Виктор Киселев - Третья ось

Виктор Киселев

Третья ось

Приключенческая повесть

СРОЧНЫЙ ДОКЛАД

Полночь.

Несмотря на поздний час, полковник Ярченко не уходил из своего кабинета. Только что с ближней станции звонил майор Голубев и просил дождаться его приезда.

Просторный кабинет, когда в нем выключен верхний свет и под зеленым абажуром горит настольная лампа, кажется маленьким, уютным: полумрак скрадывает его размеры. Ночная тишина нарушается мерным тиканьем стенных часов. Хозяин кабинета, перелистав страницы объемистого тома с аккуратно подшитыми бумагами, встал и включил радио. Диктор, голос которого в годы Великой Отечественной войны стал известен всему миру, читал «Последние известия».

В Российской Федерации, на Украине, в Белоруссии состоялись выборы в Верховные Советы союзных и автономных республик.

В Жигулях гидростроители готовятся к пуску нижних шлюзов и к перекрытию Волги.

К властям Германской Демократической Республики явился агент одного из разведывательных центров в Западном Берлине Францишек Нейгебауэр и попросил помочь ему вернуться в Польшу.

Этот посланец из того мира, где отправка людей на смерть превращена в доходное ремесло, а торговля шпионскими сведениями — столь же обычное дело, как торговля кожами или домашней птицей, был амнистирован, и ему дали возможность выехать в родной город. Бывший агент генерала Рейнгарда Гелена, на шпионскую организацию которого американцы расходуют почти четверть своего стомиллионного фонда, предназначенного на шпионаж и диверсии в других странах, Нейгебауэр передал органам безопасности Польской Народной Республики большое количество материалов. К ним он имел ранее доступ в связи с занимаемым положением.

Не дослушав до конца известий, Ярченко выключил радио, подошел к окну и приподнял штору. Здание, где помещалось областное управление Комитета государственной безопасности, фасадом выходило на привокзальную площадь. Полковник увидел одинокие фигуры людей, изредка входящих в помещение вокзала и выходящих из него; ночные такси, ожидающие пассажиров с поездов, патруль железнодорожной милиции.

У западной калитки патрульные дружно откозыряли человеку в овчинном полушубке, который потом по диагонали пересек площадь. Через три минуты майор Голубев был в кабинете своего начальника.

— Докладывайте, — коротко приказал полковник.

— Крушение поезда в Глубокой Пади произошло в результате излома шейки оси у крытого четырехосного вагона, находившегося в середине состава. Паспорт вагона мною изъят. Клеймо скопировано. Колесная пара увезена на станцию Новая и сдана в вагонное депо для распрессовки.

— Ну, покажите все, что вы привезли.

Полковник долго всматривался в поданные ему документы, затем перевел взгляд на лежащий перед ним раскрытый том и как бы про себя сказал:

— Третий случай... Третья ось...

Голубев насторожился, но терпеливо ждал, пока полковник снова заговорит. Он знал, что Ярченко не выносит, когда вопросы подчиненных прерывают ход его мыслей. Однако полковник не спешил, и Голубеву вполне хватило времени, для того чтобы подумать, какое новое задание он получит и какой план ему придется разрабатывать для решения этого задания. А полковник хмуро сдвигал черные с проседью брови, указательным пальцем долго потирал левый висок, несколько раз снимал очки и, прищуриваясь, далеко от себя отставлял бумаги, всматриваясь в них, как бы полагая, что старческая дальнозоркость делает взгляд более прозорливым и помогает глубже проникнуть в существо дела.

Когда Ярченко заговорил, Голубев встал.

— Обратите внимание на следующее обстоятельство. За два года на нашей дороге третий случай излома шейки вагонной оси. В первом случае при маневрах на станции. Последствия — сход одного вагона. Во втором — излом на станке при насадке бандажа. И третий — катастрофа в Глубокой Пади.

Полковник перелистал папку с бумагами, отыскивая по закладкам нужные страницы, потом прихлопнул бумаги широкой ладонью и вопросительно посмотрел на Голубева, как будто все рассказанное услышал от майора.

— Слушайте дальше. При сличении трех клейм установлено, что номера плавок, из которых изготовлены все три вагонные оси, близки друг к другу: это — 2041, 2168 и 2292. Совпадают условные номера завода-изготовителя. Оси отлиты и колеса на них запрессованы на Крутилинском вагоностроительном заводе в один и тот же год и, очевидно, одним и тем же лицом. Нумерация осей также близка.

— Что ж, по-вашему, это диверсия?

— Я придерживаюсь такого мнения: один факт — это случайность, два — совпадение, а три — преступление. — И видя, что Голубев молчаливо ждет распоряжения, добавил: — Завтра в двенадцать дня прошу зайти ко мне с вашим планом расследования.

