Антон Тарасов - Подводные камни

Антон Тарасов

Подводные камни

I

Андрей долго ворочался и не мог заснуть. В доме было тихо, только через слуховое окно из переулка изредка доносились окрики извозчиков и поскрипывание телег. Перина казалась ему слишком жесткой, от нее затекала спина, потела и ныла шея. В голове шумело выпитое с друзьями вино, крутились какие-то мысли, образы, смех.

«Не спится на этой перине, не спится, хотя определенно должен спать как младенец. Вроде бы и надо вздремнуть, скинуть все это с себя, а что толку, если глаз не сомкнуть».

Под утро его разморило. Веки стали тяжелыми, сон накатывал легкими приятными волнами, и не хотелось замечать ничего вокруг: ни утреннего света, проникавшего через окно, ни суеты и грохота где-то в доме, ни хлопанья двери и слов «Андрей, просыпайся», «Андрей, хватит спать», «Андрей, уже утро». В очередной раз, когда Таня просунулась в дверь и, улыбаясь, хотела что-то сказать, он бросил в нее скомканным платком, попавшимся под руку. Платок ударился о стену.

— Андрюша, пора вставать!

— Который час? Нет, еще совсем рано… У меня от тебя мигрень.

— Милый, я твоя сестра и забочусь о тебе, — Таня вошла в комнату, подошла к окну и распахнула шторы. — Ты посмотри, какая красота! Только посмотри!

Андрей приподнялся, облокотился на подушки, наконец, сел и стал, кряхтя, потирать ладонью голову.

— Что там еще такое? — недовольно спросил он. — Зачем будить? Сегодня никуда не надо идти, свободный день. Посуди сама — что я, не могу спокойно поспать?

— Так первый снег выпал за ночь, полюбуйся!

— Какой снег? При чем тут снег? — ворчал Андрей.

Таня смотрела на него с искренним недоумением. Конечно, она понимала, что вчера ее брат погулял в шумной компании с такими же, как он, студентами. Такие собрания у них проходили регулярно. Собирались у кого-нибудь на квартире или ездили за Черную речку к Велицким, у которых был просторный дом с садом. От табачного дыма, висевшего плотной пеленой в гостиной, слезились глаза, вино лилось рекой. Кухарка Велицких, толстая и неуклюжая, вносила под общий гогот блюда с селедкой, печеным картофелем и жареным поросенком. Ее встречали свистом.

Самих Велицких не было дома. Обычно в начале осени и до самой зимы они уезжали в Крым. В доме оставался их сын, студент университета Василий, кухарка и ее муж, присматривавший за садом и конюшней. Прислуга была кроткой, послушной, и в дела хозяев не вмешивалась. Василий чувствовал себя барином, оставшись в доме один и при деньгах — на все про все, да еще и на учебу, на книги, которых он и в руках-то не держал.

Накануне Василий обещал, что заглянет к Андрею днем. Нехотя Андрей поправил ночную рубашку и заставил себя подняться с постели.

— Снег, обыкновеннейший снег, что в нем такого? — Андрей с трудом проговаривал слова, во рту пересохло. — Лучше вели Проше воды принести, холодной, пить страсть как охота. Хотя, может, она уже нашла себе занятие? Очередное поручение отца?

— Андрей, Андрей! Ну как тебе не стыдно! Что скажет батюшка!

— Отец? — встрепенулся Андрей и широко раскрыл глаза. — Что он может сказать? Я же учусь, студент, выучусь и буду служить вместе с ним. Всё по его воле, он мною гордится.

Отец Андрея и Татьяны, Павел Ильич, преподавал в Императорской медико-хирургической академии и был каким-то советником в морском министерстве. Чем именно он занимался, Андрея никогда не интересовало, даже в детстве, когда он любил забраться в отцовский кабинет и крутить в руках то маленькие модели кораблей, то какие-то детали, то настоящие хирургические инструменты — они лежали в плоской коробке, изнутри обтянутой бархатом.

Таня была младше Андрея. Их мать умерла родами, оставив уже немолодого Павла Ильича с двухлетним Андреем и Таней, которой был всего день от роду. Ему помогала Прасковья, тихая девчушка из крестьян-погорельцев. Так и выросли Таня и Андрей в особняке в переулке за Лиговским проспектом. По характеру, поступкам, ответственности они были прямой противоположностью друг другу. Нагловатость и избалованность Андрея не имела ничего общего с взвешенностью и спокойствием Татьяны. На проступки Андрея отец смотрел сквозь пальцы — он был слишком занят делами, иногда его вызывали среди ночи по какому-нибудь неотложному делу, присылая извозчика или офицера с донесением, и он, закутавшись в полушубок и взяв с собой портфель, крадучись, чтобы не разбудить детей, проходил по лестнице вниз. Шепотом он просил Прасковью присмотреть за детьми. Прасковья же в силу своей природной доброты и наивности старалась сделать так, чтобы Андрей ни в чем не нуждался, был накормлен и одет.

