Игорь Подбельцев - Июльский ад (сборник)

Июньский АД

(роман)

Всё смешалось…Которые суткиРвётся к Курску отчаянно враг.Он на Прохоровкув бешенстве жуткомСвой нацелил железный кулак.Все ползут и ползут его танки,«Фердинанды» и «тигры», ревя,И тогдаПо сигналу атакиВ бой рванулась и наша броня.

«ТРЕТЬЕ ПОЛЕ»

И. Чернухин

Вокруг неё земля фугасом взрыта,Шли самолёты за звеном звено.Она в народе стала знаменита,Как подмосковное Бородино…… Со счёту сбившись, смерть врагов косила,Дымилась необъятнейшая ширь.Вот так тряхнул своей бывалой силойПод Прохоровкой русский богатырь.

«ПРОХОРОВКА»

Н. Истомин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВХОЖДЕНИЕ В ПРЕИСПОДНЮЮ

«НИ ПУХА НИ ПЕРА!..»

Стояла середина жестоко-морозного февраля 43-го. По просторам многострадальной России гуляли злые метели и холодно-белые вьюги. Но танкистам 3-го гвардейского Котельниковского танкового корпуса плевать на всевозможные непредсказуемые капризы погоды. У них, у танкистов, был сейчас вполне заслуженный отдых. Но, конечно, не какой-нибудь там отдых, как, скажем, года три-четыре назад — в мирное, довоенное время, а отдых от смертельно тяжёлых кровопролитных боёв и жестоких сражений. Танкисты и сейчас не сидели сложа руки, и не валялись беззаботно на примитивных постелях, от нечего делать ловко пуская смачные плевки в потолки крепко сбитых бревенчатых землянок; нет, все они, воины обескровленного танкового корпуса — от рядового до полковника и генерала — приводили ставший им родным многострадальный корпус в более-менее надлежащий порядок. А приводить в порядок, чёрт возьми, было что: только-только, считай — на днях, танкисты, усталые до невозможности, вышли из тяжелейших боёв под Ботанском и Ростовом. Многие — ох многие! — там, на тех отчаянно горячих среди жутко морозной зимы полях полегли. А которые в живых остались — чудом иль по воле провидения — надеялись, что больше на их пути, который неизвестно когда закончится, не будет таких страшных и опустошительных сражений. Надеялся на это и командующий корпусом генерал Ротмистров.

Он, откинувшись на спину, сидел в блиндаже на топчане и, сняв очки, усталым взглядом, как бы совсем невидяще, созерцал небольшое пламя в стеклянном пузыре лампы. А пламя это — дитя керосина, фитиля и спички-то и дело причудливо колебалось из стороны в сторону — сквозняк: где-то через дверную щель февральский ветерок протискивался в помещение и не то, чтобы шалил, а давал всё-таки о себе знать — я, мол, здесь и мне запоры ваши нипочём.

Пламя настольной лампы ещё долго отражалось в неподвижно застывших зрачках Ротмистрова. А потом оно угасло — генерал задремал, так и не выпустив дужку очков из пальцев левой руки; правую, чуть нервно дрожащую, он держал на коленях. Задремал он на короткое время, но и за этот мизерный промежуток успел увидеть себя совсем ещё юным, живущим с семьёй в деревеньке под названием Сковорово. что притулилось скромненько в Селижаровском уезде Тверской губернии. Успел увидеть себя голодным и оборванным, рыскающим с ватагой сверстников по территории самой деревеньки Сковорово и далеко за её пределами в поисках чего-нибудь съедобного. Успел увидеть он своих отца и мать, печально смотревших на него, уже семнадцатилетиего парня, который, стесняясь поцеловать их на прощание, уходил из деревеньки. Уходил, то и дело оглядываясь, пересиливая боль щемящего сердца; Паша отправлялся в Москву, на заработки, — там, в Москве, жил его старший брат Лёня. Успел Павел Алексеевич увидеть за этот короткий промежуток нечаянной дрёмы и брата Лёню, Леонида, рассказывающего ему страшные истории, в том числе и о том, как 30 августа 1918 года было совершено покушение на Владимира Ильича Ленина…..

Проснуться и быстро открыть глаза генерала заставил виноватый шепоток адъютанта Василия Земскова:

— Товарищ генерал!.. Проснитесь, товарищ генерал!.. Да проснитесь же, Павел Алексеевич!..

Ротмистров, не надевая очков, подслеповато прищурился на адъютанта, хрипло выдохнул:

— Ну?… Чего тебе?…

— Товарищ генерал, вас к телефону просят.

— Просят или требуют?

Адъютант на секунду задумался, потом звонко щёлкнул каблуками новеньких хромовых сапог:

— Так точно, товарищ генерал, — требуют: командующий Южным фронтом на проводе.

