Рэй Брэдбери - Всякое бывает

Рэй Дуглас Брэдбери

Всякое бывает

Весной тысяча девятьсот тридцать четвертого в Центральную школу пришла учительствовать мисс Энн Тейлор. Было ей тогда двадцать четыре года, а Бобу Маркхэму — четырнадцать. Все умы занимала Энн Тейлор. Для этой учительницы дети несли в школу то цветы, то фрукты и без напоминания сворачивали после уроков зеленовато-розовые карты мира. Если она проходила по улицам, то, казалось, как раз в ту пору, когда дубы и вязы отбрасывали кружевную тень, отчего на лице у нее играли солнечные зайчики, а она шла не останавливаясь, и при встрече с нею каждый загадывал что-то свое. Была она как нежный персик среди зимних снегов, как глоток холодного молока к завтраку в душное летнее утро. Выпадали, случалось, редкостные дни, когда мир обретал равновесие, подобно кленовому листу, которому не дают упасть благодатные ветра: такие деньки точь-в-точь были похожи на Энн Тейлор, и в календаре их следовало бы назвать ее именем.

Что же до Боба Маркхэма, октябрьскими вечерами этот паренек слонялся в одиночку по городским улицам, а за ним гнался ворох листьев — ни дать ни взять мышиные полчища в Духов день. Весной движения его замедлялись, и весь он становился похож на белую молодь форели, что водится в терпких водах речки Фокс-Хилл; за лето белизна сменялась коричневым отблеском спелых каштанов. Частенько он, валяясь на траве, взахлеб читал книжки, даже не замечая муравьев, ползавших по страницам, а то еще играл сам с собой в шахматы на крыльце бабушкиного дома. Приятелей у него не было.

Когда мисс Тейлор пришла вести свой первый урок, Боб учился в девятом классе; никто из учеников не шелохнулся, пока она выводила на доске свое имя аккуратным, округлым почерком.

— Меня зовут Энн Тейлор, — негромко сказала она, — я ваша новая учительница.

Казалось, в классную комнату вдруг хлынул свет, словно чья-то рука сдвинула кровлю. Боб Маркхэм держал наготове пульку из жеваной бумаги. Через полчаса он незаметно уронил пульку на пол.

После уроков он принес в класс ведро воды, взял тряпку и стал протирать доски.

— Что происходит? — Обернувшись, она посмотрела в его сторону из-за учительского стола, за которым проверяла диктанты.

— Доски грязноваты, — сказал Боб.

— Да, верно. Ты сам решил этим заняться?

— Наверное, полагается разрешения спрашивать, — смущенно выдавил он.

— А мы сделаем вид, будто ты так и поступил, — улыбнулась она в ответ, и от этой улыбки он мигом справился с работой: белые тряпки и губки так и летали у него в руках, и если бы кто заглянул с улицы в открытое окно, то подумал бы, что в классе кружатся хлопья снега. — Дай-ка вспомню, — сказала мисс Тейлор. — Ты ведь Боб Маркхэм, правильно?

— Да, мэм.

— Ну, спасибо тебе, Боб.

— А давайте я каждый день буду доски мыть? — предложил он.

— Тебе не кажется, что все должны дежурить по очереди?

— Да мне не трудно, — сказал он. — После уроков.

— Можно попробовать, а там видно будет, — решила она.

Он медлил.

— Теперь беги домой, — велела она, помолчав.

— До свидания. — Нога за ногу, он поплелся к выходу.

На следующее утро он уже маячил у пансиона, где поселилась мисс Тейлор, в то самое время, когда она выходила из дверей.

— А вот и я, — сказал он.

— Честно говоря, — ответила она, — меня это не удивляет.

Они отправились в школу вместе.

— Давайте я ваши книжки понесу, — предложил он.

— О, спасибо тебе, Боб.

— Не за что, — откликнулся он, принимая у нее книги.

Вот уже несколько минут они шли бок о бок, но он не проронил ни слова. При взгляде на него — искоса и немного сверху — она заметила, что он не только не смущен, но сияет от счастья, и решила дать ему возможность заговорить первым, однако это ни к чему не привело. На подходе к школе он вернул ей книги.

— Наверно, дальше надо поодиночке, — сказал он. — Ребята не так поймут.

— Да я и сама не вполне понимаю, Боб.

— Ну как, у нас дружба, — со значением произнес он.

— Боб… — начала она.

— Да, мэм?

— Ладно, неважно. — И она зашагала вперед.

— Я со звонком приду, — сказал Боб.

Конечно же, он пришел со звонком и каждый день на протяжении двух недель оставался после уроков: не говоря ни слова, тщательно мыл доски, полоскал тряпки и снимал со стены карты, а она тем временем проверяла тетради. До четырех часов между ними висела тишина: в этой тишине солнце клонилось к закату, по-кошачьи сновали тряпки, шуршали тетрадные страницы, поскрипывало перо, а в высокое оконное стекло с натужным жужжанием билась сердитая муха. Иногда молчание затягивалось часов до пяти, покуда мисс Тейлор не замечала, что Боб Маркхэм устроился за последней партой и не сводит с нее глаз.

