Александр Найденов - Вперед и с песней ! (радиопьеса)

Найденов Александр

Вперед и с песней ! (радиопьеса)

Александр Найденов

Вперед и с песней!

радиопьеса

в одном действии

В основу пьесы взяты фонограммы бесед и факты из жизни  Ратушной Ларисы

Порфирьевны

поэтессы, актрисы, заключенной ГУЛАГА, инженера-геолога.

Действующие лица:  Яковенко Амалия Павловна

Светлана

Вадим

Тельпугов

Нелегал

Подъехал и остановился автомобиль, мотор заглох. Хлопнули дверцы.

Светлана.  Приехали. Телекамеру доставай.

Вадим.  Здесь будем разве, на улице?

Светлана.  Нет, будем в доме, но сперва сними адресный план - фасад дома, крылечко.

Вадим.  И куда ты меня притащила? Дому этому должно быть лет двести, сносить пора. Кому будет охота по телевизору на  развалюху смотреть?

Светлана.  Работай, работай, не ленись. Это архитектурный памятник. Тополь на углу сними, улицу. Тихо как - словно не в центре города, а в деревне. Куда эта улица ведет?

Вадим.  Там река. Тупик. Хорошо бы сейчас на траве в тени там присесть, пива выпить. Светлана.  Перебрал вчера?

Вадим.  Нет, ты что!

Светлана.  А то я не вижу.

Вадим. Света, еще древний князь Владимир сказал: "Русским без вина нельзя жити - русским в вине веселие быти!" Или не Владимир, другой сказал? Ну, не важно. Главное - без вина нельзя жити!

Светлана.  Готово?

Вадим.  Тебе для сюжета хватит.

Светлана.  Тогда пошли в дом. Камеру не выключай - сними, как я по коридору иду. Осторожно, не запнись - тут у стены сундуки... белье на веревках сушится... Печь старинную сними - в изразцах.

Вадим.  Вечно ты для своей передачи всякий хлам отыскиваешь.

Светлана.  Дай микрофон. Пиши. "Мы находимся в коридоре старинного купеческого дома. Он давно превращен в коммунальную квартиру. За каждой из этих дверей в комнате живут семьи. В комнате под номером семь, той, что напротив кухни, живет героиня нашего сюжета Амалия Павловна Яковенко. Она живет одна, если не считать ее маленькую собаку и кошек".

Светлана стучит кулаком в дверь.

Голос Амалии Павловны за дверью.  Заходите, открыто!

Светлана снова стучит в дверь кулаком. Дверь открывает Амалия Павловна.

Амалия Павловна.  Я же вам кричала "открыто"! Здравствуйте.

Светлана.  Здравствуйте, Амалия Павловна.

Вадим.  Мир этому дому.

Амалия Павловна.  Открыто - я вас ждала. Проходите. Вообще-то я на крючок всегда запираю. Мало ли что? Думаю, вдруг забежит какой-нибудь наркоман, схватит в двери первое, что под руку попадет - полушубок мой с вешалки в углу схватит - и убежит. А я с клюкой хожу - разве его догонишь? Вы - Светлана?

Светлана.  Да.

Амалия Павловна.  Я вас сразу узнала. Лицо знакомое, из телевизора. А вас, с камерой увидала потом.

Вадим.  Я телеоператор, Вадим.

Светлана.  Амалия Павловна, я смотрю, у вас все готово? Давайте, сядем к столу. Вадим, настраивай камеру.

Амалия Павловна.  Может, свет включить? Не надо? Ну, вы сами знаете, как... Я ведь на часы не смотрю. Вы когда звонили по телефону, сказали: в пять. Думаю: в пять, так в пять - какая мне разница? Прибралась в доме, да немного заплюхалась - и не вижу, что уже пять... Мне куда? В микрофон говорить?

Вадим.  Скажите что-нибудь, звук проверим.

Амалия Павловна. Что говорить?.. Раз, два, три... Раз, два... Слышно?..

Вадим.  Сидите ровно.

Амалия Павловна.  Хорошо, я наклоняться не буду. А что, смотрят вашу передачу? Смотрят? Вроде людям не до того теперь. Не до передач о культуре. У всех заботы: семьи надо кормить. Одни мы, старухи, с утра до вечера сериалы глядим.

Светлана.  Начали.

Амалия Павловна.  Мы как будем? Вы меня спрашивать станете, или мне самой говорить?..

Светлана.  Амалия Павловна, вы расслабьтесь и на камеру не смотрите. Как будто вы только со мной разговариваете. Расскажите мне о книге.

Амалия Павловна.  Хорошо. Значит, о книге. Почему я решила ее издать? У меня, конечно, денег не много. У меня, можно сказать, их совсем нет, потому что я пенсионерка и живу на одну пенсию. Да еще видите, какое стадо на мне: десять кошек, собака - их всех тоже надо кормить. Но я делала попытки несколько раз: в семидесятых годах, в восьмидесятых и в девяностых. И вот только сейчас, в двухтысячном, я ее сумела издать. Правда, маленьким тиражом: всего пятьсот экземпляров и полностью за мой счет. Но это не важно!  Главное - вот она, книга!  "Рассказы", Павел Илларионович Яковенко. Мой отец. Это книга отца. Все, что от него на свете осталось - я и вот эта книга...

