Артур Хейли - Отель

Аpтуp ХЕЙЛИ

ОТЕЛЬ

Путник, соблаговоли остановиться в сем недостойном доме. Баня готова, и тихая комната ожидает тебя. Входи же, входи!

ПОНЕДЕЛЬНИК

ВЕЧЕР

Будь на то моя воля, думал Питер Макдермотт, я давным-давно выгнал бы этого начальника охраны. Но поступать по собственному усмотрению Питер не мог, и вот теперь этот ожиревший бывший полицейский снова куда-то исчез, и как раз в тот момент, когда был особенно нужен.

Макдермотт согнулся всем своим высоким сухопарым телом и начал нетерпеливо трясти телефонный аппарат.

— Тут целый ад на голову обрушился, — заметил он, обращаясь к молодой женщине, стоявшей у окна просторного кабинета, — а он как сквозь землю провалился.

Кристина Фрэнсис взглянула на свои часики. Было без нескольких минут одиннадцать.

— Я бы поискала его в баре на Барон-стрит.

Питер Макдермотт кивнул:

— Телефонистка уже обзванивает его излюбленные кабаки. — Он открыл ящик стола, вытащил сигареты и предложил их Кристине.

Она подошла к нему, взяла сигарету; Макдермотт дал ей прикурить и закурил сам. Он смотрел, как она затягивается.

Кристина Фрэнсис всего несколько минут тому назад вышла из своего маленького кабинета, расположенного на одном этаже с прочими административными помещениями отеля Сент-Грегори. Сегодня она работала вечером и уже собралась уходить домой, но свет в кабинете заместителя главного управляющего привлек ее внимание, и она заглянула сюда.

— Да, наш мистер Огилви — сам себе хозяин, — заметила Кристина. — Так всегда было. С ведома У.Т.

Макдермотт что-то быстро ответил по телефону и умолк.

— Вы правы, — наконец сказал он. — Я пытался реорганизовать нашу никудышную систему охраны, но получил головомойку.

— Я этого не знала, — тихо сказала Кристина.

Он иронически посмотрел на нее.

— А я думал, вы знаете все на свете.

Обычно так оно и было. Будучи личным секретарем Уоррена Трента, человека вспыльчивого и неуравновешенного, которому принадлежал этот самый крупный в Новом Орлеане отель, Кристина была в курсе всех закулисных дел и повседневной жизни огромного механизма. Она знала, например, что Питер, назначенный на должность заместителя главного управляющего всего лишь месяц или два назад, в сущности, тащил на себе все хозяйство большого и шумного отеля, хотя получал за это весьма скромное жалованье и не обладал большими полномочиями. Она знала также и причину этого, скрытую в папке с грифом «секретно», где содержались сведения личного порядка о жизни Питера Макдермотта.

— А из-за чего, собственно, такой переполох? — спросила Кристина.

Макдермотт усмехнулся, и его некрасивое, словно вырубленное из камня, лицо исказилось.

— Поступила жалоба, что на одиннадцатом этаже происходит что-то вроде оргии; на девятом этаже герцогиня Кройдонская заявила, будто ее супруга оскорбил официант, обслуживавший их в номере; в тысяча четыреста тридцать девятом кто-то будто бы страшно стонет; ночной администратор заболел, и я отпустил его домой, а два других заняты неотложными делами.

Он снова взялся за телефон. Кристина молча отошла к окну кабинета, находившегося в бельэтаже. Слегка откинув назад голову, чтобы дым от сигареты не ел глаза, она окинула взглядом город. Как раз напротив, за широким проспектом, на который выходил отель, компактным, кишащим людьми прямоугольником лежал так называемый Французский квартал. До полуночи оставался целый час, и квартал еще не начал жить своей обычной жизнью, — огни у входа в ночные бары, бистро, дансинги и заведения со стриптизом, равно как и свет за плотно закрытыми шторами, будут гореть долго, до самого утра.

Где-то к северу, видимо, над озером Поншартрен, в темноте ночи собиралась летняя гроза. Это чувствовалось по приглушенным раскатам грома и редким вспышкам молний. Если повезет и гроза повернет на юг в направлении Мексиканского залива, то к утру в Новом Орлеане пойдет дождь.

А дождь был бы, как никогда, кстати, подумала Кристина. Уже три недели город изнемогает от жары и духоты, и нервы у всех на пределе. Да и в отеле тоже станет хоть немного полегче. Сегодня днем главный инженер снова жаловался: «Если не удастся в ближайшие дни отключить хоть часть кондиционеров, я больше ни за что не отвечаю».

Питер Макдермотт положил трубку на рычаг.

— А вы знаете, кто там живет, в этой комнате, откуда слышны стоны? — спросила Кристина.

Он покачал головой и снова потянулся к телефону.

— Сейчас выясним. Наверное, кому-то приснились кошмары, но лучше все-таки справиться.

