Игорь Сапожков - Шарф

Игорь Сапожков

Шарф

— Одень шарф!

— Ну конечно мама, — Миша остановился у самой двери, не торопясь повернулся и демонстративно намотал на шею, несколько колец длинного шарфа, — ну как?

— И не задерживайся вечером, — голос мамы заметно потеплел и она одними глазами мягко улыбнулась.

На улице он быстро снял с шеи шарф и затолкал его в спортивную сумку, где уже лежал футляр с саксофоном, небольшой альтушкой. Затем он забросил сумку за плечо, сунул руки в глубокие карманы «Аляски» и лёгким шагом отправился на автобусную остановку. С лета Миша стал носить саксофон в сумке. Однажды в след себе он услышал диалог двух пролетариев, мирно попивавших пиво на куче дымящегося асфальта. Эти двое неотрывно смотрели на кожаный футляр с инструментом и когда Миша поравнялся с ними, чумазый, щетинистый мужик в рабочем оранжевом жилете, бурно высморкавшись в рукав, просвистел лёгкими:

— Любка, глянь, если мальчику со скрипкой платят деньги, на хрена ему работать мальчиком с лопатой!?

— Эт-точно Макарыч! — Любка захохотала, раскатистое эхо заблудилось между типовыми многоэтажками.

Около бочек с битумом судорожно икал двигателем старенький каток-асфальтоукладчик, к нему верёвкой был привязан закопченный транспарант: «Ни грамма потерь, ни минуты простоя!»

Под ногами весело скрипел снег, выпавший прошлой ночью и не успевший превратиться в грязную жижу, идти было легко и приятно. Издали Миша увидел, как на красный свет у перекрёстка затормозил угловатый автобус. Он побежал, перепрыгивая через небольшие сугробы и успел вскочить на подножку задней площадки до того, как тяжёлые жёлтые двери разочарованно захлопнули пустоту.

Его сконструировали и собрали на засекреченном подземном заводе Военно-Промышленного Комплекса СССР. И уж конечно никто не собирался строить пассажирский автобус. Однажды в абсолютно трезвую голову одного из конструкторов пришла гениальная идея. Смысл её заключался в том, что вместо сбрасывания десантников с парашютами по одному, сбрасывать их уже в готовом спецсредстве. Иначе говоря сбрасывать с парашютом спецсредство наполненное живой силой. Таким образом на вражеской территории у десантников имелось надёжная машина, с помощью которого можно было успешно выполнять поставленные командованием тактические задачи повышенной сложности. Ко всему ещё экономились деньги на дорогостоящие парашюты. В общем у идеи было множество достоинств, она была принята и утверждена на самом высоком уровне. Проект получил секретное название «Крылатый Медведь» и работа закипела. Генералы взялись осваивать средства, конструкторы и дизайнеры за логарифмические линейки и калькуляторы, чертёжники за карандаши и лекала, сварщики за электроды, слесаря просто за дело. Через шесть месяцев были намечены первые полевые испытания, их собирались приурочить к 110-летию со дня рождения русского учёного-самоучки К. Э. Циолковского. И действительно в середине 1967 года, экспериментальный «Крылатый Медведь» прошёл испытания на закрытом полигоне в районе Тиманского Кряжа. Результаты испытаний были признаны удовлетворительными. Сам Медведь приземлился без каких-либо технических проблем, слегка помяв плоский капот, а вот пристёгнутые к сидениям ремнями безопасности манекены из папье-маше, превратились в праздничные конфетти.

На повторное испытание решили пригласить добровольцев-десантников, из числа кандидатов в члены коммунистической партии. Желающих не нашлось. «Медведь» пролежал на полке 5 лет, а затем всю техническую документацию и экспериментальный образец передали в дар Лукинскому Автобусному Заводу. Там силами местных инженеров и конструкторов проект был переработан и вскоре с заводских конвейеров с завидной регулярностью стали сходить желтобокие пассажирские автобусы.

— Граждане пассажиры, — пролаял охрипший динамик, — следующая остановка Площадь Ильича, своевременно оплачивайте проезд, компостируйте… — никто даже не шевельнулся и динамик решил не продолжать. Граждане пассажиры в основном дремали на протёртых дерматиновых сидениях. На задней площадке толстый прапорщик с тугим, как полковой барабан животом, вяло беседовал с участковым, старшим лейтенантом Зубовым. Миша вспомнил, как года четыре назад, когда пацаны всего района играли в индейцев на заброшенной стройке, туземец Боря по прозвищу «Быстрая Стрела», точным выстрелом из самодельного лука, попал в участкового Зубова, который забрёл на стройку по малой нужде. Индейца Борю поставили на учёт в детскую комнату милиции, а участковый получил кличку — Моше Даян, внеочередное воинское звание и инвалидность, но со службы не уволился. Чёрная повязка по-пиратски закрывающая левый глаз, напоминала о подвиге милиционера. Его доблестная фотография с подписью: «Герои Среди Вас», уже который год украшала доску почёта РОВД.

