Владимир Мощенко - А мальчик действительно был

Мощенко Владимир

А мальчик действительно был

Владимир Мощенко

"А мальчик действительно был?"

Эту Элен надо знать! До ужаса нетерпеливая барышня - вынь да положь. Вот она и поторопила Крыгина:

- Нельзя ли, Сергеич, поскорее?

Приподнялась с заднего сиденья и ткнула в его плечо сумочкой - шикарной такой (вещичка из бутика на Елисейских полях).

Крыгин, естественно, оглянулся. Поскорее?! Да ведь не едут же они. Стоят.

Несколько минут уже стоят. Сергеич, как шоферня выражается, раскрыл варежку - и тут же захлопнул.

Его на месяц вместе с джипом наняли обслуживать эту барышню, которой нужно было мотаться то по магазинам, то в ОВИР, то к визажистам, то в гости к таким же, как она, фотомоделям, ну и к себе в контору. Наняли серьезные ребята - притом с условием, и даже не с одним: "Во-первых, не пяль на нее глаза. Во-вторых, не задавай лишних вопросов. В-третьих, просто не возникай. Представь, что ты водила не московский, а... допустим, лондонский. И умеешь перед дамой кепочку снимать".

Крыгин себя дураком не считал. Зачем же, скажите на милость, будет он возражать попусту, да и кто бы на его месте кочевряжился. Ему заплатили и пообещали, если постарается, и впредь давать работу. Да, конечно, у этой Элен (или как ее там попростецки) задница и ноги - по высшему разряду, но Крыгин обозревает их не так уж и часто: когда она выходит из машины, чтобы тут же исчезнуть в ресторане или в здании, где проводится очередная неделя высокой моды. А в зеркальце, на полном ходу, и смотреть некогда, да и, как вы понимаете, ничего и не рассмотришь. Она удаляется, словно какая-нибудь Клаудиа Шиффер, а что касается Сергеича, то он отвинчивает крышку термоса с горячим чаем, включает тюнер и слушает "Авторадио". Тут и музыка соответствующая, и всякие байки. Программу "Час пик" старается не пропускать.

Ну чем не жизнь? Так что и в самом деле нет резона возникать.

А то, что сумочкой подстегивает да велит ехать поскорее...

Что ж, ее можно понять: уже поздно, уже звездочки, как в мультяшке, вовсю перемигиваются, а она спешит на встречу с представителем русской редакции "Плэйбоя". Встреча почему-то назначена на 23.30. Но это, думает Сергеич, не нашего ума дело. Наша проблема - вырваться из пробки. Они (надеюсь, вы понимаете, что имеется в виду под словом они) были на даче в Переделкине у одного модного в хрущевские и брежневские времена поэта, которого не любит родной дядя Крыгина - Аркаша (оригинал и по профессии саксофонист), особенно за стихи прежних лет, где джаз поносится этим корифеем буквально нехорошими, матерными словами. И если вы, случаем, знаете переделкинскую местность, то я вам скажу, что по дороге в Солнцево они застряли аккурат рядом с кладбищем. Авария какая-то произошла. Не повезло: не проскочили вовремя переезд. Вы и сами там, наверно, не раз торчали. В таких случаях можно промаяться и полчаса, и побольше.

Днем рядом с этим вечным покоем - еще куда ни шло. Ну, памятники. Ну, керамические овальные фотографии на них. Ну, замызганные, прошлогодние венки с черными лентами. Это - с левой стороны. А зато с правой - вот она, матушка Москва. Сияет. Совсем близкой стала. В смысле наступает и подступает. Проскочишь переезд - и забудешь обо всем этом траурном вздоре. Ночью же, доложу вам, все воспринимается как-то по-другому. Уставится на тебя с овальчика некая Матрена Селиверстовна, упокой Господи ее душу, вздрогнешь. Потянет перекреститься.

В общем, стоят они. Длиннющая такая очередь. Некоторые в левый ряд лезут, то есть на полосу встречного движения. Как, например, этот ловкач, в "ауди". Вылез он на свежий воздух и сначала - к Сергеичу:

- Эй, кацо, надолго застряли?

Вы догадались, для чего Крыгин понадобился этому лицу кавказской наружности? Правильно, для того чтобы легче установить прямой контакт с Элен, которую трудно проглядеть даже в сумерках и даже в этакой ситуации.

- Добрый вечер, - сказал он, да не просто сказал, а с улыбкой, как у Вахтанга Кикабидзе в роли Мимино (если не считать, что лицо это, несмотря на молодость, лысовато и поблескивает добрым десятком золотых коронок). Меня зовут Датико.

Датико Гогоберидзе. Вас кладбище не пугает?

- Нас ничего не пугает, - говорит Сергеич этому лицу.

А барышня с еще большей определенностью отвечает:

- Отваливай, касатик. Аривидерчи.

И окошко до упора закрыла.

В этот самый миг колонна машин как бы вздрогнула, ожила, загрохотала, повеселела. Шлагбаум, стало быть, подняли. Все кругом, будто угорелые какие, засигналили; Крыгин тоже не удержался. И только-только тронулись, как его джип точно в землю врос. Жмет на газ - ни с места. Чертовщина какая-то.

