Ольга Туманова - День был

Туманова Ольга

День был

Ольга Туманова

День был...

День был жаркий и душный. Сквозь огромные стеклянные окна широким потоком лился солнечный свет, заполняя класс тяжелым теплом. Не то что ветра, не было ни малейшего ветерка; природа замерла в полуденной истоме, и только люди пытались заниматься привычными делами.

Елена Петровна вновь оглядела класс: все головы склонились над тетрадями, губы шепотом помогают голове думать, глаза то затуманено смотрят в парту, то напряженно в тетрадь соседа, зубы покусывают кончики шариковых ручек...натужено дыша от жары и усердия, класс выполнял городскую контрольную по математике, и такой тишины кабинет не знал в течение всего учебного года.

Елена Петровна чувствовала себя неважно, как перед гриппом, когда ничего еще не болит, но во всем теле дискомфорт. Это от духоты, - мысленно сказала она себе, стараясь все внимание отдать классу. Она прошла по кабинету, поглядывая в тетрадки; глаза ее привычно выхватывали ошибки, и палец легко касался мест с теми огрехами, которые, она считала, ученик мог понять и исправить.

Подошла к окну. Пересохшая земля, пожухлая листва яблонь... из-за фасада школы виден кусочек детского сада: забор, тощее дерево, веранда и несколько головок в одинаково блеклых панамках. Тревога шла оттуда...

- Нет. Нет!! - решительно сказала себе Елена Петровна. - За ней бы сразу прибежали.

Острый звук тонких каблучков нарушил школьную тишину: за стеклянной дверью по коридору, обмахиваясь тетрадкой, шла завуч.

Елена Петровна приоткрыла дверь. Валеева тревожно оглядела класс, спросила беспокойно: "Что-нибудь случилось?"

- Нет-нет, - отмахнулась Елена Петровна. - У нас все хорошо. Но что-то мне покоя нет. Я позвоню в детсад?

Валеева округлила глаза в деланном ужасе и уже готова была сказать: "Вы что?! Контрольная! Городская!! Будет же перемена! - но, словно передумав в самый последний момент и не успев изменить выражение лица, с грозным видом сказала тихо, - иди, я постою".

- Это мама Дениса Филатова из пятой группы, - обмирая в ожидании ответа, сказала Елена Петровна. - Что-то мне неспокойно. Вы не посмотрите, как он там? Не ударился? Не заболел?

- Сейчас. Посмотрю, - в трубке стукнуло, потом тревожная тишина, потом шорох, и трубка ожила. - Играет с ребятами. Веселый. Ни на что не жалуется.

- Ну? - озабоченно спросила Валеева.

- Да, говорят, все нормально.

- Любовника тебе надо завести, вот что я тебе скажу, - оглядываясь на класс, сердито прошептала Лидия, - а то ты со своим сыночкой скоро совсем чокнешься, - и, уже вполголоса, добавив: вот что значит поздний ребенок! пошла по коридору, чуть покачиваясь на высоких каблуках.

Они были одногодки, но Елена Петровна родила сына, окончив институт, а Лидия Васильевна стала матерью в семнадцать лет, ее первенец учился в пятом классе, здесь, у нее на глазах, она каждый день выслушивала нарекания учителей и драла сына нещадно.

К пяти часам, когда Елена Петровна вышла из школы, жара еще не спала, даже казалась более густой, словно настоялась за день.

Денис шел домой просто паинька, ни прыжков, ни беготни, не просился и гулять, видимо, и его энергию жара притушила.

В сумраке кирпичного здания было прохладнее, чем снаружи, но и здесь царила духота.

Вода еще тонюсенькой струйкой доходила до их этажа, и, пока не вернулись с работы остальные и не открыли все краны, Елена Петровна успела и Дениса искупать и сама ополоснулась, и, посвежевшие и повеселевшие, они неторопливо ужинали, поглядывая в телевизор.

- Мама, а ты, что ли, не будешь проверять тетрадки? - деловито спросил Денис.

- Нет, - Елена Петровна улыбнулась сыну, а про себя вздохнула: "Бедный ребенок! Одно у его мамы изо дня в день занятие: тетрадки проверять. И поговорить-то времени нет, а уж поиграть вместе...", и от мысли, что впереди у нее бездна свободного времени и можно будет и выспаться, и приготовить что-нибудь вкусненькое, и тихо-тихо идти с Денисом по городу, по тенистому парку, по берегу реки, в душе родилось приятное чувство.

День клонился к вечеру. Теперь, когда сын был рядом и она знала, что он в безопасности, Елена Петровна была умиротворена и спокойна. Она с удовольствием стелила постели, представляя, как ляжет не далеко за полночь, а прямо сейчас и будет спать долго-долго, и не будут ей сниться ни педсовет, ни экзамены, а приснится река, спокойная, широкая, и как бредут они с Денисом по кромке воды...

Денис все еще жевал за столом: он любил поесть.

