Дёрдь Шпиро - Синопсис

Дёрдь Шпиро

Синопсис

Когда начальника тюрьмы отправили на пенсию, арестантам сказали, чтобы они сами выбрали себе нового. Такого уж никто не ожидал, и кое-кто решил поинтересоваться: а может, лучше их выпустят пораньше из тюрьмы? Но им сказали, что этого-то как раз придется подождать. А пока — все на демократические выборы!

И здание тюрьмы можно будет перестроить — ну, там, стены туда-сюда переставить, как захочет большинство зэков, только уж по этому вопросу будьте любезны проголосовать по всем правилам, как в парламенте. И дальше в тюрьме все будет так, как захотят заключенные, точнее, большинство из них, как это обычно и бывает в свободном мире.

Новость о выборах радостно встретили старики и молодежь. Люди среднего возраста обрадовались меньше, они все больше молчали. И не то чтобы среди них не нашлось никого, кто бы мог претендовать на пост директора, а начальника тюрьмы отныне надлежало называть директором, так звучало теплее и более буржуазно.

Один из кандидатов, старый заключенный и очень авторитетный человек, все сидел в углу и точил из дерева шахматные фигуры. Огромным достижением было то, что вот уже почти двадцать лет шахматы не нужно было делать из хлебного мякиша. За это право некогда сражались самые стойкие борцы, и во всем этом участвовал тот самый авторитет. По правде сказать, никто толком не знал, как он попал в тюрьму. Да он и сам не знал — возможно, его родители давным-давно что-то натворили, вот он и очутился здесь еще ребенком.

Уже на следующий день выяснилось, что, может, он в чем-то и прав: предчувствие его не обмануло, потому что был издан указ, который теперь назывался просьбой, о том, чтобы впредь — снова-здорово — делали шахматы из хлеба. Потому что неожиданно обнаружилась нехватка древесины, а хлеб есть, и его на все хватит.

Великие перемены были скреплены торжествами с музыкой и барабанным боем, было много речей, а заключенные слонялись без дела, и вообще по этому поводу снесли бульдозером, убранным цветами, кусок высокого бетонного забора.

Репортаж об этом событии транслировали телекомпании многих стран. Вызвали заключенных, чтобы они как бы сами, своими руками начали сдвигать эту часть стены, уже основательно до того расшатанную… Все это взялись выполнить самые шустрые, взамен же они получили улыбки и теплые рукопожатия.

Надо вам сказать, что эта бетонная ограда была возведена самими же зэками, правда, об этом помнили только самые что ни на есть старожилы, и вот уж из них-то мало кто помогал в ее разборке…

Однако наружу выйти все равно никто не мог, потому что за бетонной стеной уже стояла новая, прозрачная — из пластика прочнее стали. Это было одно из самых последних изобретений ученых из свободного мира. И была она настолько прозрачной, что многие даже налетели на нее, но вместе с тем и настолько упругой, что их тут же отбросило от нее на несколько метров — было потом над чем посмеяться!

Вот так — весело-превесело — и закончился праздник.

Дело с выборами директора порядком затянулось. Создавались какие-то клики, но расходились старые кореша, рушились испытанные союзы, и даже появилась идея — а не позвать ли начальника… то есть, пардон, директора тюрьмы снаружи. Но это уж ни за что бы не прошло.

Тюремщики имели право голосовать: они, правда, не могли уйти на волю, но всеобщая свобода распространялась и на них.

Кого-то из них арестанты любили, а кого-то ненавидели, но у каждого было право только на один голос. Итак, старый, привычный порядок вещей был нарушен, а новый все никак не складывался. Растаяла как дым домашняя атмосфера. Заключенным уже не обязательно было возвращаться в камеры после прогулок. Да и сами прогулки часто даже отменяли; еда стала лучше, но ее не всегда раздавали — может быть, уже стали воровать больше, чем прежде. А то, бывало, как выгонят всех во двор, да так потом и забудут впустить обратно, и они там стоят до посинения, но наказывать-то их вовсе никто и не хотел, а просто кто-то что-то забыл, потому что разборка стен и возведение их в другом месте продолжались, работа была сложная. Тем временем кое-кого из рядовых заключенных произвели в надзиратели, кто знает, по каким соображениям, другие же надзиратели сами заявили, что лучше они станут зэками, а так как и это было возможно, то они ими и стали и с этого момента начали за здорово живешь получать еду, которую раньше еще надо было заработать.

