Софья Черняк - Луч во тьме

София Яковлевна Черняк

Луч во тьме

Пусть эта книга будет венком на неизвестную могилу моих отца и матери, погибших от рук гитлеровских захватчиков.

Залитый щедрым солнцем бульвар уходит вниз, к Днепру, и исчезает в далекой дымке.

Какой он величественный, этот новорожденный бульвар, как прекрасны современные здания, выстроившиеся вдоль широких тротуаров!

А совсем недавно здесь громоздились вековечные холмы, в глубоких оврагах звенели серебристой листвой старые клены, журчали роднички, перешептываясь с густой травой, с диким кустарником, зарослями крапивы, с шумливыми птицами, которым весело и привольно жилось на этой живописной окраине Киева. Но пришли люди, и заскрежетали бульдозеры, экскаваторы, устремились вверх могучие краны.

С сожалением наблюдала быстроногая, вездесущая детвора, как новая жизнь отвоевывала у нее овраги и холмы — места захватывающих мальчишеских игр, возбуждавшие неудержимую детскую фантазию, рождавшие крылатые мечты.

…Огромный ковш экскаватора с разгона врезался в землю и подбросил вверх веками спрессованную почву.

— Постой!

Человек в синем комбинезоне выхватил из ковша разбитую бутылку, в которой лежали пожелтевшие бумаги.

— Документы, что ли?

— Вроде…

Строители осторожно разворачивали хрупкие листки:

«…пятеро коммунистов… верим… советские люди возврат… во имя эт… вер… погибнем, передайте нашим друзьям

Прощайте, товарищи!

…Черная гора… 942 г.

Григорий… Демьяненко…

…димир Анан…»

Как святыню, рассматривают рабочие свою находку.

Отзвук какой трагедии вырвал из земли ковш экскаватора? Кто они, авторы таинственного письма? Что происходило на киевской земле в том месте, где нынче пролегла новая магистраль столицы Советской Украины — красавец-бульвар имени Ивана Лихачева?

Глава первая.

ТАЙНА ЧЕРНОЙ ГОРЫ

Григорий Кочубей устало присел на землю, холодную и неласковую. Дрожащими пальцами скрутил козью ножку.

В подземном сумраке на скамеечке мерцал самодельный фонарик, отбрасывая на стены призрачные тени.

Володя Ананьев работал, не разгибая спины. И откуда берутся у него силы? Посмотреть на парня — хилый, худой, узкий в плечах. А измученное, но все равно тонкое, красивое лицо казалось девичьим.

Володя копал, а Кочубей крепил. Землю сегодня выносил Валентин Черепанов.

Кочубей курил, наблюдая за Володей. Лом плохо слушался его, с трудом входил в твердую, как камень, землю.

— Володя, давай-ка поменяемся. Я покопаю. Тяжело же тебе…

— Не надо, Григорий Самсонович, я уже приспособился, — и, всем корпусом откинувшись назад, юноша вогнал лом в непослушную почву. К его ногам упала глыба сухой земли.

Ну и упряма же ты неподатлива, Черная гора!

Из узкого горла тоннеля выкатились два пустых ведра и показалась голова Валентина, а за ней и вся его длинная, тощая фигура.

— Докопались! Какая-то могила… Я же говорил — копать выше.

— Будет тебе ворчать, Валю-лю-ша! — звонким женским голосом пропел Володя.

Так обычно успокаивала нервничавшего Валентина его жена Клава — родная сестра Володи. Мужчины посмотрели друг на друга, горько усмехнулись и начали насыпать в ведерки землю. Приятно и в то же время тяжко было вспоминать родных, дорогих людей, с которыми их связывало прошлое, теперь такое далекое.

Неугомонный Валентин продолжал ворчать:

— Тебе бы, Володька, поползать вот так. Я сегодня сорок шесть раз туда и обратно лазил. Колени словно не мои. А во всем наш уважаемый Кочубей виноват, по его плану строим. А теперь на животе ползай…

— А тебе что — под землей дворец строить захотелось, — рассмеялся Кочубей и обнял Валентина. — Скажи-ка лучше, парень, что там на-гора? Рассветает уже?

— Там уже утро, и какое, хлопцы, утро! Небо такое розовое, что даже больно смотреть, а деревья заснежены, словно ватой окутаны. Красота!.. Вера Давыдовна зовет завтракать, картошка уже готова.

— Чего же ты молчишь? — Володя схватил ведро с землей и первый полез в тоннель.

Утро. А для них ночь. Кочубей сквозь щель ставни наблюдает за шоссе. Проехала машина с немецкими солдатами, и снова тишина..

