Галина Романова - Изборский витязь

Изборский витязь

Из энциклопедического словаря.

Изд. Брокгауза и Ефрона.

Т. 82 СПб., 1890 г.

рослав II Всеволодович (1191 - 1246) - князь новгородский, впоследствии Великий князь, отец св. Александра Невского. В 1201 г. Ярослав был назначен отцом (Всеволодом III Большое Гнездо) князем Переяславля южного. В 1203 г. ходил на половцев. В 1200 г. жители г. Галича избрали его князем, но Ярослав был изгнав оттуда кн. Рюриком Ростиславичем и его союзниками... Ярослав возвратился в Переяславль, но и оттуда вскоре был изгнан Всеволодом Чермным, кн. черниговским. В1208 г. Ярослав был послан отцом на княжение в Рязань. Рязанцы вскоре возмутились против Ярослава, за что Рязань была сожжена, а Ярослав удалился во Владимирское княжество. В1209 г. Ярослав был послан отцом вместе с старшими братьями против Новгорода..., дело кончилось примирением сторон.

После смерти Всеволода III (1212) в борьбе старших братьев из-за великого княжения Ярослав держал сторону Юрия против Константина. В 1215 г. Ярослав был приглашён на княжеский стол новгородцами. Он стал княжить с неимоверной строгостью и самовластием, схватил новгородского тысяцкого и новоторжского посадника и отправил их в оковах в Тверь, а сам, засев в Торжке, прекратил подвоз хлеба в Новгород. Новгородцы дважды посылали к нему послов, желая примирения, но Ярослав продолжал действовать по-прежнему, Тогда сторону новгородцев принял Мстислав Удалей (прежний их князь) и брат Ярослава Константин, за Ярослава вступился Юрий, но оба последние были разбиты наголову в битве на реке Липиде (1216 г.).

В 1222 г. мы снова видим Ярослава новгородским князем. В том же году Ярослав ходил с новгородцами на г. Колывань (Ревель), разорил всю Чудскую Землю, взял большую добычу и полон, но города не мог взять. Вскоре Ярослав добровольно покинул Новгород (около 1224 г.). В 1225 г. Ярослав выступил с другими князьями против литовцев, напавших на Новгород; последние были разбиты близ Усвята... После этого новгородцы усиленно звали Ярослава к себе, и он согласился.

В 1228 г. Ярослав уехал в Переяславль-Залесский, оставив в Новгороде сыновей, Фёдора и Александра. В 1230 г. Ярослав снова был призван новгородцами на княжение. В 1234 г. он выступил против немцев, нападавших на новгородско-псковские земли; немцы были разбиты и заключили мир; тогда же было нанесено поражение литовцам.

В1236 г. Ярослав по настоянию брата Юрия и Даниила Галицкого занял киевский великокняжеский престол, оставив в Новгороде сына-Александра. 4 марта 1238 г. Юрий, Великий князь Владимирский, пал в битве с татарами на р. Сити, и Ярослав, по праву старшинства, занял престол великокняжеский во Владимире. Ярослав прежде всего позаботился о приведении в порядок столицы… затем он старался собрать и ободрить разбежавшихся от татарского нашествия жителей.

Мирная деятельность Ярослава была потревожена новым набегом татар в 1239 г. Батый, основав свою резиденцию в Сарае, потребовал к себе на поклон русских Князей. Ярослав отправился в Сарай в 1243 г., а сына Константина послал в Татарию к великому хану. Батый принял и отпустил Ярослава с честью и дал ему старейшинство во всей Руси. В1245 г. Ярослав, вместе с братьями и племянниками, вторично отправился в Орду. Спутники его вернулись в свои отчины, а Ярослава Батый послал на берега Амура к великому хану. Здесь против него велась, судя по некоторым сказаниям, какая-то интрига, действующими лицами которой являются боярин Фёдор Ярунович и ханша, которая под видом угощения поднесла Ярославу яду. Великий князь уехал от хана уже больным, через неделю в дороге он скончался. Тело Ярослава было привезено во Владимир, где и похоронено в Успенском соборе.

Автор сердечно благодарит:

Качаеву Марину Альбертовну, историка.

Красногорскую Ирину Константиновну, писателя,

Дмитриева Виталия, специалиста по Финляндии, -

за помощь в создании книги.

