Хелен Саймонсон - Последний бой майора Петтигрю

Хелен Саймонсон

Это и сатирический взгляд на семейные дрязги, и серьезный разговор о культурных противоречиях, и трепетный рассказ о поздней любви.

Умная, тонкая, обаятельная книга. Ни единого скучного слова, ни одной фальшивой ноты.

Случайная встреча может самым чудесным образом нарушить устоявшийся уклад жизни. А талантливо рассказанная история любви двух пожилых людей ничуть не менее увлекательна, чем история любви двадцатилетних.

Последний бой майора Петтигрю

Глава 1

Майор Петтигрю, которому утром позвонила жена его брата, все еще пребывал в смятении, поэтому дверь он открыл совершенно автоматически. На мокрой кирпичной дорожке стояла хозяйка местного магазина, миссис Али. Увидев его, она почти незаметно вздрогнула и слегка приподняла брови. Майора захлестнула волна смущения, и он неуклюже попытался разгладить складки на своем малиновом домашнем халате с узором из клематисов.

— О, — сказал он.

— Майор?

— Миссис Али?

Последовавшая пауза разрасталась, словно Вселенная, которая, как недавно прочел майор, каждое мгновение, оказывается, все больше распухает. В воскресной газете этот процесс назвали «одряхлением» Вселенной.

— Я пришла получить деньги за газету. Разносчик заболел, — сказала миссис Али. Она выпрямилась, словно хотела казаться выше, и голос ее звучал отрывисто — совсем не так мягко и певуче, как во время обсуждения чайных смесей, которые она готовила специально для майора.

— Ах, да, разумеется. Прошу меня простить.

Он забыл оставить под уличным ковриком конверт с оплатой за газеты на следующую неделю. Майор принялся нащупывать карманы, затаившиеся где-то в малиновых складках. Внезапно он почувствовал, что в глазах собираются слезы. До карманов было не добраться — надо было снимать халат и тогда только возобновлять поиски.

— Прошу прощения, — повторил майор.

— Что вы, не беспокойтесь, — ответила миссис Али и сделала шаг назад. — Можете занести потом в магазин. Когда вам будет удобно.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но он вдруг почувствовал непреодолимое желание объяснить свое поведение.

— Мой брат умер, — сказал он. Она остановилась. — Мой брат умер, — повторил он. — Мне утром позвонили. Я… не успел.

Когда зазвонил телефон, в ветвях гигантского тиса у западной стены дома еще не умолк рассветный хор птиц, небо все еще было розовым. Майор специально встал на рассвете, чтобы справиться с ежедневной уборкой, и только теперь осознал, что так и просидел все время после звонка в ступоре. Он беспомощно указал на свой странный наряд и утер лицо. Внезапно его колени подогнулись, и кровь отхлынула от головы. Он ударился плечом о дверной косяк, и миссис Али вдруг оказалась совсем рядом и поддержала его.

— Давайте-ка зайдем в дом, присядем, — сказала она сочувственно. — Если позволите, я налью вам воды.

Конечности майора почти потеряли чувствительность, и ему не оставалось ничего другого, как повиноваться. Миссис Али провела его по неровному каменному полу узкой прихожей и усадила в кресло с подголовником в светлой гостиной. Сиденье было бугристым, а подголовник неудобно впивался в затылок твердым деревянным ребром — майор недолюбливал это кресло, но в его положении выбирать не приходилось.

— Я взяла стакан на сушилке, — сказала миссис Али, вручая ему тяжелый стакан с толстым дном, в который он клал на ночь зубной протез. Майора замутило от слабого запаха мяты. — Вам лучше?

— Да, гораздо лучше, — ответил он, чувствуя, что глаза его по-прежнему полны слез. — Вы очень добры…

— Давайте я приготовлю вам чаю.

Это предложение немедленно заставило майора почувствовать себя дряхлым и жалким.

— Спасибо, — сказал он. Годится любой предлог, чтобы она вышла из комнаты и дала ему возможность собраться с силами и избавиться от халата.

Было странно вновь слышать, как женщина звенит посудой на кухне. С каминной полки улыбалась его жена Нэнси — волнистые каштановые волосы спутались, а веснушчатый нос слегка порозовел на солнце. В мае того дождливого года — 1973-го, кажется, — они отправились в Дорсет, и вышедшее ненадолго солнце осветило тот ветреный день, дав майору возможность сфотографировать ее, машущую рукой, точно девчонка, с зубчатой стены замка Корф. Шесть лет назад она умерла. Теперь умер и Берти. Они оставили его одного, последнего из их поколения. Он сжал кулаки, чтобы унять легкую дрожь в руках.

