Николай Дежнев - Дорога на Мачу-Пикчу

Николай Дежнев

Дорога на Мачу-Пикчу

Каждый человек сам себе свеча.

1

Было ли у меня предчувствие?.. Ну, если только день с утра выдался муторный, но таких хмурых и пасмурных деньков хватало в моей жизни и раньше. Не работалось… Все больше отвлекался от дел и думал не о них, а о том, о чем думалось и вспоминалось. Этакий день открытых в самого себя дверей или я, как зеркало русской революции. Вообще говоря, ковыряние в себе гвоздиком мне не свойственно, эта национальная забава русской интеллигенции предполагает уйму свободного времени и склонность к самоедству, а у меня ни того, ни другого нет и никогда не было. Разве тут до самокопания, когда из-за обилия проблем некогда добежать до туалета. Сашка думает, я в Париж летал развлекаться, а я на самом деле просидел всю неделю в офисе и кроме Эйфелевой башни и аэропорта Шарля де Голля ничего не видел. Ну, еще рестораны, но без них в бизнесе никуда. Ей ведь не объяснишь, что нас в Европе никто не ждет, а такой многообещающей сделки у меня больше может и не случиться. Теперь, глядя из осени, кажется, что тогда нам с Сашкой можно было еще что-то сохранить, даже склеить, хотя выражение это мне не нравится. Только надолго ли?.. Стояла у открытого в сад окна, говорила отрывисто, глядя мимо и плотно сжав губы. Словечко вытащила из замшелого, пахнущего нафталином вокабуляра — охлаждение! Ах, граф, все кончено, мы чужие! Увы, мадам, увы, жизнь разбита, как китайского фарфора ваза! Позвольте откланяться, пойду, пожалуй, застрелюсь! Бред какой-то, в простоте слова не скажет, а и молчит то обязательно со значением. Тургеневская женщина бальзаковского возраста из дома с мезонином… А жизнь штука простая, не стоит требовать от нее невозможного. Когда же кончится наконец этот чертов дождь! Никак не уймется, сеет через мелкое ситечко с самого сотворения мира…

Я обвел взглядом сидевших вокруг длинного стола людей. Что мне до них, что им до меня? Откормленные, лоснящиеся физиономии, а в глазах-то, в глазах тревога! Ждут. Боятся. Смотрят, как на бога. Подбирал их по одному, штучно, постепенно создал команду вместе с ней и поднялся. Их благополучие, их семьи и дома, все зависит от меня. И они об этом знают… Не знаю только я — зачем мне все это надо? Неужели в юности они мечтали провести жизнь в нервотрепке, в четырех стенах душных, прокуренных кабинетов? О чем при луне говорили они своим любимым? О ценах на оборудование? О квартальном плане поставок? А может быть и не было у них молодости, может быть они сразу родились взрослыми и убийственно серьезными? Мужики с фигурами баб, женщины, считающие, что по половой принадлежности они экономисты. Да и к чему о ней, о принадлежности этой, помнить, если у каждой в ванной джакузи и в баню ходить нет необходимости? Наверняка в роддоме говорили, родился не мальчик и не девочка, а главный бухгалтер или начальник службы безопасности. Врачи шлепали новорожденного по толстому тогда уже заду и радовались, как истошно орет руководитель отдела по связям с общественность.

Интересно, о чем, глядя на меня, они думают? Впрочем, несложно догадаться. О том, что собрал я их не вовремя, что уже вечер пятницы и хорошо было бы свинтить с работы и заняться личной жизнью… как будто она у них есть! Нет, ребятки, ваше время целиком принадлежит мне. Я бы и сам с удовольствием удрал, только идти мне некуда и вы прекрасно об этом осведомлены. Сплетни из жизни начальства распространяются среди подчиненных со скоростью, превышающей скорость света. Кто бы стал спорить, совсем недурно забыть на пару дней о работе и расслабиться, только сегодня мне придется вас огорчить. Деньги, которые я вам плачу — оч-чень, между прочим, приличные деньги — надо отрабатывать. Тот, кто считает, что к переговорам с французами все готово, глубоко ошибается. Плевать я хотел на ваши планы, мне нужна стопроцентная уверенность в результате. Гонка продолжается при любой погоде и вне зависимости от степени вменяемости ее участников, таковы правила игры. Наберитесь терпения, нам еще долго придется вместе галопировать, а то, что вы обо мне думаете, можете оставить при себе, меня это не колышет.

Вот если бы не дождь на улице, не муть на душе и не тоскливые сны, если бы не пить вместо снотворного водку, не просыпаться под утро от пустоты бытия и не встречать с сигаретой в зубах рассвет…

— Глеб Аверьянович!

Я поднял голову. Кто это? Егоршин?.. Ну да, будь он неладен! Вечно лезет вперед батьки в пекло. Хотя, на этот раз прав: не стоило созывать совещание, а потом сидеть во главе стола и молчать. Собственные ошибки в виде исключения надо признавать:

— Прошу прощения!

