Марго Бервин - Оранжерейный цветок и девять растений страсти

Марго Бервин

Оранжерейный цветок и девять растений страсти

Посвящается Армандо

Мир представляется мне загадочным, потому что он огромный, фантастический, таинственный, необъяснимый; моя задача — убедить тебя, что ты должен взять на себя ответственность за пребывание здесь, в этом восхитительном мире, в этой восхитительной пустыне, в это восхитительное время. Мне хотелось доказать тебе, что ты должен научиться делать только то, в чем есть смысл, ведь ты пробудешь здесь недолго, слишком недолго, чтобы стать свидетелем всех чудес

От автора

Эта книга — путешествие, которое начинается в Нью-Йорке, в мире рекламы, а продолжается в тропических лесах полуострова Юкатан. Действие начинается на овощном рынке на Юнион-сквер у продавцов растений и развивается прямо в дебрях джунглей среди шаманов, травников, знахарей и шарлатанов.

Эта история основывается на наших тесных взаимоотношениях с моим добрым другом Армандо, который оказался настолько добр, что даже дал мне разрешение использовать свое имя на этих страницах. Считаю, что это имя замечательное, и не могу себе представить, какое имя подошло бы ему больше. Многие годы Армандо учил меня науке о растениях.

Я частично использовала полученные знания, чтобы написать этот роман. Должна, однако, добавить, что ситуация, описанная в книге, выдумана в деталях, но совершенно достоверна по своей сути. Понимайте как хотите. Читайте и постарайтесь доставить себе как можно больше удовольствия.

Глоксиния sp. — мифическое растение любви с первого взгляда.

Саговник — растение бессмертия. Ровесник динозавров Юрского периода.

Теоброма какао — шоколадное дерево, символ пищи и богатства.

Луноцвет — источник плодородия и размножения.

Конопля в виде sinsemilla — растение женской сексуальности.

Ландыш — растение силы и власти. При необходимости это прекрасное растение может заменить дигиталис как средство от больного сердца.

Мандрагора — если верить Шекспиру и Библии, это растение волшебства и магии.

Цикорий — растение свободы. Тот, кто рискнет проглотить его горький млечный сок, становится невидимым.

Дурман индейский — растение высокого полета, мысленных путешествий. Дает предвидение будущего.

А также десятое растение. Растение страсти без имени. Чтобы узнать о нем, надо прочитать книгу.

Часть первая

Город Нью-Йорк

Растение — райская птица (Strelitzia Reginae)

Уроженка Южной Африки, относится к семейству банановых, ценится за высоту ствола и яркоокрашенные огромные листья. Это растение не следует выращивать тем, кто легко разочаровывается или просто слишком нетерпелив и любит командовать, так как для того, чтобы увидеть первый цветок, нередко требуется лет семь. Но оно совершенно идеально подходит тем, кто любит отдавать, не требуя чего-либо взамен. Вы сами знаете, кто вы есть на самом деле.

Я заинтересовалась тропическими растениями по чистой случайности, лишь потому, что мужчина на овощном фермерском рынке на Юнион-сквер (тот, что у Бродвея) продал мне одно из них.

Сначала мне казалось, что так оно и было, то есть абсолютно случайно, но сейчас-то я знаю больше. Сейчас я знаю, что это должно было случиться. А теперь, собственно, как все произошло.

Я только что переехала на Четырнадцатую авеню рядом с Юнион-сквер в маленькую, только что отремонтированную и, следовательно, абсолютно безликую квартиру-студию. Это была квадратная коробка с паркетным полом безо всяких архитектурных излишеств, с низким потолком и белыми крашеными стенами. Как раз то, что я искала. Ее новизна и безликость означали, что у нее нет никакой своей или моей собственной истории или памяти, сохранившейся на стенах или половицах. Никаких скандалов или утомительных, мучительных сцен безответной любви, отраженных и запечатленных в зеркале ванной. Как раз так я и хотела жить в тот момент.

Поразмыслив и решив, что немного зеленой листвы украсит квартиру (конечно, что-нибудь не громоздкое) и привнесет разнообразие в ее стерильную белизну, я отправилась к овощному рынку на Юнион-сквер за покупкой.