ЧАСТЬ 1

Глава 1

язань[1] горела. Над кремлёвским валом клубами поднимался чёрный дым, сворачивался кольцами змея и уплывал в облака. Там, где стояли дворы бояр[2], уже вовсю хозяйничало пламя, пожирая то, что не успели спасти в суматохе хозяева и не унесли победители. Княжий терем ещё виднелся, один, не охваченный огнём, но пожар окружал его со всех сторон, и всякому было ясно, что терем обречён. Это было понятно любому, и никто не спешил сунуться в самое пекло в тщетной надежде отобрать у огня его добычу. Только на окраинах, за «генами упрямо суетились люди - простые горожане, торопясь разметать горящие брёвна домов и усмирить пожар. Глухо бухал набат в церкви где-то среди дыма и гари, словно призывая народ отдать больше того, что и так было положено ими на борьбу с общей бедой. Рязанцы метались потревоженными муравьями, трудились все, от мала до велика, но каждому из них давно стало ясно, что огонь победил.

Были и те, кто в ту самую пору внешне безучастно взирал с наветренной стороны на дело рук своих, и те, кто хотел да не мог прийти на помощь жителям гибнущего града.

В числе первых были обложившие высокий берег Оки двумя рукавами полки Великого князя Владимирского Всеволода по прозванью Большое Гнездо[3], что явился под стены мятежного града с отборными Дружинами усмирять рязанцев, худо обошедшихся с его сыном Ярославом[4], зимою прошлого года оставленным тут на княжение. Ныне сын стоял подле отца, глядючи на дело рук его.

Город догорал. Стены детинца[5] уже местами просели, провалились в ров, пожранные пламенем, обнажив внутренние терема и княжьи дворы, от которых теперь мало что осталось. Пламя именно оттуда начало своё победное шествие, и сейчас за стенами не осталось ни одного целого подворья. Ещё высились, правда, стены соборов, но и они, с просевшими и сплавившимися от жара куполами, не долго переживут сгоревший город.

Собственно, города больше не было, и это понимали все - и те, кто взирал на пожар, и те, кто из последних сил боролся с огнём, стараясь спасти хоть бы часть нажитого. Огонь пока не добрался до дальних посадов[6], целые улицы здесь ещё не испытали его на себе, но ветер неутомимо носил искры, каждая из которых могла зажечь новый пожар. Стремясь защититься от огня, рязанцы размётывали заборы, сараи и клети[7], перекрывая дорогу ему к уцелевшим строениям, и отчаянно, всем миром, тушили загоревшееся. Многое удавалось отстоять, но лихорадочные усилия рязанцев более напоминали суету мурашей возле развороченного муравейника, которые ещё не ведают, что главное - матка-царица и будущее муравейника - личинки погибли, и всех выживших ждёт медленная гибель, ибо без своей матки муравьи - ничто.

Наверное, именно такие мысли сейчас владели многими дружинниками Ярослава. Мало кто из них мог сочувствовать рязанцам, особенно после того, как те обошлись с их товарищами. А среди перепачканных сажей и копотью посадских, может скрываются те, кто первым поднял дубину или вытащил из-за голенища нож.

В стороне, живым щитом меж городом и полками Великого князя, толпой стояли те, кто рад бы прийти на помощь землякам, да не мог. То заложники князя, а проще сказать - пленные рязанцы; семьи княжеские, бояре, лучшие мужи города. Многие разлучены с жёнами, детьми и престарелыми родителями, дабы в горячие головы не закралась шальная думка о позднем мятеже. Никто не станет хвататься за мечи и копья, ведая о том, что его близкие в руках противника. Да и свежей раною горела память о неудачном посольстве одного из больших бояр, Романа Мстиславича. Он, издавна славившийся буйным нравом, сам вызвался идти к Великому князю на ряд[8] и, не сдержав языка, бросил в лицо Всеволоду дерзкие речи, прямо называя его сына вором и насильником. Всеволод повелел сгоряча схватить послов - те в ответ обнажили мечи... В короткой жаркой схватке почти всё посольство Романа Мстиславича было перебито, сам он сейчас умирал от многочисленных ран. Именно его непокорством и дерзкими речами объяснял князь Всеволод свой приказ предать мятежную Рязань на поток[9] и пожог.

Тот, из-за кого всё случилось, княжич Ярослав Всеволодович, стоял впереди своих дружинников близ отцова островерхого шатра. Он, не отрываясь, смотрел на горящий город, словно ждал оттуда знака. Ветер трепал его тёмно-русые волосы, выбившиеся из-под шапки, двумя крыльями за спиной вздымал полы тёплого, подбитого мехом корзна[10]. В правой руке Ярослав тискал кожаные рукавицы, хлопая ими по ноге, левая тяжело лежала на рукояти меча.