Кэтрин Борн - Обрести надежду

Кэтрин Борн

ОБРЕСТИ НАДЕЖДУ

Он только пришел с войны, и одним из первых звонков был вызов на пожар на товарном складе в южном Бронксе. Полыхало с неслыханной силой. Более сотни пожарных бригад съехались на тушение. В какой-то момент обрушилась крыша и унесла жизни троих пожарных. Джим получил ожоги рук и ног. В больницу он ехать не хотел, но его все же отвезли. Капитан бригады пришел навестить его и, присев у изголовья, сообщил о гибели троих его товарищей. Печальная новость сразила Джима. Врачи напичкали его снотворным, но уже утром он попытался содрать с себя бинты, чтобы вернуться на пожарную станцию. В итоге он провалялся в больнице три недели. Родители и сослуживцы навещали его постоянно, так что он никогда не оставался один, но с наибольшим нетерпением он ждал молоденькую медсестричку, каждое утро приходившую обрабатывать раны. Звали ее Элис, и такие мягкие руки, как у нее, ему еще никогда не попадались. Вдобавок ко всему она была очень-очень хорошенькой.

Элис любила поболтать. Джим поинтересовался, где она живет, и она рассказала ему про островок в Лонг-Айлендском проливе у самого побережья восточного Бронкса. С материком островок соединяется мостом с двусторонним движением. Джим был из Йонкерса и никогда не слыхивал о таком месте, что в общем-то было и неудивительно — ведь и по сей день о нем мало кому известно в Нью-Йорк-Сити.

Называется он Черепашьим островом, поведала ему Элис. Когда в начале XVIII века первые поселенцы из Англии прибыли сюда, они увидели огромное количество гигантских морских черепах, безмятежно греющихся на прибрежных камнях. Так быстро и без особых терзаний поселенцы придумали название для своего нового дома. Черепахи сразу же стали для них главным источником обеспечения жизни. Черепашье мясо употребляли в пищу, кожа шла на шорные товары, из панциря делали посуду и украшения, а жир использовали как масло для светильников. За тридцать лет черепахи были полностью истреблены.

К счастью, в море было полно рыбы, и Черепаший остров вскоре превратился в тихую рыболовецкую деревушку, какие во множестве можно было встретить вдоль побережья штата Мэн или Массачусетса. Джим был в восторге. В мальчишеские годы он обожал рыбалку. Он заявил Элис, что наведается к ней в гости на Черепаший остров, как только выпишется из больницы.

Элис, будучи девушкой скромной, заметно растерялась от такого предложения и не знала, что ответить. Сказала только, покраснев от смущения, что Джиму наверняка понравится остров. И прибавила, что поскольку сама мало где бывала, то даже не представляет, где бы еще могла жить.

Из дальнейшего ее рассказа выяснилось, что живет она в прекрасном новом доме, стоящем прямо на воде. Отец Элис достроил его, когда она доучивалась последний год на курсах медсестер. Через неделю после того как Элис с родителями переехала в новый дом (до этого они жили в центре города), ее отец погиб на стройке во время аварии крана. Так дом, который он успел отстроить, стал ему посмертным памятником. Обшитый кедровой доской, этот одноэтажный дом выходил фасадом на залив Пелхэм-Бэй и возвышался над водой на сваях девятифутовой высоты. Из окон, выходивших на юг, можно было видеть на десятки миль отсюда — в сущности, в целом мире отсюда — мощные серые шпили Эмпайр-Стейт-билдинг и Крайслер-билдинг. С этого расстояния оба небоскреба казались мачтами какого-то тонущего корабля. Элис часто любовалась ими из окон своей спальни, они были ей словно старые друзья.

Когда Джим — на несколько дней раньше положенного срока — выписался из больницы, Элис очень удивилась тому, с какой грустью она восприняла эту новость. В тот день была не ее смена, и у них не было возможности попрощаться. Летели дни, а девушка продолжала думать о Джиме, из головы никак не выходили его голубые глаза и густой зычный смех, и она все пыталась представить себе, как он спасает ее из горящего здания. Пожарная станция, на которой работал Джим, находилась где-то в южном Бронксе, и Элис была готова отважиться на такую отчаянную экспедицию, чтоб отыскать его и справиться о его самочувствии. Но уж больно боязно было в одиночку пускаться в путешествие по незнакомым уголкам города, поэтому она решила написать Джиму письмо и пригласить его к себе в гости на Черепаший остров, как он и хотел. Но когда пришло время отправлять письмо, она испугалась. А вдруг он не ответит? Вдруг сочтет ее дурой? Мысли эти приводили в ужас, и она просто ждала и надеялась. И молилась, чтобы он сам пришел к ней в больницу повидаться. А он все не шел и не шел, и каждый день ожидания становился пыткой.

Мучительно медленно текли недели. В свои двадцать три года Элис была единственной из своих сверстниц, до сих пор не вышедшей замуж.

После месяца ожидания Элис заставила себя переключиться. Она много работала и помогала матери, здоровье которой ухудшилось. Она сама научилась вязать и стала петь в церковном хоре.

