Василий Швецов - Горькая новь

Швецов Василий Николаевич

Горькая новь

Не для журнала писано,

Спаси, Господь, от бед.

Для внуков и для правнуков,

О том, как жил их дед.

Я не историк и не писатель, а крестьянин, и как родившийся и полжизни проживший в Тележихе, решил запечатлеть прошлое моего села, где мне знаком каждый двор, каждая гора, каждая дорога и тропа, лес, лога, речки и ключи, пашни и покосы. Для меня всё здесь мило, я очень люблю своё село, там моя родина, там, в крепко сколоченных кедровых гробах, на кладбище, покоятся мой дед, мой отец, много братьев и сестёр.

ЧАСТЬ 1

Первый наплыв переселенцев из России в наши края был, скорее всего, после Никонианской реформы православной церкви. В конце 19 века в селе Топольном жил Афанасий Осипович Зиновьев, у него сохранились дневниковые записи его прадеда, в которых есть, например, такая: "...В лето 1736 года, продавши недвижимое имущество, выцехали из Киржачей в Сибирь в поисках беловодья. В лето 1738 года за день мая остановились у родника - озера близко аила киргизов из двух десятков юрт. Дальше не поехали, поломалось колесо у телеги Филипповой Марфы. У неё муж умер в киржачах, с ней ехало четыре сына. Здесь и остановились на жительство".

Так к нам прибывали переселенцы староверы. В центральной России они ничего кроме гонений не ждали и уходили, спасая веру и детей всё дальше и дальше на окраины государства. Сам раскол православной церкви произошёл ещё раньше, в 1653 году. Патриарх Никон, инициатор церковных нововведений, наверняка содрогнулся бы узнав, к чему привели его старания вернуть троепёрстие при крестном знамении вместо двухперстия, написания имени Христа не Иисус, а Иисус, совершение крестного хода вокруг храма не по солнцу, а против. И ещё некоторые мелочи. Гонимые, спасались бегством в знаменитые тогда раскольничьи скиты и поселения, котороые возникли на Европейском севере, в Олонецком крае, в степном Саратовском Заволжье, в Нижегородском Заволжье, по берегам реки Керженец \ левый приток Волги \. Можно с уверенностью утверждать, что с реки Керженец, где было более семидесяти старообрядческих скитов, раскольники откочевали дальше, в глубь Сибири, когда, во времена царствования Николая 1, гонения на них особенно ужесточились. В Тележихе потомков тех первых кержаков было не много: Пономарёвы, Пермяковы, Поломошновы, Телегины, Дударевы, всего несколько десятков семей. У нас в деревне их звали чашечниками за то, что они ни когда не пили и не ели из чужой посуды, вероятно, был в этом здравый смысл.

...Второй массовый наплыв новосёлов был после 1773 года, когда подавили восстание за Уралом под предводительством Пугачёва. Часть крестьян после царского суда, была сослана в Сибирь, а часть скрытно, побросав свои семьи, перебрались в наши глухие места. Из таких, в Тележихе, был прапрадед Сергея Тельмина.

Третья волна заселения была после отмены крепостного права. Так с 1865 года по 1875 год из Пермской губернии, Камышловского уезда, Тамикульской волости, и ряда других уездов и волостей этой губернии, переехало на жительство в Тележиху сразу несколько семей. Это были семьи Андрея Хлыстикоа, Прокопия Белькова, Родиона Новосёлова, Селивёрста Швецова, Якова Верикина, Степана Подоксёнова, Ивана Тимофеева, Иллариона Тимофеева. Некоторые, уезжали от малоземелья, из - за забастовочного движения. Мой дед, бывший рабочий пимокат, Селивёрст Швецов с женой Маврой и семилетним сыном Колей, неся на плече шерстнобитную струну и пимокатные колодки, пробирались сюда большую часть пути пешком, кормясь подаяниями. По приходу в Тележиху матери с ребёнком пришлось ходить с котомкой по миру и собирать куски на пропитание.

Новосёлов Родион привёз на корове с собой соху. Подоксёнов Степан принёс два глиняных бокала, да топор, о котором говорил, что он его кормилец, он был плотник.

Установить точно, когда была создана сельская управа сейчас невозможно, во главе её стоял староста, который выбирался сельским сходом. Разумеется, был и писарь, а вот кто были первыми, об этом уже ни каких сведений не найти. Управа была в здании в две комнаты, когда - то специально построеном, называемое сборней. В первой комнате, за грубо сколоченным деревянным столом, в переднем углу, сидел староста, вторая была перегорожена досчатой перегородкой, в той, что с окнами, работал писарь. Тут же стояли два шкафа, набитые разными канцелярскими книгами, бланками, делами, архивом за десятки лет. Во второй половине была каталажка. К году моего рождения, то - есть к 1903, здание сборни уже было ветхим. Рядом с ним такое же ветхое здание молельной, где наездом совершал обряды поп. Книги с записями о рождении находились или в молельной, или в сельской управе, но когда была построена церковь, то их передали туда. А когда церковь разрушили, то и записи о рождении все выкинули. Этим общественным зданиям уже в те годы было не менее полувека. Во главе деревни был староста, в каждом краю по одному сотскому, по два десятских. Отдельно полесовщик, который должен следить за порубкой леса для постройки и на дрова, выдавал лесобилеты, составлял акты на самовольных порубщиков.