Вот и сейчас Прасковья старалась угодить Андрею. Не прошло и минуты с того момента, как Таня спустилась по лестнице и прошла в кухню, как Проша стояла в дверях комнаты с большой керамической кружкой, до краев наполненной водой.

— Андрюша, вот…

— Поставь, — грубо отрезал Андрей. — И вообще, кто разрешил тебе входить без стука. Может, я решаю какие-то важные дела?

Проша молча поставила чашку на стол и удалилась. Вполне возможно, она решила, что Андрей, совершенно растрепанный и заспанный, действительно в своей комнате решает какие-то важные дела.

— Проша, а Проша! — закричал Андрей, — Прасковья!

— Да, — Проша снова показалась в дверях, бросила взгляд на кружку, но к воде Андрей так и не притронулся.

— Где отец? Он мне очень нужен, — Андрей нервничал и пытался сообразить, что же с ним такого приключилось вчера, от чего он чувствует себя так плохо.

Прасковья задумчиво терла пальцем рукав и зачем-то разглядывала уголок шерстяного платка, который она носила столько, сколько помнил себя Андрей. Платок был серого цвета и связан как-то грубо, неумело.

— Уехал в Кронштадт, еще вчера, велел сегодня натопить в доме получше, вернется, вероятно, ночью, — покорно ответила Проша.

— Иди, — бросил Андрей. — Хотя, нет, погоди. Отец мне не оставлял денег?

— Не оставлял, Андрюша, ничего не оставлял.

— Иди, — снова произнес Андрей, рванув к столу.

В верхнем ящике у него было немного денег, пара смятых банкнот и какая-то мелочь. Конечно, все это бралось якобы на книги, бумагу, чернила и прочие принадлежности. Кое-как Андрей перебрался на второй курс. Павел Ильич лично хлопотал за него. «Помилуйте! Вы же понимаете, это будущий советник, в министерстве я всем это говорю и вам тоже», — Андрей краем уха слышал разговор отца с кем-то из уважаемых профессоров. Сам он стоял в коридоре у окна и размышлял, успеет ли он к Велицким или нет.

У Велицких было как всегда весело, накурено, шла карточная игра. Андрею почти сразу стало весело, он выпил вина, раскраснелся — и спустя полчаса уже с важным видом сидел за карточным столом, напрочь позабыв про отца, университет, хлопоты и про все на свете. Ему везло, сегодня удалось отыграться.

Пробивая тишину сумерек в лицо бил холодный воздух, когда поймав у тракта извозчика, Велицкий уговорил Андрея ехать домой. Лошадь шла медленно. Извозчик плевался, громко щелкал хлыстом, Андрей не видел ничего вокруг себя, в глазах было темно. Пару раз он порывался спрыгнуть на ходу. Извозчик останавливал лошадь и осторожно говорил:

— Не велено, ваше благородие.

— Поехали! Не велено ему! — растягивая слова, прокричал Андрей и успокаивался, как будто погружаясь в дремоту.

Лошадь, вероятно, чувствовала запах спиртного и капризничала.

— Но-но! Тпруу! — подгонял извозчик лошадь и чуть осекал ее в тех местах, где дорога делала повороты.

Темный переулок освещал лишь тусклый газовый фонарь.

— Эй, хозяева! — крикнул извозчик, остановившись перед домом. — Хозяева!

Андрей дремал, шмыгая носом, и что-то тихо бормотал, уткнувшись в небрежно поднятый воротник пальто. На первом этаже в окне зажегся тусклый огонь. Татьяна, набросив шубу прямо на ночную рубашку и подобрав волосы под платок, вышла на крыльцо.

— Велено было доставить, барышня, — извозчик немного привстал и снял шапку. Видимо, развозить подвыпивших студентов по домам было ему не впервой, совсем не впервой.

Татьяна быстро подошла и стала трясти Андрея за плечо:

— Андрей, Андрюша, ты меня слышишь?

Андрей махнул рукой так, что больно ударил сестру по руке, она инстинктивно отскочила назад. Она всхлипнула, потирая руку.

— Послушайте, пожалуйста, помогите, — сказала Татьяна, обращаясь к извозчику. — Помогите, я сейчас дверь открою.

Извозчик, кряхтя, стащил Андрея с экипажа и, схватив под руку, потянул его к самому дому. Лошадь тяжело дышала и лязгала подковами по мостовой, покрытой, будто сахаром, тонким слоем снега.

— Сюда, — скомандовала Татьяна, когда они были уже в передней.

От холодного воздуха улицы, а затем тепла жарко натопленного дома, тряски, Андрей стал приходить в себя, не висеть на извозчике, а пытаться идти.