Юрий Туманов - Планшет разведчика

Юрий Туманов

Планшет разведчика

НА РАССВЕТЕ

Уже четвертый день штаб не имеет связи с подразделениями, которые вырвались вперед, к Одеру. Что происходит там?

Четвертый день! Наше соединение ближе всех прорвалось к столице рейха. Но победа может обернуться для него катастрофой. На наши части, далеко опередившие соседей и нацелившиеся на Берлин, гитлеровцы могут и должны даже бросить все, что у них есть. И если штаб не будет знать об этом, то не сможет и поддержать тех, кому необходима помощь. А у нас оборвалась связь: рациям не хватает силы одолеть расстояние между штабом и вырвавшимися вперед войсками. Самолеты не могут летать: густой туман закрывает землю.

Одна за другой уходят вслед войскам группы офицеров штаба. Но никто из них еще не вернулся обратно. От нас до самого Одера идут сплошные леса, где укрылись несколько немецких дивизий. Трудно, даже, можно сказать, невозможно, пробиться через этот лес небольшой группе. Но ведь есть такое слово — надо.

На рассвете генерал вызвал к себе нас — офицеров артиллерийской разведки. В кабинете сосредоточенная тишина. Генерал не поднимает головы от разостланной на столе карты. Старые, четыре дня назад нанесенные красным карандашом стрелы прорыва.

Стрелы давно замерли на карте. Ну, а как войска? Остановились? Ведут бой? Или их уже нет?

Генерал встал мрачный и суровый.

— Ну, вот что… — Он обвел нас непривычно задумчивым взглядом. — Вот что… ребята!..

Никто не сдвинулся с места, но словно бы легкий шелест прошел по комнате после этих слов. Все стояли на месте, но было ощущение, как будто все шагнули вперед: посылай, батя, куда хочешь, все сделаем!

Генерал говорил скупо: храбрейшие офицеры штаба, возможно, погибли в эти дни. Что с войсками, неизвестно, а в лесах между нами и вырвавшимися вперед подразделениями застряли и хозяйничают гитлеровцы. Необходимо во что бы то ни стало прорваться к нашим. Еще сложнее вернуться обратно в штаб. Но связь должна быть установлена!

— Кто поедет? — Генерал обвел нас взглядом.

Едва он замолчал, раздался твердый и спокойный голос Андрея Яхимовича:

— Разрешите ехать мне, товарищ генерал!

Тот резко повернулся к Яхимовичу и нахмурился.

— Ты?.. — И мы услышали не обычные для него отрывистые слова, похожие на команды, а чуть ли не ласковый отцовский голос. — Тебя, Андрей?

Генерал задумался, а мы все мысленно придвинулись к товарищу. В напряжении замер майор Колотухин. Чуть вздрагивали над нашими головами его русые казачьи усы.

— Пошлите меня! — не выдержав, резко выкрикнул он. — Там же сила, сила нужна. Я пробьюсь!

— И меня!

— Разрешите мне, товарищ генерал!

— И я с майором Яхимовичем…

Генерал молчал. Он всегда с особой тщательностью подбирал в свой штаб разведчиков. Андрея же отличал из всех, можно сказать, даже любил. Три года воюют они вместе. В первые дни войны лейтенант Яхимович прямо из училища пришел в артиллерийскую разведку; за эти годы он стал капитаном, заменил погибшего командира батареи. Генерал радовался его успехам, гордился им. Он послал его в высшую офицерскую школу. Андрей не задержался в Москве ни на один лишний час. Через двое суток после окончания высшей школы Яхимович догнал наступающие части и явился в штаб. С той поры он — старший помощник начальника разведотдела. Генерал давно собирался направить его в академию, а все время приходится посылать в самое пекло. Сегодня вот тоже. Но именно у Андрея есть огромное преимущество перед всеми. Он в совершенстве владеет немецким языком.

«Андрей поедет, это хорошо, — подумалось мне, — он, конечно, прорвется. Только как же это он без меня?»

В последние месяцы мы почти не разлучались. Куда бы его ни посылали, мне удавалось идти на задание вместе с ним. С Андреем чувствуешь себя уверенно. Не подведет. В опасности не дрогнет. Кадровый разведчик, обстановку понимает с лета, чутьем, не приходилось видеть, чтобы он ошибался. Всем в штабе известно: сказал майор Яхимович — значит точность гарантирована.

Его знают в полках, его знают на наблюдательных пунктах, по всему переднему краю, не перечесть его друзей, товарищей. Еще бы!

Мне обязательно надо быть с ним. Вдвоем мы наверняка прорвемся в наши передовые подразделения.

Генерал в этот момент беседовал с Андреем. Не любит он, когда его прерывают.

