Рэй Брэдбери - Пересадка сердца

Рэй Дуглас Брэдбери

Пересадка сердца

— Хотел бы я «что»? — переспросил он, бездумно глядя вверх.

— Ты слышал, — ответила она. Она расслабленно лежала рядом с ним, держа его за руку, но с напряжением всматривалась в потолок, как будто стараясь что-то разглядеть в темноте. — Ну и…?

— Повтори, — попросил он.

— Если, — начала она после долгой паузы, — если бы ты мог снова полюбить свою жену… ты бы захотел?

— Странный вопрос.

— Не такой уж странный. Если бы мир был таким, каким должен быть, это был бы лучший из миров. Разве не правильно было бы людям снова полюбить друг друга и жить вместе долго и счастливо? Ведь, в конце концов, ты же когда-то обожал Анну.

— Безумно.

— И ты всегда будешь об этом помнить.

— Конечно. Всегда.

— Ну, а раз так… хотел бы ты…?

— Смог ли бы? — так будет более правильно.

— Забудь про невозможность. Представь себе, что все в жизни так, как должно быть, и твоя жена такая, какой была раньше, какой ты ее помнишь. Что тогда?

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее.

— У тебя сегодня странное настроение. Что с тобой?

— Не знаю. Может, это из-за завтрашнего дня. Завтра мне исполняется сорок, а тебе через месяц стукнет сорок два. Если мужчины в сорок два сходят с ума, то женщинам просто необходимо к сорока набраться разума. А может быть, это просто мысли вслух, о том, какая это жалость. Какая жалость, что люди, однажды полюбив, не могут сохранить чувство на всю жизнь. И вместо этого им приходится искать других, с которыми вместе легко смеется и плачется. Какая жалость…

Он провел рукой по ее щеке.

— Господи! Ты плачешь!

— Чуть-чуть. Просто мне очень грустно. Нам грустно, им грустно. Всем. Всем грустно. Интересно, так было всегда?

— Конечно. Только, я думаю, об этом не говорили. Об этом молчали.

— А я завидую людям, которые жили сто лет назад.

— Не завидуй тому, чего не знаешь. Они молчали, и тихо, молча сходили с ума.

Он наклонился к ней и нежно коснулся губами ее щек, осушая слезы.

— Ну, что с тобой такое?

Она села, не зная, куда девать руки.

— Какая ирония, — сказала она, — что мы с тобой не курим. В книгах и фильмах любовники всегда курят в постели. — Она прижала руки к груди. — Просто, я думала о старом добром Роберте, старом добром Бобе. Как я его безумно любила, а теперь лежу в постели с тобой, вместо того, чтобы быть дома и заниматься своим мужем — этим тридцатисемилетним ребенком.

— И?

— И я думала о том, как мне нравится Анна. Она прекрасный человек. Ты хоть понимаешь это?

— Конечно, но я стараюсь об этом не думать. Она — не ты.

— Ну а если, — она обхватила руками колени, не сводя с него горящих голубых глаз, — если бы она стала мной?

— Как это? — он удивленно заморгал.

— Что если все то, что когда-то привлекало тебя в жене, а потом во мне, снова, каким-то образом, вернулось к ней? Ты бы захотел, смог бы снова полюбить ее?

— Вот теперь я бы, пожалуй, закурил! — он свесил ноги на пол и уставился в окно, повернувшись к ней спиной. — К чему все эти вопросы, на которые невозможно ответить!?

— Но ведь дело как раз в этом, разве не так? — спросила она ему в спину. — Я в тебе нашла то, чего мне не хватает в моем муже, а ты во мне то, чего нет в твоей жене. Нам необходима двойная пересадка душ… нет… сердец! — Она чуть не рассмеялась, но, поразмыслив над сказанным, снова едва не заплакала.

— Хороший сюжет для книги или фильма.

— А мы — главные действующие лица. И у нас нет никакого выхода, кроме…

— Кроме?

Она вскочила на ноги и беспокойно заметалась по комнате. Потом остановилась у окна и подняла глаза к черному летнему небу, усыпанному звездами.

— А еще тяжелее оттого, что Боб стал со мной очень мил. Последнее время он… он просто потрясающий!

— Боже мой! — он вздохнул и закрыл глаза.

— Да. Боже мой.

Последовала долгая пауза. Наконец он сказал, — Анна тоже изменилась к лучшему.

— Боже мой, — прошептала она, зажмурившись. Открыв глаза, она снова стала смотреть на звезды. — Как там говорится? Если бы желания были лошадьми, нищие могли бы ездить верхом?

— Знаешь, ты меня удивляешь уже который раз за эти несколько минут.

Она подошла к нему и опустилась рядом с ним на колени, взяв его руки в свои и заглядывая в его лицо.