Мужчина за стойкой с растениями, казалось, пришел из моей прошлой жизни. У него были светлые волосы с еще более светлыми выцветшими прядями и красновато-коричневый загар от постоянного пребывания на улице. В потертой фланелевой рубашке и оббитых ботинках «Тимберленд», надетых для работы, а не для пижонства, он разительно отличался от наманикюренных, до отвращения ухоженных метросексуалов, фланирующих по рынку с плетеной корзинкой в одной руке и солнечными очками от Гуччи в другой. Этот мужчина был не похож на них. Грубоватый, невероятно сексуальный.

Он попросил меня описать мою квартиру, но не в плане размеров и квадратных метров площади или расположения плиты и холодильника, но в отношении количества света, температуры и влажности.

Я рассказала ему, что окна там от пола до потолка, что было по большей части правдой, хотя окна начинались скорее от батарей, чем от пола.

Я рассказала ему, что у меня окно выходит на юг, что редкость в Нью-Йорке, и в солнечную погоду в квартире жарко и светло весь день, даже зимой.

Я еще не жила там зимой и не знаю, почему я так сказала, но поняла, что это хорошо и для меня и для него, потому что он вдруг нырнул в гущу своих растений, погрузив голову в торчащие прямо вверх пурпурные листья, а затем, улыбаясь, появился вновь с длинной (чуть больше полуметра) связкой листьев в руках.

Я была разочарована.

— Что это?

— Райская птица, — произнес он, поднимая листья вверх и поворачивая горшок пальцами.

— Тропическое растение? — спросила я, застегивая молнию на холодном мартовском ветру и представляя себе неизбежную близкую кончину растения.

— С Гавайев, если быть точным. Strelitzia reginae (стре-лиция королевская). Из семейства банановых. Любит солнечный свет, но не прямые лучи, и чтоб земля подсохла между поливами. Ее трудно растить, и она редко зацветает в первые пять-шесть, иногда семь лет, в зависимости от условий. И еще требует любви, — добавил он, подмигнув мне.

Я расстегнула куртку.

— Шесть или семь лет? Мой брак столько не прожил. А у вас есть что-нибудь, что зацветет пораньше, ну, скажем, через неделю или две?

— Это растение для вас. Стрелиция — красавица.

— Сколько?

— Тридцать долларов, и я еще добавлю книжку о редких тропических растениях, чтобы вы знали, как за ней ухаживать.

— Три десятки? Да я могу зайти в гастроном и за десять долларов купить дюжину роз, которые будут благоухать прямо сейчас.

— Конечно можете, но через неделю они завянут. Вам придется покупать их каждую субботу. Если хорошенько посчитать, я предлагаю вам неплохую сделку. И кроме того, эта птичка из тропиков. Подумайте о нежных океанских бризах, склоняющихся пальмах, пляжных кабинках, волнистых дюнах на белом песчаном пляже у теплой голубой воды.

Уж не знаю, были ли это песчаные дюны, мальчики у пляжных кабинок или небесная синева его глаз, но как человеку, связанному с рекламой, мне пришлось признать, что он отлично провел продажу. Я ему заплатила, и он передал мне цветок, книжку о редких тропических растениях и свою визитную карточку, на которой было написано: «Дэвид Эксли, садовод».

— Звучит прямо как супергерой, — сказала я, глядя на визитку.

— Ну, я действительно делаю кое-что необычное с флорой и фауной, если вы понимаете, что я имею в виду.

Я не поняла, но на всякий случай кивнула.

— Приходите, если листья по краям начнут желтеть. Я здесь по средам и субботам с шести утра до десяти вечера.

— Лучше бы не надо, — бросила я через плечо. — За тридцать долларов пусть они лучше останутся свежими и ярко-зелеными с пятнышками.

Я шла через рынок, неся райскую птицу перед собой, словно дар для жертвоприношения. Приятно было нести в руках частичку земли. Я подумала, что, наверное, похожа на одну из тех женщин, которые готовят по ночам питательные блюда для своих детей, обучающихся в Школе Стейнера, носят сабо «Биркенстокс» и читают выдержки из Каббалы, а вовсе не на одинокую бездетную разведенку тридцати двух лет от роду, у которой нет даже домашних цветов. Дома я поставила райскую птицу на подоконник. Основание горшка оказалось слишком широким для подоконника, и он покачнулся. Я успела подхватить тридцатидолларовое тропическое сокровище до того, как оно свалилось. Не прожив со мной и пяти минут, растение подверглось опасности. И это неудивительно.