«Э, была не была! Ведь не в отпуск прошусь…»

Выступил на шаг вперед и снова попросил послать меня к Одеру…

По штабу уже разнеслась весть, что мы отправляемся в заколдованный лес. Это видно по тому, как со всех ног бросаются солдаты выполнять любую нашу просьбу, как прислушиваются к каждому нашему слову товарищи, угадывают желания. Сыплются десятки нужных и ненужных советов — и что взять с собою, и по какой дороге прорываться, и на чем ехать.

Танк и бронемашина отвергнуты сразу: не похожи на немецкие, привлекают внимание, много лишнего шума. Легковую машину категорически исключил Колотухин. Конечно, удобства, скорость, но кто пропустит мимо, не обстреляв, легковую машину? А много ли ей надо? Четверть пули!

Решаем взять грузовик из трофейных, с тентом, камуфлированный по всем немецким правилам. Гитлеровцы увидят — примут за свой, а когда одумаются, мы уже будем далеко.

Сборы недолги. Прихватили по две запасные обоймы к пистолетам. Андрей взял автомат. Я насыпал в карман патронов про запас.

Грузовик нам нашли быстро — трофейный «мерседес-бенц». На нем прибыл в штаб офицер связи противотанкового полка лейтенант Рагозин. Но тут возникло непредвиденное затруднение. Никакими силами нельзя было оторвать лейтенанта от машины. Что ему ни говорили, он твердил одно: «Машина нашего полка. Куда машина, туда и я».

А дело в том, что для Рагозина, как для многих офицеров связи, Андрей Яхимович — «бог». Поехать с ним на опасное задание — только кликни клич, и сразу в кузове станет тесно!

Лейтенанта Рагозина взять с собой можно. Этот лысоватый и толстый человек в боях не трусил. Шесть раз ранен. И сейчас с нами поедет с большой охотой. Только стоит ли рисковать еще, одним человеком?

Андрей смотрит на меня, я — на Андрея, Рагозин — на нас. И, поняв, что едет с нами, заулыбался, рад.

Значит, нас вместе с шофером будет четверо.

А шофер? Кажется, и думать тут нечего. Конечно, как всегда, поведет машину Мишка, наш разведчик. Но Рагозин опять возражает. Его водитель эту трофейную машину знает как свои пять пальцев. Наши же шоферы, пусть самые лихие и умелые, должны привыкать к новой машине день-два. А у нас и двух часов нет. Да что там двух! Нет и часа.

— Зовите водителя! — приказывает Андрей.

Рагозин срывается с места. Рад. Рад-радешенек, что его Владислав Завадский поведет машину.

На вид рагозинский шофер что-то слишком чистенький. Хоть сейчас сажай на генеральский лимузин…

Вы, товарищ майор, не обращайте внимания на его вид, — шепчет мне на ухо Рагозин. — Его и в полку сначала шоферы не любили: думали, нос задирает. А когда в бою увидели…

Рагозина слушаем и не слушаем. Нас больше интересует, что говорят шоферы. Они толпятся возле «мерседеса», на котором мы должны отправиться в дорогу. Собрались водители чуть ли не всех машин артиллерийского штаба. Протирают каждый винтик, каждую проволочку дергают по десять раз: надежно ли закреплена.

Андрей, прищурившись, кивает Завадскому:

— Проверь еще раз свой ковер-самолет. Через пятнадцать минут едем.

…Становится как-то не по себе, когда подумаешь, что вот сейчас влезешь в этот пятнистый кузов и окунешься в неизвестность. От мыслей о неведомой опасности всегда тянет каким-то холодком.

Известно, как провожают друзей на опасное дело. Не впервой видеть веселые лица, слышать чуть напряженный смех. Никто не хочет показать, что тревожится за нас. Я смотрю на товарищей, и на душе становится теплее, словно сила и уверенность провожающих боевых друзей передаются нам.

Андрей усаживается рядом с водителем, Рагозин и я залезаем в кузов. Выезжаем, как всегда, веселые и спокойные, несмотря ни на что. Колотухин долго еще бежит рядом с «мерседесом», держится за борт.

— Не нарушайте правил езды по дороге. У немцев на этот счет строго. — Он успевает еще добавить по моему адресу: — Не проспи, Юрка, всю дорогу. А то штабная работа, она, как тебе известно, ко сну клонит!..

Никак не забудет он, что когда меня назначили к ним в штаб, то я поначалу все язвил — на вашей, мол, штабной работе всю войну проспать можно, не то что у нас в противотанковом дивизионе.

…Мелькают телеграфные столбы, мелькают придорожные сосны, и на узкой полосе шоссе все меньше и меньше становится фигура Колотухина с поднятой в прощальном привете рукой.

ВДОГОНКУ