Разумеется, оставалась еще Марджори, жена брата, но, как и его покойные родители, он так никогда и не примирился с ней. У Марджори был громкий голос, говорила она с северным акцентом, царапающим барабанную перепонку, точно тупая бритва, к тому же речь ее не отличалась грамотностью. Майор надеялся, что она не рассчитывает на внезапное родственное сближение. Надо будет попросить у нее какое-нибудь недавнее фото Берти — и, конечно, охотничье ружье. Разделив пару ружей между сыновьями, отец совершенно ясно дал понять, что в случае смерти одного из них ружья вновь должны быть соединены, чтобы впоследствии передаваться из поколения в поколение внутри семьи. Ружье майора все эти годы одиноко лежало в ореховом ящике — пустующее углубление в бархате обозначало отсутствие его собрата. Теперь ружья вновь обретут свою полную цену, составляющую, как он подозревал, около ста тысяч фунтов. Не то чтобы он собирался когда-либо их продавать. На мгновение он ясно увидел себя на следующей охоте — возможно, на одной из кишащих кроликами ферм у реки — подходящим к группе людей с небрежно заброшенной за спину парой ружей.

— Господи, Петтигрю, это что, ружья «черчилль»[1]? — спросит кто-нибудь, возможно, сам лорд Дагенхэм, если он присоединится к ним в тот день, и он невзначай взглянет на ружья, словно забыв о них, и ответит:

— Да, они самые. Неплохой орех был в то время.

А потом передаст ружья, чтобы все могли как следует рассмотреть их и выразить свое восхищение.

Эту приятную интерлюдию прервал какой-то стук. В комнату вошла миссис Али с чайным подносом. Она сняла зеленое шерстяное пальто и осталась в простом темно-синем платье, надетом поверх узких черных брюк. Узорчатую шаль она набросила на плечи. Майор вдруг понял, что никогда раньше не видел миссис Али без фартука, который она всегда носила в магазине.

— Позвольте вам помочь. — Он приподнялся с кресла.

— Я отлично справлюсь, — ответила она и поставила поднос на ближайший стол, сдвинув на угол стопку книг в кожаных переплетах. — Отдыхайте. У вас, должно быть, шок.

— Телефонный звонок был таким неожиданным. Еще не было и шести утра. Они, наверное, всю ночь провели в больнице.

— Это случилось внезапно?

— Инфаркт. Видимо, обширный, — он задумчиво провел рукой по своим жестким усам. — Странно, конечно, но в наше время почему-то ждешь, что от инфаркта можно спасти.

Миссис Али задела носиком чайника о край чашки. Майор испугался, что чашка разобьется, и с опозданием вспомнил, что ее муж тоже умер от инфаркта. Это произошло года полтора или два назад.

— Простите, я не подумал…

Она прервала его успокаивающим жестом и продолжила разливать чай.

— Ваш муж был хорошим человеком, — добавил он.

Отчетливо он помнил только, что тот был широкоплечим и очень сдержанным. После того как мистер Али купил старый магазин миссис Бридж, все пошло наперекосяк. По меньшей мере дважды майор видел, как мистер Али свежим зимним утром спокойно оттирал краску с витрины. Несколько раз майор Петтигрю присутствовал при том, как мальчишки на спор совали голову в дверь магазина и орали: «Паки, валите домой!» Мистер Али качал головой и улыбался, майор негодовал и бормотал извинения. Постепенно шум стих. Те же мальчишки по вечерам приходили в магазин, когда у их матерей заканчивалось молоко. Самые упорные жители устали преодолевать под дождем по четыре мили, чтобы купить лотерейные билеты в «английском» магазине. Деревенская элита под предводительством леди из различных деревенских комитетов компенсировала грубость низших слоев населения тем, что была подчеркнуто вежлива с супругами Али и всюду об этом рассказывала. Майор не раз слышал, как та или иная дама с гордостью упоминала «наших милых пакистанских друзей», тем самым доказывая, что Эджкомб-Сент-Мэри является истинным примером межкультурной коммуникации.

Когда мистер Али умер, все были подобающим образом огорчены. Деревенский совет, членом которого являлся и сам майор, бурно обсуждал возможность проведения поминальной службы, а когда эта идея провалилась (ни приходская церковь, ни паб не подходили для подобного мероприятия), в похоронное бюро был отправлен очень большой венок.