В Тележихе вплоть до переворота 1917 года существовала неизменная структура из восьми выборных начальников. Ни кто из них никакой платы не получал, после своего срока они переизбирались. Для ведения делопроизводства нанимался писарь, он получал помесячную плату, кроме которой, ему разрешено было один раз в год проводить подворный добровольный сбор. Эти подачки превышали всякое жалование. Был ещё десятник для оповещения граждан на сход или по вызову старосты. Он назначался по очереди без всякой оплаты. Многие нанимали за себя, так как десятник должен всегда находиться на сборне, там и ночевать.

В обязанности управы входило своевременно решать на сельском сходе все вопросы, касающиеся жизни села. Тут и городьба и ремонт паскотины, поправка дорог, постройка, и починка мостов, передел покосов, определение штрафа за самовольную порубку леса, противопожарная безопасность, засыпка страхового семенного фонда и определение выдаваемых ссуд зерна на посев, о потравах, разбор жалоб по семейным разделам, обсуждение антиобщественных поступков, вынесение на виновных отпорных приговоров, приём на жительство из других мест и много, много другого. По всем вопросам существовал определённый свод законов и правил, как писаных, так и не писаных. Например, если хозяин своевременно не загородил свой участок паскотины, или городьбу сломал скот и вырвался на чьи - то полосы, то потраву взыскивали не с владельца скота, а с хозяина участка паскотины, на котором это произошло. Зная это, каждый в столбы или прочные колья загораживал не менее как в семь - восемь жердей. Покосы десятилетиями были закреплены за конкретными хозяевами. Кому не хватало, или вновь приехавшим, комиссия отводила свободные. Некоторые семьи занимали лога по двадцать - тридцать десятин. На сельском сходе обязательно выносили решение, с какого времени рвать по забокам хмель, брать черёмуху и бить кедровые шишки. Следил за этим лесообъездчик. Если кто - либо будет пойман, то налагали штраф и срамили на сходе. Но этот общественный закон всё равно нарушали, более всего приезжие, ни когда не видевшие, как всё это растёт. В мелкое начальство избирали в порядке очереди, подворно, старосту же выбирали из людей состоятельных и, разумеется, не пустобрёхов.

Бичём всех сёл были пожары. Пустоши пахали после того, как спалят траву на полосе, отсюда огонь перебрасывался на гору, на сухую траву, в лес и пошло, поехало на десятки километров во все стороны. Выжигали траву и на покосах, Часто горела Баданка, Мохнатая сопка, горы Панова и Пролетного.

Были в селе и пакостники, которые обкрадывали погреба, но кража со взломом, на моей памяти была только одна у Пахома Поломошнова увезли несколько кадей мёда и выделанные овчины. Да ещё до первой империалистической, молодые парни Яшка Перевалов, Максим Паклин, Ванька Уфимцев и ещё двоих не помню, обокрали погреб Михея Шадрина и сбежали из села, нашли их в Куягане и доставили домой, на сходе пакостников драли, а родителей всячески срамили. Но такие случаи были единичны в десятки лет.

Для получения разрешения на жительство новосёлы писали заявление старосте, готовили вина, и вот на сходе староста объявлял:

- Вот, почтенные, в этой гумаге просится на жительство в наше обчество такой - то, так как решим, чо скажем ему. И начинались разные вопросы и в заключение заявляли:

- Пусть ставит ведро вина и живёт, места хватит. И проситель новосёл ставит на стол уже приготовленное вино и низко кланяется всему сходу, а старосте с писарем на особицу. Но такой порядок был только до семнадцатого года.

Тяжелым вопросом для схода была раскладка подати. Это самое несправедливое государственное мероприятие. Подать взималась не с дохода каждого хозяйства, а с количества душ в семье, души считались только мужские и взрослые, рабочие. Получалось так: хозяйство большое, много лошадей, коров, посева, мелкого скота, а хозяин один. Платит только за себя. А в семье, где четверо взрослых, Хозяйство с двумя коровами да тремя лошадями, платит за четырёх душ. При раскладке подати бывало много больших скандалов, но что же сделаешь, таков закон. И он подталкивал к увеличению хозяйства каждого мужика. Ежегодно росло село, появлялись новые пятистенные избы или по - круглому крытые дома, но первыми в обзаведении всегда строились возле речки бани. Крепким сплошным заплотом или с проредью жердями огораживалась полудесятинная усадьба. Из года в год хозяйства крепли, и некоторые старожилы уже без наёмного труда обойтись не могли, и прибывавшие поселенцы шли к ним в работники, которые постепенно с их помощь сами становились на ноги. Работай, не ленись и матушка природа с лихвой воздаст тебе. Многие разводили пчёл и имели по нескольку сот ульев дуплянок. Для выгона скота по селу была загорожена паскотина, которая тянулась на тридцать два километра, с шестью воротами по дорогам: вниз по Аную, в Третьем ключе, на Язёвку, в Березовскую яму, вверх по Аную и в Михайловом ключе. В начале века, в самом селе было триста шестьдесят пять хозяйств. В Тележихе становилось тесновато, и некоторые выселялись на хутора и заимки, где легче было разводить скотину и сеять хлеб, там покос и пашня были рядом. В посёлок Язёвский в десяти километрах от села, выехало девять хозяйств, в Плотников лог двенадцать и в Верхнее Черновое - тридцать два. Таким образом, появлялись новые деревни.