Сквозь шумы в телефонной трубке Ротмистров услышал знакомый голос генерал-полковника Малиновского, не так давно сменившего на посту командующего войсками Южного фронта Еременко.

— Слушаю вас, Родион Яковлевич, хотя связь, честно говоря, не ахти какая хорошая! — прокричал в трубку Ротмистров.

— Это вам минус, уважаемый Павел Алексеевич! — не то в шутку, не то всерьёз — Ротмистров этого не помял — громыхнул на том конце провода генерал-полковник. — Надобно связистам засыпать горяченького уголька за шиворот. Как выдумаете насчёт этого? Ну, да ладно — это ваши проблемы, вы их и решайте… Как поживаете, Павел Алексеевич?

— Спасибо, ничего: без особых осложнении. Возрождаемся вот, можно сказать, заново. Как Феникс из пепла.

— По-нят-но… — прогудел задумчиво Малиновский и, с минуту помолчав, сказал: — Вы знаете, по какому поводу я вам звоню, Павел Алексеевич?

— Понятия не имею, Родион Яковлевич.

— Ну так вот, чтобы понятие это появилось, я попрошу вас немедленно прибыть ко мне. Ясно?

— Так точно, товарищ генерал-полковник! Скоро буду…

В кабинете у командующего войсками Южного фронта находился и член Военного совета этого же самого фронта Никита Сергеевич Хрущев. И Малиновский, и Хрущев дружелюбно поздоровались с генералом Ротмистровым за руку.

Малиновский медленно несколько раз прошёлся по кабинету, дважды скользнув взглядом по усталому посеревшему лицу Ротмистрова, потом остановился; перед ним и, пресекая его попытку встать, без обиняков начал:

— Я знаю вас давно, Павел Алексеевич, и знаю, в основном, о многих ваших положительных качествах, о хороших чертах. И они мне, я так скажу — нравятся. Вы не краснейте и не думайте о том, что мне все ваши положительные черты правятся. Отнюдь! Я имею в виду лишь вот что: видимо, душой я не покривлю, если скажу, что вы, уважаемый Павел Алексеевич, танкист, прямо говоря, до мозга костей, танкист — с большой буквы. Правильно я мыслю?

Ротмистров вздохнул, пожал плечами:

— Что ж, отнекиваться не стану: здесь вы полностью правы, товарищ командующий. В самую точку, как говорится, попали. Кроме того, что, мол, с большой буквы…

— В самую точку, наверное, я попаду, если скажу, — продолжал Малиновский, — что вы, Павел Алексеевич, являетесь крепко убеждённым сторонником массированного применения танков в сражениях этой проклятой, трижды проклятой войны. Не так ли?…

— Так точно, товарищ командующий! И здесь вы угадали…

— Угадал? — Малиновский усмехнулся, хитро подмигнув Хрущеву. — Слыхали, Никита Сергеевич, что он говорит?… Да не угадал я, а просто давно слежу за вашей… За вашей деятельностью, что ли… И мне нравятся ваши обоснованные суждения… на многие темы. Дело в том, скажу вам по секрету, что в Ставке Верховного Главнокомандования да и, я знаю, на многих военных советах фронтов сегодня интенсивно обсуждается вопрос о формировании танковых армий. Улавливаете — что к чему?

О-о!.. Неудачный вопрос задал в этот раз Малиновский!.. Ещё бы не улавливать того, о чём он, собственной персоной Павел Алексеевич Ротмистров, не думал бы в бессонные бесконечные ночи, о чём бы постоянно не мечтал в последнее время… И вот поэтому, услышав последнюю фразу командующего фронтом, Ротмистров невольно напрягся, словно охотник, неподвижно застывший с заряженным дробью ружьём перед вылетом из густых зарослей камыша дикого селезня.

— Так вот, Павел Алексеевич, — Малиновский снова сделал несколько шагов по кабинету, сосредоточенно почесал переносицу, — до вашего сведения довожу, что Москва очень и даже очень интересуется мнением командиров танковых корпусов, и, в частности, вашими, мой дорогой, взглядами на то, какой должна быть танковая армия. Вам понятно?

Ротмистров встал, поправил очки, вытер платочком вспотевший лоб и только тогда пристально взглянул на Малиновского.

— В принципе, всё понятно, товарищ командующий. В прин-ци-пе! Однако…

Но тут безапелляционно вмешался Хрущев. Он как-то озорно даже посмотрел добрыми глазами на немного растерявшегося генерала и сказал:

— Никаких «однако», товарищ Ротмистров. Если хотите знать, мне только что звонил генерал Боков из Генштаба. Знаете его? И, между прочим, он твёрдо сказал, что ждёт вас у себя, в штабе.