Только теперь, опустившись в глубокое кожаное кресло напротив большого стола из красного дерева, Кристина вдруг почувствовала, как сильно устала за день. При обычных обстоятельствах она уже давным-давно была бы дома в своей квартире в Джентильи. Но день выдался особенно напряженный: надо было разместить делегатов целых двух конгрессов, да и других клиентов прибыло такое множество, что без конца возникали проблемы, требовавшие ее вмешательства.

— Хорошо, спасибо. — Макдермотт записал фамилию на листке бумаги и положил телефонную трубку. — Это Альберт Уэллс из Монреаля.

— А я знаю его, — сказала Кристина. — Очень милый старичок, каждый год у нас останавливается. Если хотите, я выясню, в чем там дело.

Питер медлил, глядя на тоненькую, стройную молодую женщину.

Пронзительно зазвонил телефон, и он снял трубку.

— Извините, сэр, — сказала телефонистка, — но нам не удалось разыскать мистера Огилви.

— Ладно. Соедините меня со старшим посыльным. — Если уж нельзя выгнать этого Огилви, подумал Макдермотт, то надо, по крайней мере, устроить ему завтра утром разнос. А пока не послать ли кого-нибудь выяснить, что там происходит на одиннадцатом этаже, а самому заняться инцидентом с герцогом и герцогиней?

— Старший посыльный слушает, — прозвучало в трубке, и Питер узнал ровный, чуть гнусавый голос Херби Чэндлера. Чэндлер, как и Огилви, принадлежал к числу давних служащих Сент-Грегори и, по слухам, больше всех занимался мелким вымогательством в отеле.

Макдермотт объяснил ему суть дела и попросил разобраться с жалобой по поводу оргии. Как он и предполагал, в ответ прозвучал отказ: «Это не входит в мои обязанности, мистер Мак, к тому же у нас тут полно дел». Сказано это было в типичной для Чэндлера манере — заискивающе и в то же время дерзко.

— Оставьте свои доводы при себе, — непререкаемым тоном сказал Макдермотт. — Я требую немедленно проверить, насколько обоснована эта жалоба. — Затем, немного подумав, добавил: — Еще одно: пошлите посыльного с дубликатом ключей к мисс Фрэнсис на бельэтаж. — И, не дожидаясь возражений, положил трубку.

— Пошли, — сказал он, слегка коснувшись плеча Кристины. — Возьмите с собой посыльного и скажите вашему приятелю, чтобы он не выпускал на волю свои кошмары.

Херби Чэндлер в задумчивости стоял у стола старшего посыльного в вестибюле «Сент-Грегори»; его остренькое личико, похожее на мордочку хорька, выдавало смятение.

Стол старшего рассыльного помещался посредине вестибюля, возле одной из ребристых бетонных колонн, подпиравших высокий потолок, обильно украшенный лепниной, — он стоял в самом центре, откуда хорошо было видно всех, кто входил и выходил из отеля. Сейчас здесь было весьма оживленно.

Весь вечер по вестибюлю туда и обратно шныряли делегаты конгрессов, становившиеся с приближением полуночи все развязнее от принятого спиртного.

Чэндлер по привычке наблюдал за толпой; в эту минуту дверь на Кэронделет-стрит распахнулась и в вестибюль ввалилась шумная группа кутил — трое мужчин и две женщины; в руках у них были стаканы с виски, наподобие тех, которые подавали в баре Пэта О'Брайена, где за это же виски с туристов брали на доллар дороже, чем во Французском квартале. Один из мужчин едва держался на ногах, остальные поддерживали его. У всех троих были значки участников конгресса. На них значилось: «Голден-Краун Кола» и ниже — фамилия. Публика в вестибюле, благодушно улыбаясь, уступала им дорогу, и квинтет, покачиваясь, проследовал в бар цокольного этажа.

Время от времени появлялись новые клиенты — с вечерних поездов и самолетов; нескольких из них размещали сейчас в номерах находившиеся под командованием Чэндлера мальчики-посыльные; правда, «мальчики» — это только так говорилось, потому что среди них не было ни одного моложе сорока лет, а два-три седеющих ветерана служили в отеле уже более четверти века. Херби Чэндлер, имевший право сам нанимать и увольнять свой штат, предпочитал пожилых людей. Если человеку трудно ворочать чемоданы и он иной раз покряхтит, ему наверняка дадут на чай больше, чем юнцу, расправляющемуся с тяжелыми кофрами так, словно это детские игрушки. Один из таких стариков, на самом-то деле сильный и крепкий как буйвол, имел обыкновение вдруг ставить чемоданы на пол — прижмет руку к сердцу, покачает головой, потом снова поднимет их и тащит дальше. Совестливые постояльцы, уверенные в том, что старика вот-вот хватит инфаркт, редко давали за такой спектакль меньше доллара. Они, конечно, не знали, что десять процентов перейдет потом в карман Херби Чэндлера, плюс два доллара — ежедневная мзда, которую он взимал с каждого посыльного, если тот хотел удержаться на месте.