Заключенные больше не выращивали картошку и другие овощи, как прежде, и возник дефицит картофеля и овощей, а потом, несколько недель спустя, все это стало поступать из внешнего мира, но уже в замороженном виде. Кое-кто из арестантов возмутился, потому что в овощах теперь было гораздо меньше витаминов, но им сказали, что и этому-то еще радоваться надо.

А иногда прибывали совершенно фантастические посылки с "помощью": например, финики, нейлоновые подтяжки для носков и — целая гора переносных телевизоров.

Однако распределение организовать так и не смогли, потому что еще не было выбранного демократическим путем начальства, а только временно уполномоченные, а вместе с тем предвыборная кампания уже началась, и в результате финики так и сгнили, и их пришлось выбросить — но почему-то вместе с небольшим количеством телевизоров. Впрочем, смотреть ТВ в камерах по-прежнему было нельзя, так как кабель еще никуда не провели, только в кабинет начальника тюрьмы, а он был совсем маленький. Там теснилось до ста человек, и все они пялились друг другу в затылок, потому что телевизор был почти не виден. И пока его оттуда не унесли, в комнате то и дело вспыхивали массовые потасовки.

Наконец после всех этих жутких пертурбаций появился и директор тюрьмы, и старосты, и представители профсоюза из числа заключенных, но к этому времени все уже успели возненавидеть друг друга. Директором стал бывший арестант с третьего этажа, и по этому поводу часть зэков с первого и третьего этажа начали голодовку, но через два дня образумились и прекратили. Заключенные со второго этажа вообще не бастовали — кто их там разберет почему.

Первым же распоряжением новоиспеченного директора стало изъятие у заключенных по половине третьего и четвертого этажей, вследствие чего в камеры, рассчитанные на троих, нужно было впихнуть по меньшей мере десятерых. А между тем и в прежние-то времена в них помещалось от силы семеро…

На отобранных этажах обосновалась новая дирекция. Пробили стены, изготовили мебель, а пока этого не сделали, все прочие работы прекратили. В целях восстановления оптимизма заключенных по утрам, с шести до восьми, сам директор или кто-нибудь из его прихлебателей вдохновенно вещал во дворе тюрьмы, и рано или поздно — ну конечно же, в интересах самих заключенных дирекция снова была вынуждена отдавать ежедневный приказ стоять по стойке "смирно". Потом в ежедневный приказ попало и обязательное прославление свободы. Большинству арестантов это не причинило никаких хлопот: они были опытными зэками и привычно кричали "ура" и прямо-таки заходились от восторга, согласно инструкции. Об этих вдохновляющих проявлениях чувств сняли фильм, и тогда брали интервью даже у тех, кого раньше называли "шестерками". Зэки складно, честь по чести нахваливали новые времена. А так как репортеры их расспрашивали, то опытные зэки не упускали возможности заодно похвалить директора, поскольку он переехал в комнату поменьше, чем была у его предшественника. А вот уж о чем никто не спрашивал, так это о том, почему он отобрал у них полтора этажа. Кроме всего прочего, они прославляли и тот новый порядок, согласно которому каждый арестант получал по квадратному метру земли и мог там выращивать все, что захочет. Правда, отмеривание участков продлилось до зимы. А после того как их все-таки отмерили, ни семян, ни остального не дали, но зато теперь у них была своя земля, а это вам не хухры-мухры, не кот начихал! И только циники бухтели, что квадратного метра не хватит и на могилу.

Но нашлись и такие, кто сумел поместить на этой площади свинарник, а с поросятами, как всегда, помогла заграница. И потом, конечно — тоже, как всегда, — не с кого было спросить, почему поросята передохли с голода: о пойле, о кормах для них никто не подумал.

А еще происходили и впрямь забавные вещи. Так, на пост зама директора — а это был, да будет вам известно, совершенно новый пост — претендовали три кандидата. Голосовать пришлось дважды, и наконец после легитимного голосования получилось два зама, потому что голоса разделились поровну, а еще одни выборы уже просто нельзя было бы назначить. Оба были из зэков, только один — с первого этажа, а другой — с четвертого. Один получил пожизненный срок за ограбление с убийством, другой — десять лет по политическим мотивам. Чтобы доказать друг другу свои лучшие намерения, они пробили стену между выделенными для них комнатами, а ножки своих письменных столов скрепили наручниками и ключ от них в присутствии прессы торжественно спустили в сортир. И это было добрым делом хотя бы потому, что к этому событию его как раз и починили.