Скоро три месяца, как он не видит солнца, людей, не дышит морозным зимним воздухом. По ночам они работают, а днем спят, плотно закрыв ставни и заперев на засов дверь.

За ширмой спят усталые Володя и Валентин, а ему не спится, не дают покоя тревожные мысли.

Еще недавно он не знал ни Володи, ни Валентина, ни Веры Давыдовны, заботливой, симпатичной и на редкость рассудительной Володиной матери. А теперь они ему словно родные.

Кочубей снова припал к окошку. Через щелку хорошо виден дом Тимченко — родителей его жены Маши. Он пришел к ним после того, как убежал из плена. Вон на крыльце стоит тесть — Петр Леонтьевич. Он, как и в мирные дни, подтянут, черное пальто застегнуто на все пуговицы. Идет на работу.

Гитлеровцам удалось пустить трамвайный завод, до войны носивший имя Феликса Эдмундовича Дзержинского. Немецкое командование обещало рабочим большие заработки и хороший паек. Кочубей уговорил Петра Леонтьевича вернуться на завод: старый кадровый трамвайщик, которого каждый хорошо знает, поможет нащупать связи с нужными людьми. Как и до войны, старик заведовал на заводе материальным складом. Петр Леонтьевич и познакомил Кочубея с Черепановым и Ананьевым, которых, так же как и его, привело в Киев военное лихолетье.

Кочубей вспомнил октябрьский дождливый день, когда Петр Леонтьевич свел его с Черепановым и Ананьевым. Хлопцы сразу же понравились Кочубею. А в людях он разбирается, хоть и не так уж давно живет на белом свете: только тридцать второй миновал… Студенты медицинского института говорили про своего молодого преподавателя политэкономии, что Григорий Самсонович как глянет на кого-либо, словно рентгеном просветит.

Между ним и его новыми знакомыми сразу установилось взаимное доверие. Они условились действовать сообща. А какие могут быть действия у коммунистов в оккупированном врагом городе — понятно: они решили искать подпольный горком партии.

Кочубей определенно знал, что подпольный горком в Киеве оставлен. Перед войной он был секретарем партийной организации Народного комиссариата финансов Украины, и ему часто приходилось бывать в ЦК партии, в горкоме, и в трудные дни, когда уже ясно было, что Киев отстоять не удастся, он узнал, что организуется киевское подполье.

Да, подпольный горком действовал. Кто же, как не подпольщики, взорвал здание железнодорожной станции Киев — Товарная, депо имени Андреева, фабрики имени Горького и Розы Люксембург? И мосты Соломянский да Воздухофлотский голыми руками никто бы не разрушил. Кое-кто из подпольщиков уже попал в руки гестаповцев.

Два дня назад старики Тимченко были на Бессарабке. На балконе здания против крытого рынка они видели повешенного молодого парня. Это проклятые гитлеровцы его повесили, а на груди прикрепили дощечку: «Так будет с каждым партизаном!».

Теща Кочубея, Оксана Федоровна, принесла с базара несколько большевистских листовок. Вообще родители Маши хорошо помогают. Благодаря им он узнавал об установленных оккупантами в Киеве порядках. Старики приносят фашистскую газетенку «Новэ украинськэ слово», которую редактировал гитлеровский наймит, бывший преподаватель университета Штепа. Тимченко наловчились незаметно срывать со стен и столбов гитлеровские приказы и объявления. Но вот аусвайса — немецкого удостоверения о месте работы, позволявшего относительно спокойно жить в Киеве, — никак не могут для него достать. А без этого удостоверения молодому человеку на улице хоть не показывайся: сразу схватят, и если не расстреляют как саботажника, то загонят в концлагерь. Об этом официально сообщил в своем приказе штадткомиссар Киева Квитцрау.

Все мысли Кочубея направлены на то, чтобы связаться с подпольем. А пока что он решил с помощью ребят прокопать от дома Ананьевых подземный ход к Черной горе и там, под горой, соорудить типографию. Вряд ли можно найти лучшее место для такой цели, чем этот глухой уголок Железнодорожного шоссе на окраине Киева.

И вот подземелье скоро будет готово. Сколько сил они потратили на это! Трудно, ох как трудно было им, голодным и истощенным, прорыть в горе шестиметровый зигзагообразный тоннель и пещеру, в которой могут работать три-четыре человека. Сколько земли вынесли ведерками! И еще нужно было следить, чтобы землю ту никто из чужих не увидел. Потому-то и работали только по ночам. Всю вырытую землю выносили в сад Ананьевых и присыпали снегом.

Хорошо помогал им и Петр Леонтьевич. Немало леса для крепления перетащил с завода тесть под видом дров.