Напротив памятника Вождю Мирового Пролетариата В. И. Ленину, автобус сильно тряхнуло, компостеры жадно щёлкнули стальными челюстями, а несколько несознательных граждан, спросонья вслух вспомнили маму. Зубов вдруг выразительно замолчал, официально насупился, прищурил единственный глаз и стал внимательно вглядываться в сонные лица пассажиров. А между тем, чудо отечественного автостроения, посвистывая рессорами и покачиваясь из стороны в сторону могучими боками, ползло дальше. Было очевидно, что до планового капремонта чудо не дотянет. Миша покрепче ухватился за поручень и оглянулся, ему показалось, что грустный Вождь машет в след автобусу гранитной кепкой.

Разбуженный тряской пенсионер зевнул так, что стало видно отсутствие нижних зубов мудрости, тряхнул головой прогоняя сон и включил транзисторный приёмник: «… Выходит в свет книга Константина Устиновича Черненко „По пути совершенствования развитого Социализма“. В ней утверждается, что в СССР имеется новая общность людей — советский народ, построено новое общество: бесклассовое, без антагонизмов, без пороков капитализма. Социализм — развитой, необходимо его только совершенствовать, чтобы подойти к коммунистической фазе…»

Пенсионер сверкнув стальными клыками опять зевнул и выключил радио.

До Революции главным городским транспортом была конка, затем её сменили трамваи и троллейбусы. Со временем оказалось, что прокладывать трамвайные пути или троллейбусные линии было делом дорогим и хлопотным. Кроме того рельсы и тролли требовали постоянной профилактики и ремонта, а с этим бесконечно возникали «временные трудности». Именно тогда королем советских дорог стал автобус. Вообще-то слово «пассажирский», этому транспортному средству с женственным именем ЛуАЗ подходило так же, как слово «Социалистическая» к Советской Республике Туркмения. Всё, что в автобусе было пассажирского, это хищные компостеры, плотоядно улыбающиеся с обшарпанных стен, да просиженные до поролона сидения вдоль мутных окон. Труженик проспектов и улиц пыхтел на поворотах и скакал по ухабам, печка едва обогревала себя, лампочки не светились, их вовсе не было. Автобус был рассчитан на сто двадцать пассажиров, но в час пик, поступившись классовой гордостью, в него набивалось до двухсот рабочих, колхозников и государственных служащих. Их швыряло по сторонам, подбрасывало на колдобинах и трясло на рытвинах, они с надеждой хватались за свисавшие с потолка поручни. Это парадокс, но граждане пассажиры полюбили ЛуАЗ, прикипели сердцем к его угловатым бокам и за высокие показатели по вместительности, ласково прозвали — Скотовоз.

«Следующая остановка Планетарий» — откуда-то с потолка, пробурчал раздражённый голос. В центре салона растрёпанного вида человек в замусоленной расхристанной телогрейке, громко разговаривал с мальчиком, испуганно вжимающимся в стенку:

— Ты ж уже восьмилетку закончил, а плюс от минуса отличить не можешь… От жеж наследничка бох послал…

Мальчик виновато опустил глаза, автобус вздрогнул на выбоине, в руках отца звякнула авоська с бутылками. Он приоткрыл форточку, в салон влетело несколько снежинок, они судорожно заметались и растаяли в его огненном дыхании.

— Значит так, — мужина насупил брови, — ща бутылки здам и поведу тя в Пролетарий, а то жизнь пройдёт, так ни разу пингвинов и не увидишь…

Между тем гордость автопарка с одышкой выполз на Улицу Воровского, здесь его маршрут пролегал мимо местной тюрьмы, больше известной, как «Академия». Раньше это серое трёхэтажное здание было за за городской чертой, но город рос и теперь зэки проживали в самом престижном районе. На облезлой стене тюрьмы висел авангардный транспарант: «Заключённые! Пятилетку в три годa!» Из зарешеченных окон открывался дивный вид на ресторан «Советская Украина». Над центральным входом в учреждение общественного питания четвёртой наценочной категории, нервно мерцал розовым неоном, знаменитый на весь мир клич: «РЕШЕНИЯ XXVI СЪЕЗДА КПСС В Ж…», несколько последних букв даже не вспыхивали.