Майгулль Аксельссон - Я, которой не было

Майгулль Аксельссон

Я, которой не было

Я быть не смею и не быть не смею той,

которой не была.

Любовь вообще ничего не может, если не может осуществиться.

предпосылка

Трусы были белые и отличного качества.

Нашедшая его медсестра не удержалась и потрогала их. Она тихонько провела ладонью по трикотажу, и указательный палец уперся в серый ярлычок: Björn Borg underwear.[1] Это ей ни о чем не говорило. Она даже не слышала о Бьорне Борге.

Утро было холодное, и она уже собралась снять пальто, чтобы укрыть мужчину, как вдруг стремительно возник образ: подъезжает «неотложка», собирается толпа, и какая-то тетка — русская, по-видимому, — тянет пальто на себя, заявляя, будто оно — ее. Нет, лишиться пальто она себе позволить не может. Вместо этого она сняла свой клетчатый шарфик и разложила у него на груди. Обмотать получше невозможно — беднягу нельзя поворачивать. Малейшее движение навсегда сделает его калекой. Если уже не сделало.

Она провела ладонью по его руке. Какая волосатая. Он красивый, сразу видно, хотя мышцы так ослабли, что, кажется, вот-вот сами отвалятся от костей. Лицо очень бледное, темные глаза полуоткрыты. Наверное, он в сознании.

— Все будет хорошо, — прошептала она. — Вот увидишь. Только подожди немножко.

Дребезжащий стук. Она подняла глаза на фасад дома. Распахнутая створка окна билась на ветру.

напоминание

На третью ночь появились сны.

Притом что я не спала. Сидела на стуле для посетителей у постели Сверкера, как вдруг увидела саму себя стоящей под фонарем в больничном парке. Я подняла воротник короткой дубленки и уткнула подбородок в белую овчину. Было очень холодно. Наверное, мое дыхание замерзнет, подумала я, наверное, оно повиснет в воздухе, будто клочок сахарной ваты. И в тот же миг заметила ту, другую. Она бежала ко мне через газон, в легком летнем платье, белом в зеленый горошек, и каблуки ее босоножек оставляли в снегу четырехугольные дырочки. Сперва я ее не узнала, я ведь уже много лет не думала о ней, она существовала лишь где-то на самом краешке сознания, знакомая и сама собой разумеющаяся, как шрамы от детских ссадин, — и заслуживающая внимания не больше, чем они. Ей, наверное, холодно, только и подумала я и поглубже уткнулась подбородком в воротник, она даже без колготок. И в тот же миг она остановилась прямо передо мной, и мы взглянули друг на друга.

— Мари, — сказала я. — Неужели это ты?

В ответ она скорчила гримаску.

— Мэри, — сказала она. — Неужели это я?

— МэриМари, — раздался приглушенный голос. — Может, приляжете?

Медсестра села на корточки перед моим стулом и погладила меня по руке. Молоденькая и белокурая, вся в голубом и белом. Свеженькая как яблочко. Мгновение я смотрела на нее, пока мой язык скользил к передним зубам. Какой-то ворс на них. Когда я в последний раз чистила зубы? Не помню. Давно.

У сестры на груди табличка с именем. Дженнифер. Привет, Дженнифер, подумала я. Сверкеру ты бы понравилась. Жалко, что ему с тобой уже не встретиться. Или наоборот — хорошо. Просто исключительно хорошо — и для тебя, и для меня.

Дженнифер склонила голову набок и попыталась улыбнуться:

— Вам нужно поспать, МэриМари. Если вы тоже заболеете, никому лучше не будет.

Банальность, но в ней, как и в прочих ей подобных, есть доля истины. Если я заболею, никому лучше не будет. С другой стороны, хуже тоже никому не будет. Так что это все равно.

Она подождала ответа несколько секунд, но, не дождавшись, заговорила с веселой решимостью.

— Послушайте, — сказала она. — Тут в отделении у нас и так полно больных, нам лишних не надо… Вот сейчас вы встанете, и я помогу вам лечь на кровать.

Она просунула руку мне под локоть и поставила меня на ноги. От резкого движения замутило, но я не сопротивлялась. Прежде чем высвободиться, я несколько мгновений стояла не шевелясь и зажмурясь, — ждала, когда пол перестанет ходить ходуном. Поддержка мне не нужна. Я сама могу идти. К тому же другая койка недалеко, в двух шагах.

