Борис Виан - Мертвые все одного цвета

Борис ВИАН

МЕРТВЫЕ ВСЕ ОДНОГО ЦВЕТА

I

В этот вечер клиентов было немного и оркестр, как всегда в таких случаях, играл слабовато. А мне-то было до лампочки. Чем меньше народу, тем лучше. Выставлять, да еще с церемониями, по пол-дюжине пьянчуг каждый вечер в конце концов порядком надоело. А поначалу мне даже нравилось.

Еще как нравилось, нравилось врезать этим свиньям по морде. Но через пять лет такого спорта я был сыт по горло. Целых пять лет никто из них и не подозревал, что рожу им каждый вечер чистит метис, черномазый. Конечно, сперва это меня возбуждало. Да еще эти мерзостные бабы, накачанные виски! Я засовывал их в их тачки вместе со шмотьем и спиртягой в кишках. И так каждый вечер, неделя за неделей. Пять лет подряд.

Ник очень неплохо платил мне за эту работенку, потому как я выгляжу прилично, да к тому же умею в два счета их оглоушить — ни разговоров тебе лишних, ни скандалов. Свои сто долларов в неделю я имел.

Все они сидели спокойно. Правда, двое, там в углу, чего-то раскричались. Но не слишком. Там, наверху, тоже не шумели. Джим дремал за стойкой.

Там, наверху у Ника, играли. Игра подонков, само собой. Можно было и девок найти, кому охота. Там и пили тоже, но кого попало туда не пускают. Двое в углу, худощавый парень и потрепанная блондинка, встали потанцевать. Пока их только двое, можно было не беспокоиться. Вот когда начинают бить друг другу морду, натыкаясь на столы, дело серьезное. Тут-то я спокойненько усаживаю их обратно.

Я потянулся. Джим дрых вовсю. Троим музыкантам на это было наплевать. Я машинально поглаживал отворот смокинга.

Не больно-то мне нравилось бить им морду, вот в чем дело. Но я привык. Я был белым.

Я подскочил, уразумев то, что только что подумал.

— Налей мне стаканчик, Джим.

— Виски? — пробормотал Джим, еще не проснувшись,

— Виски. Но чуть-чуть.

Я белый. Я женился на белой. У меня белый ребенок. Отец моей матери работал докером в Сент-Луисе. Уж до того черный был докер, разве что во сне приснится. Всю мою жизнь я ненавидел белых. Я прятался от них, убегал. Я был похож на них, но тогда они меня пугали. А теперь я про то больше не вспоминаю, потому как мир я теперь вижу не глазами. Потихоньку переменился, сам того не замечая, и в этот вечер я чувствовал себя преображенным, изменившимся, ассимилировавшимся.

— Уходили бы уж.., — сказал я Джиму. Я это сказал, чтобы лишь что-нибудь сказать, чтобы собственный голос услышать.

— Угу, — произнес Джим усталым тоном. Он посмотрел на часы.

— Рановато еще.

— Ничего, — сказал я. — Разок можно было бы и пораньше закрыть. Много их там, наверху?

— Да и не знаю, — сказал Джим. — С той стороны тоже заходят.

Танцующая пара зацепилась за кресло и с грохотом повалилась. Женщина села и ухватилась рукой за нос, вся растрепанная и вконец отупевшая. А ее мужик так и валялся и беззаботно смеялся.

— Выставь их, — сказал Джим. — Избавь нас от этой рвани. Выбрось их на улицу.

— О! — пробормотал я. — Другие-то все равно останутся.

Я подошел к ним и помог женщине подняться. Потом я подхватил парня под мышки, поставил его прямо. Ничего, нетяжелый. Еще один чемпион по бейсболу в койке.

— Спасибо, милашка, — сказал он мне. Женщина заплакала.

— Не называй его милашкой, — сказала она. — Это я милашка.

— Конечно же, милашка, — сказал мужчина.

— Не пора ли по домам? — предложил я.

— Ага. — сказал парень. — Я не против.

— Доведу вас до машины, — сказал я. — Какого она цвета?

— Ммм… Она там…— сказал этот тип, неуверенно махнув рукой.

— Отлично, — сказал я. — Найдем. Пошли, птенчики.

Женщина вцепилась мне в руку.

— Сильный вы, а? — сказала она.

— Я его сильнее…— сказал мужчина.

И — я и не смекнул, что к чему — врезал мне кулаком прямо в живот. У этого болвана и мяса-то на костях не было, а все равно дыхание у меня перехватило.

— Ну, ты полегче, — сказал я. Я схватил их каждого за руку и слегка сжал запястье самца. Он позеленел.

— Пошли, — повторил я. — Будьте паиньками, идите по домам.

— Не хочу быть паинькой, — сказал мужчина. Я сжал его запястье еще чуть крепче. Он попытался высвободиться, но какое там.

— Ну, ну, тихонько, — сказал я. — Знаете, я уже раз сломал одному руку вот таким точно захватом.

Я дотащил их до двери, которую распахнул ударом ноги.

