыгнувшую ему на закорки большую рысь. Среди малых тропок под ивами у Рогдая и Сябра скрывались самые хитроумные птичьи ловушки. Это были не подвесы. Петли, подвязанные к перекладине, закрепленной между двух деревьев, ставились прямо на земле, слегка присыпанные валежником.

Охотник, чувствуя поднимающуюся в нем волну нетерпения, обошел сухие кусты кипрея. У одной из высоких старых ив со сквозным дуплом были поломаны нижние сучья, видно, прошел кабан, или медведь чесал спину об дерево. Еще через несколько шагов Рогдай перешагнул гнилую колоду. Он был на месте.

Ловушка сработала. В туго затянувшейся петле окочурился тетерев-косач. Голова скособочилась, зоб набух. Это явно был самец, которого любой промысловик отличал по чернявому окрасу с зеленоватым отливом. Просиявший Рогдай внимательно осмотрел птицу. Беловатый подхвосток подгрызли крысы, но до брюха, к счастью, добраться не успели.

Охотник разрезал ножом петлю и переложил тетерева в свою заплечную суму. Он поклонился роще, мысленно поблагодарил Веленду за помощь. Что ни говори, а Лесной Хозяин не оставляет род без пропитания. Жрецы говорят, что бог этот, которого кривичи именуют Велесом, темен и непонятен. Но для Рогдая он просто заботливый благодетель, без которого нельзя выжить в лесу.

Изучив другие силки, охотник даже рассмеялся от удовольствия: Веленда расщедрился еще на одну птицу. В петлю угодила самка — рыжебокая, с темно-красными бровями. Это тем сильнее порадовало Рогдая, что самки тетерева были крупнее, а мясо их отличалось большей мягкостью. Он уложил в суму и эту добычу. Все, теперь можно было возвращаться в селище.

Путь, однако, предстоял неблизкий. Починок Воронец мерянского рода Белого Горностая стоял в кольце болот, и пробраться к нему можно было единственной тропою — через гиблые трясины. Такое место было выбрано не случайно. Ни хищный зверь, ни враг не могли приблизиться к жилищам, так как тропа была хитра и ведома только самим селянам. Два поколения назад князь кривичей Дабор пытался навязать роду Белого Горностая свою волю и обязать платить ему дань — по две соболиной шкурки с дыма. Для острастки он послал свою дружину с воеводой Лучаном, который сжег старое селище мерян. Противостоять искусным в бранном деле ратникам, одетым в железо, меряне не могли. Тогда они ушли на десять верст вглубь лесов и болот, возведя починок на большом острове внутри топи. Обнесли крепким бревенчатым тыном, поставили избы. С тех пор кривичи с презрением прозывали их Заболотным Людом.