— Ясно, — промолвил Голубев. — Разрешите идти?

— Выполняйте.

Пока майор Голубев работает над составлением плана, мучаясь в догадках и предположениях, познакомим читателя с событиями, предшествовавшими этому ночному разговору.

ПОЕЗД № 1112

На отправочном пути узловой железнодорожной станции стоял тяжеловесный состав. До отхода поезда оставалось несколько минут.

Помощник машиниста и кочегар с факелами в последний раз перед отправлением в рейс осматривали машину, протирая концами пакли и без того сверкающие дышла паровоза. Вдоль состава, постукивая по колесам молоточком на длинной ручке, чутко вслушиваясь в однотонные звуки, быстро проходил вагонный осмотрщик. Девушка-смазчица проволочным крючком ловко приподнимала крышки букс и добавляла в них смазку. Из дежурки, в широченных тулупах, с горящими фонарями, появилась вагонный мастер и старший кондуктор. Наметив тормозные площадки для посадки, они, в ожидании сигнала отправления, не спеша покуривали, утаптывая на платформе и без того плотный снег. С маршрутным листом из помещения станции вышел главный кондуктор, а следом за ним показался и дежурный по станции.

В это время из вокзального репродуктора послышался повелительный голос оператора:

— Вагонный мастер поезда № 1112 Васильков, вы снимаетесь с рейса. Передайте смену вагонному мастеру Загорскому, после чего зайдите в узловой комитет комсомола. Повторяю...

Не слушая повторной команды, Андрей Васильков быстро направился в дежурку навстречу своему сменщику. Через несколько минут поезд отошел на восток...

В узловом комитете комсомола сидели двое: секретарь комитета Яша Потехин и майор государственной безопасности Василий Иванович Голубев. Открыв дверь, Андрей смущенно остановился у порога.

— Извините, что без стука. Может быть, мне зайти попозже?

— Нет, нет, — возразил Голубев. — Тебя-то мы и ждем...

СТАРШИНА ЗАПАСА

Демобилизованный старшина запаса Андрей Васильков возвращался домой с восточной границы. Определенного местожительства у него не было, и своим домом он мог считать любой уголок родины, куда бы ни занесла его удачливая судьба.

При отправке из воинской части он, недолго задумываясь, назвал далекую среднеазиатскую станцию, где воспитывался в детском доме, кончил железнодорожное училище и работал в вагонном депо вплоть до ухода в армию. Полковой писарь, выправляя Василькову дорожные документы, несколько раз вопросительно повторил:

— Станция Жанаарка, Карагандинской дороги? Удивляюсь, как это Орлеанская дева через полтыщи лет объявилась в Казахстане, преобразившись в железнодорожную станцию.

Писарь был человеком начитанным и, мысленно проведя ему одному понятную аналогию между предательским выстрелом в советского дипломатического курьера и костром католической церкви, на котором была сожжена французская патриотка, продекламировал:

В наших жилах —кровь, а не водица.Мы идемсквозь револьверный лай,Чтобы,умирая,воплотитьсяВ пароходы,в строчкии в другие долгие дела.

Андрею ничего не оставалось больше сделать, как крепко пожать поэтически настроенному писарю его пухлую руку и двинуться на вокзал.

Откуда было знать поклоннику Маяковского, что Жанаарка в переводе с казахского означает Красная новь и ничего общего с французской патриоткой не имеет.

Билет Андрею достался в воинский вагон, где ехали демобилизованные солдаты и матросы. Предстояла десятидневная тряска на жесткой полке в родной солдатской среде, с новыми дорожными друзьями.

Первые дни в пути, как водится, прошли незаметно.

С утра до вечера всем купе зашибали «флотского козла» — соседями Андрея оказались тихоокеанские моряки. На коротких стоянках матросы чудом успевали купить у босоногих девчонок крупные соленые огурцы. Заскакивая в вагон на ходу, они уже с подножки рассчитывались с маленькими торговками, бросая им в протянутые руки помятые рубли и трешницы. К огурцам всегда находилась «московская». Ее тайком от строгой проводницы тети Даши проносили в вагон проигравшиеся в «козла». С виду крепкие, полнотелые огурцы вели себя предательски: при первом же укусе из них вытекал едкий рассол и выскакивали мелкие семечки. То и другое норовило обязательно попасть на гимнастерку и брюки. Чертыхаясь и отплевываясь, пострадавшие вытирали носовыми платками руки и одежду. И снова, перекликаясь со стуком колес на стыках, гремели «кости» и дружный хохот игроков сопровождал каждый промах противной стороны.