- Сломались? - спрашивает с тревогой Элен. - Отчего стоим?

Крыгин хотел было ответить, но неожиданно купола пятипрестольного храма Преображенья отразили всей своей поверхностью ярчайший зеленый свет, который лился откуда-то сверху. Сергеич выглянул из окошка - и обмер: этот зеленый свет уже заливал огромное пространство.

Ни одна машина не двигалась! Ни одна. Вот в чем фортель.

И водители, и пассажиры уже высыпали наружу, вверх смотрят. Каждого как будто в бочку с фосфором обмакнули. И Сергеич голову запрокинул, хотя, признаться если, ему почему-то страшно было, как в детском сне. Над ними, метрах в трехстах примерно, завис летательный аппарат явно не земного происхождения, по внешнему виду напоминавший две сложенные тарелки (верхняя, с иллюминаторами, совсем неподвижна, а нижняя, с огонечками, потихоньку вертится).

Страх, надо сказать, быстро улетучился. И не у одного Крыгина.

- Обычное дело, - говорит ему водитель рейсового автобуса, который курсирует между Одинцовом и здешней железнодорожной платформой. - По телеку уже показывали. Кстати, - говорит, - познакомимся: Славик.

- А я так первый раз вижу, - доносится до Сергеича сзади странный голос. Таких голосов прежде он не слыхал.

Поверите или нет, но Крыгин ничуть не сомневался, кому тот принадлежит.

Оборачивается - и точно: она, Матрена Селиверстовна (1918 - 1978). То ли с керамического своего овала, перешагнув металлическую ограду, сошла к ним, на грешную землю, то ли из какого-то... ну, не знаю, как сказать... голубого провала бесконечности, что ли, объявилась. В отличие от них, зелененьких, она ведь была нежноголубоватая. Вытащила из волос застрявшую бумажную розочку и выбросила в кучу такой же дряни, из которой выглядывал кусочек надписи, сделанной полустертой бронзой на черном фоне: "...любовь к тебе нетленна".

- Телевизор, выходит, давненько не смотрели, - с упреком говорит Славик, водитель автобуса.

- Не смотрела, милый, - соглашается Матрена Селиверстовна. - Почитай, годочков двадцать. В мое время такого на экран не допущали.

- А вам не холодно? - спрашивает Сергеич.

- Холодно, - кивает она головой. - Как не холодно. Я бы домой пошла, тут совсем недалеко - через мосток, дак не ждут меня. Ох, переполох будет... Не пойду!

"Надо бы ее, - подумал он, - в машину пригласить, чтобы косточки отогрела...

или что там у нее..." Но внутри-то, в машине - Элен, неизвестно еще, как отреагирует. И в этот момент, понимаете, стал он, как на исповеди, в грехах своих каяться, самого себя ругать, чего с ним отродясь не было. Вернее, было - редко только. Что это, елки-палки? Двадцатилетнюю кобылку зовет своей госпожой. Пожалте, мол, - дверцу настежь и кепочку снимает. Ребят, шкафов этих самых, приветствует, как салажонок сержанта. А ведь он - майор запаса. Командовал дивизионом, когда служил в артиллерийском полку, недалеко от Пушкинского перевала. На гитаре учился играть, писал друзьям в Москву, что знает, на какой именно крутой дороге Александр Сергеевич встретил арбу с телом Грибоедова и какие именно три потока в ту пору с шумом и пеной низвергались с высокого берега. За стрельбы в горах получил орден (то было за пять дней до распада Союза).

- Нет, - сказал он себе, - надо все переиграть. Обязательно!

- Верно ты решил, кирюха, - неожиданно изрекает Славик, как будто прочитал его мысли. - Вот что я тебе скажу: "О, lasst unedele Miihe fahren..." Ну, по-русски это приблизительно так: "О, оставьте неблагородные усилья..."

Крыгин чуть в обморок от изумления не упал.

- Ты что, - говорит, - по-немецки чешешь?

Тот и сам обомлел.

- По-немецки?! Я по-немецки чесал?!

- А то кто.

Славик внимательно прислушался к себе.

- Ну, умора, - сказал он наконец. - Что-то в голове творится... что-то прорезается; в самом деле, что-то прорезается... "О, klingelt, gleisst und spielet nicht..."

- Это как по-нашему? - спросила Матрена Селиверстовна.

Славик без запинки дал ответ:

- Опять же, если приблизительно, то вот так: "Не звените, не блестите, не играйте".

Пассажиры, которые из автобуса повысыпали, стали горячо аплодировать:

"Браво! Браво!" Первый раз они встретили на маршруте Одинцово Переделкино такого водителя.

А Матрена Селиверстовна заметила:

- Много всяких чудес, конечно. Но я лучше помолчу: не ровен час чего лишнего наговорю... Мне хоть бы на секунду-другую домой... хоть одним глазком глянуть... Тут рядышком, через мосток...