— Ну, пора домой, — по обыкновению говорила мисс Тейлор, поднимаясь со стула.

— Да, мэм.

И он бросался доставать из шкафа ее пальто и шляпку. Потом брал у нее ключ и сам запирал дверь, если к тому времени еще не появлялся школьный сторож. А дальше они спускались с крыльца и пересекали опустевший школьный двор. О чем только не заходил у них разговор.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Боб?

— Писателем, — отвечал он.

— Да, планы у тебя серьезные. Только это тяжелый труд.

— Знаю, но хотя бы попробовать, — сказал он. — Я ведь много читаю.

— Боб, неужели у тебя нет никаких дел после уроков? Я хочу сказать — это непорядок, что из-за бессменного дежурства ты проводишь столько времени в четырех стенах.

— Мне нравится, — объяснил он. — Я вообще занимаюсь только тем, что мне нравится.

— И все-таки…

— Нет, я уж так решил, — упорствовал Боб.

Немного подумав, он выговорил:

— Мисс Тейлор, можно вас кое о чем попросить?

— Смотря о чем.

— Каждое воскресенье я выхожу на Бьютрик-стрит, иду вдоль ручья и дохожу до озера Мичиган. Там раки водятся, бабочки летают, птицы поют. Если вы не против, пойдемте вместе, а?

— Спасибо за приглашение, — сказала она.

— Значит, договорились?

— Нет, у меня, к сожалению, дела.

Он уже открыл рот, чтобы спросить, какие у нее дела после уроков, но осекся.

— Я бутерброды с собой беру, — продолжал он. — С ветчиной и соленьями. И апельсиновую шипучку. Прихожу на озеро часам к двенадцати, ухожу около трех. Здорово было бы вместе пойти. Вы собираете бабочек? У меня, например, большая коллекция. И для вас наловим.

— Спасибо тебе, Боб, но нет, не получится. Может быть, в другой раз.

Он поднял на нее глаза:

— Напрасно я об этом заговорил, да?

— У тебя есть полное право говорить о чем угодно, — ответила она.

Через несколько дней она нашла у себя потрепанную книгу «Большие надежды» и за ненадобностью отдала Бобу. В ту ночь он не сомкнул глаз и прочел роман от корки до корки, а наутро поделился впечатлениями. Теперь он изо дня в день поджидал мисс Тейлор за углом от пансиона, и она не раз начинала: «Боб…» — намереваясь сказать, чтобы он больше не приходил, но так и не собралась с духом.

В пятницу утром на учительском столе сидела бабочка. Мисс Тейлор уже собралась махнуть рукой, чтобы ее согнать, но вовремя заметила, что тонкие крылышки даже не дрогнули; тогда она сообразила, что пойманную бабочку принесли в класс до звонка. Поверх голов она отыскала взглядом Боба, но тот уставился в книгу — не читал, а просто опустил глаза.

Именно тогда до нее дошло, что отныне ей будет затруднительно вызывать Боба отвечать домашнее задание. Карандаш то и дело останавливался на его имени, но в итоге она вызывала тех учеников, чьи фамилии значились в классном журнале до или после фамилии Маркхэм. Когда они вместе шли в школу или обратно, она не поднимала глаз. Но после уроков, когда Боб тянулся вверх, чтобы стереть с доски примеры и задачи, она нередко ловила себя на том, что исподволь наблюдает за его движениями.

А однажды в воскресенье он стоял посреди речушки в закатанных до колен штанах и вдруг, подняв голову, заметил, что у самой кромки воды появилась мисс Тейлор.

— А вот и я, — сказала она, смеясь.

— Честно говоря, — отозвался он, — меня это не удивляет.

— Покажи-ка мне раков и бабочек, — попросила она.

Они дошли до озера и сели на песок, обдуваемые теплым ветром. Когда настало время подкрепиться бутербродами с ветчиной и соленьями, а также апельсиновым ситро, Боб чинно уселся немного позади.

— Эх, прямо не верится, — вырвалось у него. — Самое счастливое время в моей жизни.

— Кто бы мог подумать, что я отправлюсь на такой пикник, — сказала она.

— Да еще с каким-то сопляком, — добавил он.

— Мне здесь хорошо, — призналась она.

— Приятно слышать.

До вечера они почти не разговаривали.

— Неправильно это, — сказал он позднее. — А почему — не могу понять. Мы же просто гуляем, ловим этих дурацких бабочек и раков, едим бутерброды. Но мать с отцом точно меня прибьют, если узнают, да и в школе по башке дадут. А вас, наверное, учителя засмеют, да?