— Какая машина ваша? — спросил я.

— Третья…— сказала женщина. — Там… И указала на одну из тачек на стоянке, а была она не трезвее своего мужа, так что пойди разбери какую. Я сосчитал три, начиная с первой попавшейся, и затолкал их внутрь.

— Кто за руль сядет? — спросил я.

— Она, — ответил мужчина.

Так я и знал. Я захлопнул дверцу.

— Спокойной ночи, — сказал я. — Добрых вам снов.

— До свиданья, — сказал мужчина, махнув мне рукой.

Я вернулся к стойке. Все по-старому. Двое клиентов поднялись, вроде уходить собрались. Я зевнул. Джим тоже зевал.

— Работенка не из легких! — сказал он.

— Скорей бы Ник спустился, — сказал я. Когда Ник спустится, можно, значит, закрывать.

— Скорей бы…— сказал Джим.

Я говорил как он. Я был как он. Он говорил, даже не смотря на меня.

А потом я услышал тихий звоночек под стойкой. Два раза. Меня вызывали наверх.

— Давай, иди, — шепнул Джим. — Гони их всех.

Я отодвинул бархатную штору, закрывавшую лестницу, и, чертыхаясь, полез наверх. Черт побери, неужто эти сучьи дети не дадут мне вернуться домой спокойно?

Моя жена, наверно, спит… Скорей бы в теплую пружинящую кровать.

II

Железная лестница глухо постанывала под моими шагами. Я поднимался без натуги. Я никогда не упускал случая размять свои здоровые бицепсы. Они того заслуживают. Наверху опять висела бархатная штора. Ник любил бархат. Бархат и жирных баб. И монету…

На втором этаже потолок был низкий, а стены обиты темно-красной материей. С десяток мужиков играли, расставаясь с бабками ради прекрасных глаз Ника. Вдоль стен Ник устроил отдельные четырехместные кабинки со столиками, где разгорячившиеся могли успокоить нервы в компании одной из девок, которых всегда было вдоволь. Не знаю, платил ли им Ник процент, или же наоборот, но поскольку эти девки без работы не скучали, они всегда прекрасно договаривались с хозяином.

Меня побеспокоили как раз из-за одной из этих пресловутых кабинок. Когда я вошел в зал, пятеро типов стояли, перегнувшись через низкую загородку, и глядели внутрь. Ник увидел меня и жестом приказал мне оторвать их от совместного созерцания, Две девки попытались оттянуть их за рукав, но безуспешно. Дело испортилось, когда я взял за плечо того, кто был поближе. Максиме, довольно аппетитной блондиночке, досталась оплеуха, предназначавшаяся, понятное дело, мне — прямо в рожу. Я не смог сдержать улыбку, глядя на ее физиономию, Типчик был не в состоянии бить сильно, но она от него только что отцепилась после безуспешных попыток, и это вывело ее из себя.

— Сукин сын!..

Голос у нее был колючий, точно ерш. Этим она не ограничилась и выдала ему пару таких затрещин, которые забыть невозможно, даже если ты мертвецки пьян, Я стоял прямо за ней и схватил его руку как раз тогда, когда он собирался дать ей сдачи. Тут я все повернул на свой манер. Сработал я неплохо, хотя ему можно было и посочувствовать.

А в кабинке было на что поглазеть. Та парочка сил не пожалела. Платье у девки было задрано до сисек, сразу видать, что палаша ее был из ирландцев, весь в рыжих веснушках и с красивыми голубыми глазами. Тип лежал на ней и слюнявил ей живот. Наверное, клиент он был хороший: так помещение загадить, не всякий сумеет.

Они буквально купались в виски, и тип еще был ничего, получше девки, да и то лишь потому, что лежал сверху.

Я отбросил того парня, которого продолжал держать, прямо в стену. Он в нее так и влип. У меня создалось впечатление, что одна его рука не больно-то слушается. Во всяком случае, он тряс другой рукой и ему как раз ее хватало, чтобы удержаться. Остальные четверо, кажется, ничего и не заметили, а Ник жестом приказал Максине заткнуться; он знал, как это делать.

— Не пора ли вам по домам?

Я бросил это прямо в рожу первому из четырех оставшихся. Он даже и не шевельнулся. Я оглянулся и поймал взгляд Ника. Все в порядке. Можно начинать.

— А ну, валите отсюда, все четверо!

Я схватил сразу двоих, каждого под мышку, и дотащил их до лестницы. Ник взялся сам спустить их вниз. Он прекрасно умеет обращаться с дубинкой. Даже если ты наполовину оглушен, то по лестнице всегда можно спуститься без малейшего риска. Я думаю, что ноги двигаются в силу рефлекса, или из-за привычки получать по кумполу,

Я передал Нику двух следующих. За столами продолжали играть, как ни в чем не бывало. Как только я начинал действовать, клиенты Ника становились хорошо воспитанными. Очень сдержанными и неболтливыми. Только эти два идиота в кабинке продолжали вовсю разыгрывать комедию.