Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН

Тут можно читать бесплатно Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН. Жанр: Проза / Современная проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту free.libs@yandex.ru для удаления материала

Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН» бесплатно полную версию:
Pro Чулаки и «Праздник похорон» Posted by: listva / Category: Про книги, Про людейОколо двух десятков лет назад журнал «Нева» опубликовал новую повесть Михаила Чулаки «Праздник похорон». До этого я уже отведала чулакинский вечный хлеб, послушала тенора, побывала на Пяти углах и в зеленой Пряжке.«Нева» открывала читателям того времени прекрасных писателей, хотя именно Михаила Михайловича я мастером слова совсем не считала. И даже настоящим писателем. Средние вещи, написанные небезупречным языком, но какие-то… честные. Потому что писал о том, что знал; уложить в отточенные, гармоничные фразы неличный опыт, мнится мне, под силу только талантам и гениям. Чулаки не гений и не талант. Но что-то в его текстах неизменно цепляло. Впрочем, знаю что: искренность и его собственная личность, просвечивающая сквозь строки. Плюс жизненный опыт: психиатр по образованию когда-то дрессировал львов:)Потом все было гораздо хуже: когда он взялся за публицистику и конъюнктурную лит-ру в духе времени (пример: отвратный «Борисоглеб» и еще пара пописушек). Попутно искал бога, как водится… Публицистику я еще могу понять — Чулаки был человеком гражданской позиции и пытался участвовать в перипетиях смутного времени проклятых 90-х, как уж мог. А про борисоглебов думаю, что это написал совсем не автор «Праздника похорон» и «Вечного хлеба», а какой-то другой человек, которого я не знаю и знать не хочу. Коих много, и никто о них не знает. Сейчас, в пору махрового жжжживства и тотальной графомании, Чулаки мог бы светиться во всяких топах и рейтингах, и мне было бы его искренне жаль.Так вот, «Праздник похорон». Написанная неидеальным пером повесть о неидеальных людях. Обычных. Но почему так цепляет? Я давала журнал многим: от подростков до пенсионеров. И никто не остался равнодушным. Никто. Когда журнал истрепался и потерялся, а книгу я так и не купила, потому и стала искать текст на просторах Сети, а его не было и не было, но вдруг нашелся личный сайт Чулаки, где «Праздника…» тоже не было, только навязчивый борисоглеб и еще какая-то неряшливая невнятица, зато обнаружился мэйл автора. Я и написала. Так, мол, и так, Михаил Михайлович, а как бы получить «Праздник похорон»? Он ответил мне через сутки, хорошее письмо интеллигентного до мозга костей человека, и сказал, что обязательно выложит на сайте то, что я прошу. Так и случилось. Мы перекинулись еще несколькими письмами, между нами сложилась какая-то добрая связь, мне повезло, настолько он был умен, нечванлив и воспитан. Отвечал на мои вопросы, задавал свои, и не верилось, что именно его перо накалякало пресловутых борисоглебов и прочих кремлевских амуров.А потом он умер. Попал под машину.…У меня в старом почтовом ящике до сих пор лежат его письма.А на его заброшенной, практически недоступной и полупустой бывшей хоумпэйдж (я битый час искала ее, хотя поисковик знатный, есть такой талант) все так же лежит полузапорошенный пылью времени «Праздник похорон». Горжусь тем, что без меня его бы там не было. Потому что книг Чулаки — тех самых, ранних, из 80-х — днем с огнем не сыщешь. Но их все-таки ищут, сама видела. Я тоже ищу, пока безуспешно.…Неидеальный текст о неидеальных людях. Меня — и абсолютно всех, кому я рекомендовала «Праздник…», — вывернувший наизнанку. Не знаю, как он будет действовать на сердца, умы и души сейчас, в пору запредельного эгоцентризма, ксюшсобчак, чайлдфри, тотального потребления и желания любой успешности любой ценой, тартинок с икрой и зрелищ посмачнее. Но я совсем не хочу сказать, что время плохое, нет, оно просто другое.http://www.listva.net/archives/92

Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН читать онлайн бесплатно

Михаил Чулаки - ПРАЗДНИК ПОХОРОН - читать книгу онлайн бесплатно, автор Михаил Чулаки

МИХАИЛ ЧУЛАКИ

ПРАЗДНИК ПОХОРОН

РОМАН

"Помогите!.. На помощь!.. Убивают же!.."

Ничего страшного — просто за дверью в прихожей живет телевизор. Прихожая просторная, и к тому же нейтральная территория, телевизор здесь не мешает никому в особенности — и мешает всем вместе, потому что слышен везде. Владимир Антонович постарался изолироваться, обил дверь своей комнаты поролоном, но это почти не помогло.