- Ну, хватит, Денис, - сказала Елена Петровна, - поиграй немножко, потом еще поешь.

- Ну, я чуть-чуть, - набитым ртом отозвался Денис и торопливо подвинул к себе поближе тарелку с сырниками.

Елена Петровна, вздохнув, ушла на кухню, ей жутко было видеть, как под майкой сына, словно воздушный шар, вздувается живот, но и отнять у Дениса еду она не могла. И Денис не был толстым, он был сухощавым мальчиком, нормальным, как говорила врач, но Елене Петровне казался просто худущим; все, что он с аппетитом поглощал в течение дня, исчезало куда-то, как и сам прожитый день.

Воды в кране уже не было ни горячей, ни холодной, одно шипение воздуха. Теперь вода пойдет часа в два ночи, не раньше. Елена Петровна вновь было вздохнула: посуду мыть нечем, одежду Дениса стирать нечем, но тут вспомнила, что учебный год заканчивается, и завтра она вернется домой часа в два, и в кране еще будет вода, и горячая, и холодная, и вновь стало приятно на душе.

Денис, доев сырники и поворчав для порядка, что рано, улегся в кровать и тут же уснул - поспать он тоже любил.

Елена Петровна выключила телевизор и большой свет и легла с журналом на диван. Она с интересом читала, и, хотя роман был какой-то чудной про странную жизнь странных героев со странными проблемами, ей хотелось, чтобы все в романе обошлось, и героиня была счастлива.

Она так и уснула, с романом в руках, но снились ей не Альпы и не шикарная яхта в синем море, и не стройный брюнет в белом костюме, ей снился ее класс, ребячьи головки, склоненные к тетрадкам, и школьная доска, и она вытирала ее мокрой тряпкой, и проступали щербинки и выпуклость у середины, и измазанный пластилином кусочек у левого края, и все появлялись из-под тряпки меловые цифры, и она их все стирала, и они все появлялись, и скрипнула дверь, и в кабинет заглянула Лидия и, вытаращив глаза, сказала голосом Дениса:

- Мама, у меня животик болит.

В сумраке кроватка сына была едва заметна, а Денис не виден, но Елена Петровна внутренним зрением тут же увидела его фигурку, худенькую, беспомощную, и сон отлетел.

- Доелся, - подумала Елена Петровна и, мысленно коря сына за чрезмерный аппетит, а себя за чрезмерную жалость, и, надевая тапки, уже говорила бодро-ласковым голосом:

- Сейчас мама травки заварит, и все пройдет.

Денис покорно выпил горьковатый отвар, уютно закутался в простынку и мигом заснул.

Мерно тикали часы. Только десять вечера, а она уже уснула.

Елена Петровна прошла на кухню - воды в кранах не было - она вздохнула, вернулась в комнату, легла и стала думать об отпуске.

Река... взметая брызги, бежит по кромке веселый загорелый Денис... красивые стройные мужчины и женщины играют в волейбол... слышен шум прибоя... и синева неба... синева моря... синева покоя... плывут облака, плывут волны, плывет воздух...

- Мама, неестественно громко прозвучал голос сына. - Мама, все равно животик болит.

Елена Петровна с трудом открыла глаза, с усилием приподняла тяжелую голову, вяло подумала, еще сквозь сон: что же дать ему? еще стакан отвара? или все-таки таблетку? и вызвать утром врача? Господи, экзамены! Не знаешь, как и сказать в школе, что... И вдруг сквозь полусонные раздумья проступила мысль: а если аппендицит? Господи! Сколько же часов она упустила!

Елена Петровна впорхнула в платье, голосом лаская сына и, обманывая его боль, все говорила и говорила что-то - слова были не важны, сын слышал ее голос и привычно верил, что мама ему поможет, он больше не плакал и не жаловался, доверчиво глядя на мать.

Открыв входную дверь, Елена Петровна вновь вернулась к кроватке, ее ужасала мысль, что сын остается один со своими страхами и болью.

- Я пошла, позвоню по телефону в больницу, и придет доктор, - Елена Петровна провела рукой по головке сына, стараясь дать ему покой и веру, и глазки его смотрели на нее с надеждой.

Была ранняя ночь. Окна домов уже не мерцали синеватым светом включенных телевизоров, лишь кое-где еще светились, ни один фонарь не горел, и улица, поздним вечером скудно освещенная светом квартир, теперь была темна.

Жара спала, и ожившие комары зудящим роем кружили вокруг домов.

Машинально хлопая по ужаленным местам, Елена Петровна спешила к остановке автобуса, где стояла будка телефона-автомата.

Она опустила монету - у скорой, что обслуживала их район, был обычный городской номер телефона. Монета провалилась, издав странно далекий звук, словно упала не в копилку неисправного автомата, а в глубокий колодец с колодезной водой. Елена Петровна осторожно опустила другую монету, и та провалилась вслед первой, издав тот же странный звук.