— И мой муж, и твоя жена — они сейчас не в городе, на разных концах страны — в Нью-Йорке и в Сан-Франциско. Так? А ты здесь, в отеле, со мной. И у нас есть целая ночь, но… — она остановилась, с трудом подыскивая слова, — Но если, перед тем как уснуть, что если мы загадаем желание, — я за тебя, а ты — за меня?

— Желание? — он чуть не расхохотался. — Не смейся. — Она встряхнула его за руки. Он замолчал, и она продолжила. — Давай пожелаем, чтобы пока мы спим, каким-то образом, каким-то чудом, молю Бога милосердного, заклинаю Грациями и Музами, древними временами и великими мечтами, чтобы как-то мы… — она перевела дыхание, — чтобы мы снова полюбили своих супругов. — Он молчал. — Вот. — Закончила она.

Он на ощупь нашел коробок спичек на столике, чиркнул одной и поднес огонек ближе к ее лицу. Пламя плясало в ее зрачках. Он задул спичку.

— Проклятие, — прошептал он. — Ты не шутишь.

— Я не шучу. И ты прав — мы и вправду прокляты. Ты попробуешь сделать то, о чем я прошу?

— Господи…

— Не говори со мной как с сумасшедшей.

— Послушай…

— Нет, это ты послушай. — Она с силой сжала его руки. — Для меня. Сделай это для меня. А я сделаю это для тебя.

— Загадать желание?

— Мы же часто загадывали желания, когда были детьми. Иногда они сбывались. Потому что это были скорее молитвы, чем желания.

Он опустил глаза. — Я не молился много лет.

— Нет, молился. Вспомни, сколько раз ты хотел вновь вернуться в медовый месяц. А ведь это и есть потерянная молитва, которая не достигла небес. — Он смотрел на нее, порываясь что-то сказать.

— Ничего не отвечай, — сказала она.

— Почему?

— Потому что тебе нечего ответить.

— Тогда я помолчу. И подумаю. Ты… господи! ты серьезно хочешь, чтобы я загадал за тебя желание?

Она отстранилась и села на пол, положив руки на колени. По ее лицу потекли слезы.

— Господи, боже мой, — произнес он тихо.

Было три часа утра, говорить больше было не о чем. Они заказали горячего молока в номер, выпили его, почистили зубы. Выйдя из ванной, он увидел, как она тщательно поправляет подушки на кровати, как будто готовясь к чему-то особенному.

— Что я здесь делаю? — спросил он. Она обернулась.

— Раньше мы знали, а теперь нет. Иди сюда. — Она похлопала рукой по кровати.

Он подошел. — Я чувствую себя ужасно глупо.

— Когда чувствуешь себя глупо, не так тяжело. — Она указала на кровать.

Он лег, опустив голову на тщательно взбитую подушку, накрылся простыней и скрестил поверх нее руки. — Так? — спросил он.

— Чудесно. А теперь…

Она выключила свет и скользнула в постель. Взяв его за руку, она вытянулась в струнку и замерла.

— Ты уже засыпаешь?

— Кажется, да. — Ответил он.

— Хорошо. Только будь серьезен. Ничего не говори. Просто думай. Ты знаешь, о чем.

— Знаю.

— Теперь закрой глаза. Вот. Молодец. — Она тоже закрыла глаза, и так они лежали, держась за руки. В комнате было тихо, только слышалось их дыхание. — Сделай вдох, — прошептала она. Он набрал воздуха.

— И выдох. — Он повиновался. Она повторила ту же процедуру.

— А теперь, — прошептала она. — Начнем. — И сказала тихо, — Я желаю.

Их наручные часы отсчитали тридцать секунд.

— Ты уже загадал? — наконец спросила она шепотом.

— Да, — так же тихо откликнулся он.

— Здорово, — ответила она. А потом добавила, — спокойной ночи.

Через некоторое время его губы почти беззвучно прошептали.

— Прощай.

Он проснулся внезапно. Во сне ему показалось, что содрогнулась земля, будто от далекого землетрясения, которое никто не чувствовал, кроме него. Ангелы господни протрубили второе пришествие, а никто не услышал. Или это луна проникла ночью в их комнату и от этого все вокруг изменилось — и гостиничный номер, и выражение их лиц, и даже сама их плоть. И эта внезапная перемена заставила его открыть глаза. Проснувшись, он понял, что улицы сухи, дождь не пошел. А если и было в воздухе немного влаги, то не от дождя, а от слез. И вот, лежа в темноте, он почувствовал, что желание было исполнено.

Конечно, он не сразу это понял. Он догадался, почувствовал это по тому, какая невероятная теплота разливалась по комнате. И эта теплота исходила от лежащей рядом с ним женщины.

Ее ровное дыхание, в такт которому мерно поднималась и опускалась грудь, все рассказало ему. Ее желание осуществилось во сне, стало реальностью. И хотя она еще не знала об этом, кровь в ее теле радостно пульсировала. Каждый выдох, слетая с ее губ, говорил об этом.