Но вот однажды ночью она проснулась в своей спальне от какого-то пронзительного звука за окном. Спросонок она приняла его за крик птиц. На Черепашьем острове их водилось великое множество — и утки, и гуси, и чайки, и серые цапли, и белые цапли, и лебеди. Но птицы селились в прибрежной полосе в противоположной части острова и обычно никогда не слетались к топям близ дома Элис. Но если это не птицы, то что тогда? Встревоженная и немного испуганная, Элис выглянула в окно. Там за зарослями камышей на темной искрящейся от лунного света воде покачивалась весельная лодочка. В лодке сидел мужчина и играл… представьте себе, на волынке! Элис глянула на часы — два ночи! Сердито распахнув окно, она крикнула:

— Эй, мистер! А ну-ка выключай свою бандуру! Здесь люди уснуть не могут!

— Элис? — отозвался мужчина. — Элис Терстон, медсестричка из «скорой помощи»?

Прищурившись, Элис силилась разглядеть его получше. И наконец узнала его. Это был Джим. Пожарный. Элис всполошилась и растерялась. До нее только сейчас дошло, что она сама описала Джиму свой дом и его местоположение в таких подробностях, что он, по-видимому, нашел его без труда.

А Джим сказал:

— Я пришел просить вас стать моей женой. Вы выйдете за меня, сестричка Элис?

Элис потеряла дар речи и с трудом выдавила из себя хриплое «Да».

Джим не сказал больше ни слова и уплыл на своей лодочке в темноту. Снова уснуть Элис уже не могла и все думала: «Неужели это случилось по правде, наяву? А может, приснилось?»

На следующий день Элис отправилась на работу, гадая, что предпримет теперь Джим, если вообще предпримет. А потом в разгар рабочего дня она увидела его — он шел ей навстречу по коридору, в костюме и при галстуке, как всегда неотразимый и слегка взволнованный. В восторженном возбуждении Элис утащила его в какой-то пустой кабинет, где они могли остаться наедине. Припав на одно колено, Джим торжественно преподнес ей кольцо с бриллиантом. Элис была близка к обмороку. А Джим поднялся и поцеловал ее, прямо в губы. Еще никто и никогда так не целовал Элис.

Они поженились, и Джим переехал жить в дом на Черепашьем острове, где они с Элис стали вместе заботиться о ее матери. У них родился сын, Джеймс-младший. Он вырос и уехал учиться в колледж и больше уже не возвращался на Черепаший остров. Он женился на девушке, секретарше из деканата, и они поселились на побережье в Джерси. У них родилась дочка — ваша покорная слуга, чья рука пишет сейчас эти строки. Каждое лето мы навещали бабушку с дедушкой на Черепашьем острове. Дед с отцом рыбачили и иногда брали меня с собой. Дед надстроил дом открытой верандой с видом на залив. Я любила подолгу сидеть там и просто разглядывать лодки внизу. И мне очень нравилось, что оттуда были видны два манхэттенских небоскреба, благодаря им мир почему-то казался уютнее. Пять лет назад бабушка Элис умерла — всего на год пережив дедушку Джима, — и дом достался мне.

Я люблю этот дом и люблю Черепаший остров. Он по-прежнему создает ощущение, будто ты находишься где-то в провинции. Большинство здешних жителей работают в городе. Кто кем — кто пожарным, кто строителем, кто школьным учителем, кто в офисах и ведомствах. А вот рыбаков осталось совсем мало — только самые стойкие. Многие основали на острове свой бизнес. Тут есть два супермаркета, бензоколонка, школа, три яхт-клуба, две церкви, несколько магазинов рыболовецких снастей, рыбачьи причалы и множество ресторанчиков морской кухни. Некоторым ход здешней жизни кажется слишком неторопливым и размеренным, а мне именно такой по вкусу. И хоть я вас совсем не знаю, но мне почему-то кажется, что и вам он придется по душе.

1

Грейс Кэмерон сидела за кухонным столом и жевала половинку розового грейпфрута с ломтиком мультизернового хлебца. Надо бы, конечно, выйти на пробежку, думала она, — ведь уже неделя без тренировки. Обычно она бегала рано утром — по сонным улицам через весь остров, до самой серебристой глади Лонг-Айлендского пролива, обретающего все свое великолепие в лучах восходящего солнца. А может, отложить пробежку еще на денек и мотануть в город да там пообедать? Для Грейс такой вот обстоятельный и неторопливый обед желательно на открытом воздухе да в хорошую погоду считался эталоном изысканного времяпрепровождения, возможностью побаловать себя скромненько и со вкусом. Какой-нибудь салатик, бокал вина, пиалочка «аррабиаты» — с предварительным заходом, конечно, на газетный развал, где она покупала себе свеженький номер «Фитнеса», или «Нью-Йорк раннера», или, если была в особенно приподнятом, светском настроении, «Нью-Йорк обзервер», поскольку «гламурные» газеты всегда наводили ее на мысли об Италии или об Уолл-стрит — этих заветных местах, о которых пока приходилось только мечтать.