Улегшись, я поняла, до чего же устало тело. Болела спина. В затылке ныло. А все-таки я знала, что уснуть не смогу. И поэтому ухватила Дженнифер за полу халата, когда та собралась набросить на меня желтое вафельное покрывало. Но язык меня не слушался, за последние сутки я могла произнести только одно-единственное слово, а его не хватит, чтобы объяснить: мне нужно что-нибудь, чтобы заснуть. Снотворная таблетка, например. Или пуля в лоб. Но то единственное слово я не смогла удержать, оно выкатилось у меня изо рта, как крохотное яйцо, помимо моей воли:

— Альбатрос?

Страх затрепетал в глазах Дженнифер, но она его мужественно отогнала. Бояться ведь нечего.

Недавно сданы экзамены на курсах медсестер, и она знает, как надо обращаться с душевнобольными и лицами, пережившими шоковое состояние. Правда, она еще не вполне определилась, к которой из категорий отнести меня, но это не принципиально, поскольку в обоих случаях обращение примерно одинаковое. Ласковое, но твердое. И спокойное, разумеется. Непоколебимо-спокойное.

— Ну конечно, — только и сказала она.

Она не поняла. Еще одна бессонная ночь впереди. Я вздохнула.

— Вздохни, мое сердечко, только не разбейся, — откликнулась Дженнифер. — Того, кого любишь, вернуть не надейся.

Я заморгала. Ммм?

Конечно, можно было бы выразиться поизящнее, но и этого хватило, чтобы Дженнифер поняла, что ляпнула что-то не то. Прижала ладошку ко рту, вытаращила глаза.

— Простите, — пролепетала она. — Извините меня. Само как-то выскочило. Это просто поговорка такая, бабушка всегда повторяла, когда кто-нибудь вздохнет. Я ничего такого не имела в виду.

Так перепугаться человек может, только сообразив, что совершенно непроизвольно сказал правду. Того, кого любишь, вернуть не надейся. Словно я сама не знаю. Словно не знала этого всегда. Поэтому я чуть качнула головой, чтобы ее успокоить. Ничего страшного.

Уходя, она погасила ночник. Это меня удивило. Как же она сможет уследить за всеми этими трубками и аппаратами, если в палате будет темно? С другой стороны, не так уж и темно. Фонари снаружи превратили окно в серый прямоугольник на черном. К тому же слабо мерцали приборы и контрольные панели возле койки Сверкера. Красные и зеленые лампочки. И желтоватое пятно, ритмично пляшущее на черном мониторе. Удары его сердца.

Он жив, шепнул голос внутри меня. Все еще жив.

Я молча кивнула в темноту. Она права. Он все еще был жив.

возможные сообщения [1]

срочно

Сегодня власти Григирии связались с посольством по поводу шведского гражданина Сверкера Сундина, помещенного в больницу Владисты. По сообщениям врачей, у него в результате падения с высоты сломан позвоночник. Он без сознания. В больницу поступил в ночь на пятницу, но посольство было проинформировано лишь утром в понедельник, после того как спутники Сундина по поездке (Андерс Симонссон и Никлас Рундберг), заявившие о его исчезновении, сумели его опознать.

Они сообщают, что Сверкер Сундин является директором-распорядителем стокгольмского рекламного агентства Ad Aspera. Ближайшая родственница — жена, Мэри Сундин (NB! Симонссон и Рундберг называют ее МэриМари, но мы полагаем, это скорее прозвище, чем подлинное имя), главный редактор «Афтонбладет», проживает по адресу: Трериксвеген, 87, в Бромме. NB!!! Крайне важно как можно быстрее проинформировать жену. Состояние Сундина критическое.

Данный страховой случай следует обсудить с женой как можно скорее. Разумеется, григирийские медики заявляют, что в ближайшие несколько дней ни о какой транспортировке на родину и речи быть не может, однако все это еще необходимо обсудить с отделением SOS International[2] в Копенгагене.

Факс в консульский отдел

Министерства иностранных дел

из посольства во Владисте

от 30 ноября 1997

Альбатросы (Diomedeidae), семейство птиц отряда буревестников, насчитывающее 14 видов, распространены во всех южных морях, а в Тихом океане — к северу от Галапагосских островов, Гаваев и Японии; во время перелетов иногда добираются до отдаленных морей, вплоть до Северного и пролива Скагеррак. Наиболее крупные виды обладают размахом крыльев свыше трех метров и весьма совершенной техникой полета, позволяющей использовать разницу в силе ветра над водной поверхностью и в более высоких воздушных слоях. (…)

Национальная энциклопедия

Стокгольм (тт).[3] В ночь на пятницу во Владисте найден шведский гражданин с серьезными телесными повреждениями. По мнению полиции, он упал или был выброшен из окна многоэтажного дома. Судя по некоторым признакам, перед этим его избили. К тому же, прежде чем его обнаружили, он успел получить сильное переохлаждение, поскольку был в одном белье.