Владимира Антоновича донимает эта бурная телевизионная жизнь, потому что он любит работать дома после работы. А живет телевизор столь полной жизнью, потому что престарелая мамочка ничего так не любит, как смотреть кино и спектакли, так что Владимиру Антоновичу иногда кажется, что продолжается одно бесконечное кино. Что эти консервированные страсти могут кому-то мешать, мамочке в голову не приходит. Ей уже ничего в голову не приходит — только уходит.

Разумеется, и сам Владимир Антонович поддается телевизионным искушениям. Но он любит живые беседы — сейчас таких передач стало много: всевозможные круглые столы, живые эфиры. И вот если ожидается очередной стол или эфир, Владимир Антонович, да и все остальные — и Павлик, сын, и Варя, жена, — с трепетом смотрят в программу: а что по другим каналам, не идет ли какой-нибудь фильм? Потому что окончательный выбор всегда за мамочкой — она и вообразить не может, чтобы решала не она. Усаживается и провозглашает:

— Я буду смотреть кино. Сегодня кино — как его?.. — ну кино.

Раза два Павлик по молодости и строптивости включал своеї- и не разрешал бабуле переключить на кино. Тогда она все равно усаживалась и начинала комментировать: "Ну что за глупости говорят!.. Слушать — и то опасно!.. За что им деньги платят? Безобразие прямо!.. Раньше только умным разрешалось, а теперь всякий дурак болтать может!.." — и смотреть под такое сопровождение было невозможно.

Работать на работе Владимиру Антоновичу почти не удается: там надо читать лекции, вести лабораторные, не говоря о всевозможных заседаниях, потому и приходится заниматься настоящим делом дома по вечерам. Под телевизионный шум. Владимир Антонович изобретает. Или, лучше сказать, разрабатывает перспективные направления, потому что изобретательство, в нашем понятии, занятие кустарное, прибежище чудаков и анахоретов, а Владимир Антонович вполне официально работает в Институте автомобильного транспорта, он там единственный специалист по электронике, которой предстоит улаживать отношение колеса с дорожным покрытием: регулировать давление в шинах, определять тормозное усилие для каждого колеса в отдельности, чтобы избежать блокировки, — все это уже появляется на экспериментальных образцах где-нибудь в Японии, ну а у нас передовая мысль скована отсталой технологией. "Я в цепях технологии",ї- привык повторять Владимир Антонович. Цепи эти сковывают не только появление моделей в металле, но и собственное продвижение Владимира Антоновича: он — доцент, а его профессор занимается проблемами более реальными, зато и постоянно внедряет свои примитивные конструкции. В Японии профессором был бы Владимир Антонович, а его здешний профессор — дай бог, старшим лаборантом.

Бесконечное кино, кажется, прервалось, послышался нормальный голос диктора. Догадалась бы Варя выключить болтливый аппарат! Все бы передышка. Но не суждена передышка — мамочка встала от телевизора и тотчас заглянула в кабинет к Владимиру Антоновичу (в спальню-гостиную-кабинет, но в данный момент как раз в кабинет):

— Почему ты не говоришь, не звонила ли Оленька?

Не то вопрос, не то претензия. Высказала — и тут же мелко сплюнула вслед.

— Потому что не звонила.

Ольга — старшая сестра. Хорошо устроилась: за дорогой мамочкой сама почти не ухаживает, зато очень о ней заботится — по телефону.

Мамочка исчезла, но через минуту голова ее просунулась снова:

— Мне только справку: Оленька сегодня звонила?

— Нет. Ты же только что спрашивала!

— Я все прекрасно помню, у меня идеальная память… Вот у тебя форточка напрасно открыта: опять простудишь гланды.

Черт! Мамочка так и не смогла усвоить, что он уже вырос, что не нужно ему делать замечаний, не нужно его опекать! Вовсе это не забота — про «гланды» (и слово какое-то почти исчезнувшее) — это потребность сказать, что он что-то делает не так. Оказалась бы форточка закрытой, тоже сделала бы замечание: "Зачем не проветриваешь? У тебя жарко!"

— Ты забыла, что у меня с десяти лет не осталось никаких гланд.

— Я ничего не забываю, у меня идеальная память.

— То-то ты за минуту два раза спрашиваешь об одном и том же со своей идеальной памятью.

Раньше и думать нельзя было предъявить мамочке какие-нибудь претензии! Но теперь она все равно сразу забудет, что ей говорилось.