У меня фамилия отцовская до сих пор: Яковенко тоже, Амалия Павловна. Правда, это его не родная фамилия, но все равно... Да, не родная, не родная. Я объясню.

Мой отец, Павел Илларионович, был человеком необычной судьбы. Сам он из Тобольска, из семьи земского лекаря. У меня ни фотографий его, ничего нету не сохранилось. По настоящему-то не Яковенко он, а Уфимцев Геннадий Филиппович. Молодым еще, в первую мировую войну, лет шестнадцати, он уехал из Тобольска в Москву. Родители были против, но он мечтал стать писателем. И в Москве ему удалось устроиться корректором в типографию Сытина. Это... по-теперешнему если сказать... Ну, круто, в общем!  Да, круто... И вот, он там работал, в типографии, читал корректуры, писал в московские газеты статьи, общался с молодежью, с такими же, как он сам - разночинцами. Был у них такой... ну как бы кружок. И началась революция. И папа... Не знаю, уж как там и что?.. Папа попал работать в ЧК. Одно дело он раскрыл - и все, больше ему не удалось, потому что тогда большевики стали (а папа им как бы не подходил из-за интеллигентного происхождения), большевики тогда всех расколошматили и стали избавляться от "попутчиков" своих, левых эсеров. И кто-то "настучал" на папу, что он будто левый эсер, потому что многие его  знакомые - левые эсеры. Папу собирались схватить. Но его предупредил об этом Ланцис, заместитель Дзержинского. Говорит, уезжай, скройся где-нибудь, пока не уляжется шум. Папа, конечно, сразу на вокзал - и уехал в Киев. Там достал себе документы на имя Яковенко Павла Илларионовича и с ними в Киеве пережил и гетмана, и немцев, и Петлюру и дождался, когда придут наши. А потом приехал на Урал, в Свердловск и стал здесь работать журналистом. Он был собкором газеты "Труд", газеты "Известия" в тридцатых годах, женился - и тогда ему дали эту вот комнату. Да, так вот здесь и живем... Папа продолжал писать рассказы всю жизнь. И в 37-м году один его рассказ на Всесоюзном литературном конкурсе занял первое место. Я тогда еще маленькая была. Помню, это было весной, я играла тут, копалась в сугробе на углу возле тополя. Гляжу: папа идет - такой веселый, веселый, пальто нараспашку. Схватил, подкинул меня на воздух, поймал, прижал к себе, говорит: "Дочка, я все-таки победил!" Так его слова я запомнила. Папа начал готовить книгу и даже ее издали, но в 38-м году, когда папу арестовали, весь тираж, конечно сразу уничтожили. Одна книжечка оставалась у нас в семье - не знаю, как ее не забрали - ее я, наконец, издала....

Светлана.  За что арестовали вашего папу?

Амалия Павловна. За что тогда арестовывали? Ни за что. Вроде бы, он сказал где-то, что, мол, в Америке безработные живут лучше, чем у нас рабочие. И тогда сразу его. Но мы надеялись, что отпустят. Я до конца войны и потом еще долго думала, что он жив. Что он, думала, без права переписки сидит. Но нет. Когда реабилитация была, мне сказали, что его тогда же, в 38-м сразу и расстреляли. Мне объяснительные выдали, которые папа в тюрьме после ареста писал. Сейчас принесу...

Амалия Павловна уходит, роется в ящике комода и возвращается, перебирает листочки бумаги в руках.

На изношенной машинке отпечатано - шрифт скачет. Видите: "С моих слов записано верно" - и папина роспись внизу. Объяснения дает, почему он жил под чужим именем. Что будто это было с ведома Ланциса, но Ланцис уже умер тогда - пойди докажи... Вот такая она, эта книжечка...

Светлана. Спасибо, Амалия Павловна. Можно мне книгу взять? Я прочитаю верну.

Амалия Павловна.  Да, пожалуйста.

Вадим.  Закончили?

Светлана.  Все.

Амалия Павловна.  Значит, когда показывать будете?

Светлана. В субботу.

Амалия Павловна.  Интересно. Нужно будет включить... Спасибо, что пришли...

Собака зарычала.

Амалия Павловна.  Мухтар!.. Вы не бойтесь, он не укусит. Иди сюда, Мухтар, не стой на пути. Не бойтесь, он вас больше того боится. Он запуганный у меня. Он людей как огня боится. Его же чуть не съели, прибежал откуда-то и вся шея в крови: видимо, от веревки. Как-то вырвался из петли... Я думаю, туберкулезные это. Туберкулезный кто-нибудь подманил. Им ведь надо собачье сало: для них оно как лекарство. И все - он больше не выходит из дома, только ночью иногда, если не видно  людей... Ну, спасибо. До свидания еще раз...

Светлана. До свидания, Амалия Павловна.

Вадим.  До свидания. (Говорит удаляясь.) На берег бы сейчас, в траву, пива выпить...

Проводив журналистов, Амалия Павловна закрывает  на крючок дверь, охает,  ложится на половик, ножиком выковыривает дощечку в полу, говорит через небольшую дырку в подполье.