Улыбнулся светло и беззаботно, как я это умею. Сашка когда-то говорила, улыбка у меня обезоруживающая, но никто из сидящих за столом на нее не ответил. Люди подобрались опытные, прекрасно знающие, что все крупные неприятности случаются вечером в пятницу, когда ничего уже нельзя ни исправить, ни изменить. Но и смотреть на меня с напряжением тоже не стоит, я не Господь Бог и судный день еще не настал, хотя все мы приближаем его, как только можем. Ничего особенно приятного, это верно, я вам не скажу, перспектива работать весь уикенд к удовольствиям быстротекущей жизни не относится, однако к разряду вселенских трагедий тоже не принадлежит. В любом случае, это лучше, чем валяться на диване или полоскать собственные мозги в сливной канаве отечественных масс медиа. Если уж на стройках Беломорканала заключенные проявляли трудовой героизм, то поработать на благо кормящей вас фирмы сам бог велел.

— Не хотелось бы повторяться, — произнес я веско, подозревая, что именно этим и собираюсь заняться, — но на конец следующей недели назначены переговоры с французами. От их успеха зависит удастся ли нам выйти на европейский рынок, что — не мне вам говорить — станет качественным скачком в нашем бизнесе. Предварительные встречи показали, что партнеры по предстоящей сделке ребята ушлые и, как все их соотечественники, жадные, за рупь удавятся, но перед этим сделают все возможное, чтобы удавить нас…

Я выдержал паузу, но слова мои улыбок не вызвали. Даже намека на улыбку, даже ее тени, хотя на это я особенно и не рассчитывал. В конце концов генеральный директор и единоличный хозяин фирмы не клоун, чтобы развлекать собственных подчиненных. Но из элементарной вежливости могли бы изобразить нечто похожее, а не сидеть сычами, как будто я предлагаю им коллективный уход в иной мир.

— Поэтому… — продолжал я, добавив в голосе металла, и еще раз для весомости повторил: — поэтому, мы встретимся с вами завтра в полдень и методично, позиция за позицией, пройдемся по всем готовящимся к подписанию документам. Если вопросов нет?..

Спросил так, для порядка, потому что очень удивился бы, если бы они возникли. Расходились молча, унося по кабинетам круглые спины и толстые папки с материалами. Я смотрел им вслед и думал, что при социализме было кое что и хорошее, например дни здоровья, которые, впрочем, всегда кончались пьянками на свежем воздухе. Мне и самому полезно было бы заняться спортом, поплавать в бассейне или, взяв в руки ракетку, выйти с сыном на корт, только парень мой обретается в Англии, учится говорить с оксфордским акцентом, а я здесь, в Москве, по уши в делах и в дождливом сентябре. А ведь было время, когда ездили втроем с палаткой в отпуск, ходили в театр или в тот же зоопарк, — я собрал со стола бумаги и направился к себе. — Лешке очень нравился крокодил, мальчонка готов был простаивать у его вольера часами. Огромный, полусонный, он лежал в бетонной ванне и только иногда открывал глаза и с философским безразличием смотрел на собравшихся вокруг людей. Помнится, однажды Лешка с сомнением спросил:

— Ты действительно уверен, что он не умеет говорить? А мне кажется, просто не хочет, видишь какие грустные у него глаза!..

Удивительно, почему в голове застревают такие мелочи, а важное и значительное, стараться будешь, а все равно не вспомнишь. Может быть, в том и состоит милость Господа, что, когда человеку невмоготу, его внимание концентрируется на деталях, не позволяя тем самым оценить весь трагизм ситуации. Мир вокруг рушится, а он вбивает себе в стену гвоздик, чтобы повесить на него приглянувшуюся картинку. Видно так уж устроена жизнь, что счастье свое понимаешь с опозданием, только в том-то и беда, что тогда это уже не счастье, а в чистом виде тоска…

Но, чего не было — того не было, предчувствие, как выражаются поэты, меня не томило. А вот внутренний голос настоятельно советовал пропустить стаканчик виски и ехать домой отсыпаться. Если верить американцам, бывают дни, когда лучше не вылезать из постели. Что ж до дома, то настоящим домом мне давно уже стал этот кабинет, а не коттедж, в который вбухана чертова туча денег… — я повесил пиджак в шкаф и натянул любимый старый джемпер, в нем мне лучше думалось. — Наши цели ясны, крутился у меня в мозгу лозунг эпохи Хрущева, задачи определены, за работу, товарищи! Откуда он там взялся оставалось непонятным, сам я те благословенные времена помнить не мог, а рассказать мне о выкрутасах Никиты было некому. По укоренившейся с некоторых пор привычке в нашем доме о политике не говорили, разве что дядя обмолвился, да и то не иначе как в шутку. Такие вещи были не в его характере…