— Я не спрашивала об одном. Я просто зашла спросить. Навести справку.

— О чем?

Глупо, конечно, пытаться доказать мамочке, что она ничего не помнит.

— О том, о чем спрашивала.

— Ты два раза подряд спросила, не звонила ли сегодня Ольга. С интервалом в одну минуту.

— Вот-вот, правильно! Я прекрасно помню, о чем я спрашивала. Просто оговорилась. Я хотела справку, не звонила ли тоже Сашенька?

Сашка — племянница. Девица весьма бойкая и решительная, вся в Ольгу, так что полумужское имя ей очень идет. И так же, как Оленька — любимая дочка, Сашенька — любимая внучка. Павлик — куда менее любимый внук — наверное, потому, что постоянно на глазах.

— Нет, и Саша не звонила. Извини, я работаю.

— Кто тебе не дает? Я сама тебя воспитала, что работа — главное в жизни.

Мамочка снова сплюнула и исчезла.

Сплевывает она постоянно. Не грубо харкает, а почти незаметно избавляется от слюны — таким движением, словно соринку с губы сдувает. Но все-таки сплевывает. Пока мамочка работала, она строжайше соблюдала официальность во всем, в том числе и в медицине, не признавая никаких отклонений "от рекомендаций профессуры", но, уйдя на пенсию, стала впадать в медицинские ереси, читать гуляющие по рукам шарлатанские рукописи и вот где-то вычитала, что "со слюной выделяются из организма грязные шлаки" и потому слюну ни в коем случае нельзя проглатывать, но нужно "выделять естественным путем" — попросту говоря, непрерывно плеваться. Что она и делает. Потому что очень заботится о своем здоровье и хочет прожить еще долго. Про то, звонила ли сегодня любимая дочка, — не помнит, но, что нужно "выделять слюну естественным путем", не забывает ни на минуту!

Впрочем, полбеды, если бы только сплевывала. Жить бы и радоваться, если бы только сплевывала! Нет, каждую минуту может произойти и худшее. Точно, не прошло и получаса, как снова открылась дверь, но на этот раз заглянула Варя.

— Пойди, полюбуйся: опять мыть после нее!

«Она», "нее" — в этой семье понятно, о ком речь. И почему надо мыть пол, надо застирывать белье — тоже понятно без дальнейших объяснений. У совсем еще маленьких детей и совсем уж маразматических стариков "конечные продукты обмена", как иронически формулирует Павлик, выделяются беспорядочно. Ну, стирка пеленок хотя и утомительная работа, но все же и милая — о пеленках легко говорят с друзьями, о пеленках острят юмористы. И запахи детских выделений — совсем другие запахи. Смешно вспоминать, но пока Павлик пачкал пеленки, запах его младенческого кала Владимиру Антоновичу даже нравился: что-то чудилось свежее, здоровое. Совсем не то — старческие недержания. Войдешь в квартиру со свежего воздуха — сразу поражает застоявшийся запах. Потом, правда, когда посидишь, перестаешь ощущать. Но все равно неудобно позвать людей в гости — ну кроме самых близких. Уже года три почти никто и не приходит. К Павлику девочки не заглядывают — тоже небось стесняется, гуляет где-то на стороне. Когда Сашка в качестве любимой внучки явится раз в месяц, всегда капризно выговаривает двоюродному брату: "Ну, Павка, живешь как медведь! Все бы у тебя здесь перетрясла!"

Еще счастье, что квартира у них трехкомнатная: у Павлика своя комната, у Владимира Антоновича с Варей большая семнадцатиметровая и у мамочки своя. А если бы не было у мамочки отдельной комнаты, кто бы выдержал с нею вместе? К ней и войти-то страшно: все разбросано, куча каких-то тряпок преет в углу, любимые мамины пластинки (вторая ее страсть после телевизора — проигрыватель) валяются прямо на вечно не прибранной кровати. Сколько Варя пыталась наводить порядок — бесполезно. Ольга, бывает, зайдет, нашумит, по своему обыкновению, чего-то повыкидывает — через два дня та же куча тряпья на том же месте. А прямо сверху кучи, опасно накренившись, — громадный чемодан, каких теперь не купишь: картонный, оклеенный сверху коленкором, не то дерматином, с прибитыми уголками. Мамочка постоянно роется в своем знаменитом чемодане, а когда он окончательно съезжает на пол, зовет Владимира Антоновича поднять его и взгромоздить на тумбочку, с которой этот монстр непостижимым образом снова перекочевывает на кучу тряпья.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.