Светлана Талан - Не упыри

Светлана Талан

Не упыри

Светлой памяти отца, любимой матери и всем детям войны – посвящаю.

Так никто не любил… Через тысячи лет

К нам приходит подобное чудо…

© DepositPhotos.com / Елена Истомина, liliya, обложка, 2013

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2013

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2013

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

Предисловие

Светлана Талан по профессии – учительница. В ее биографии соединились Сумщина и Луганщина, а в творчестве – остросоциальные мотивы (первый роман писательницы «Когда ты рядом», посвященный судьбе девушки, больной СПИДом, в 2011 г. был удостоен диплома международного литературного конкурса «Коронация слова») и жанр правдивой истории («true story»).

Предлагаемый вашему вниманию новый роман – именно такая правдивая история о жизни простой украинской женщины и ее семьи. Возможно, в нем нашли отражение семейные предания; возможно, образ Марийки – учительницы из украинской глубинки – в чем-то автобиографичен, хотя автор и ее героиня и по возрасту, и по жизненному опыту – очень разные люди.

Жизнь Марийки (далеко не первой Марии в истории украинской литературы; символичность этого имени нередко обыгрывается в произведениях отечественных авторов – достаточно вспомнить «Марию» Уласа Самчука) начинается в тяжелые для Украины времена – накануне Второй мировой войны; именно оттуда родом многие психологические травмы героев романа. В первые послевоенные годы сельская молодежь, несмотря на материальные трудности, прилагала все усилия, чтобы получить высшее образование. Для молодого поколения, возможно, окажется открытием то, через какие испытания пришлось пройти их прадедушкам и прабабушкам, не имевшим ни одежды, ни обуви и считавшим праздником посещение кинотеатра на сэкономленные копейки. Но, наперекор обстоятельствам, молодые люди влюблялись, женились, радовались жизни. Простые радости герои романа стремятся находить во всем.

Однако не стоит думать, что книга Светланы Талан не касается важнейших проблем: речь в ней идет об изменах и доверии, о бескомпромиссности и приспособленчестве, о профессиональной чести и стремлении верить в общество, якобы руководствующееся «моральным кодексом строителя коммунизма». Но в самые трудные минуты жизни Марийка обращается к церкви, ведь она – женщина, которая стремится защитить своих детей (несмотря на то, что двое из них – не родные для нее) и сохранить семью, вопреки предательству мужа. Умению понимать и прощать – вот чему учит писательница на примере своей героини.

Но что же означает восклицание, вынесенное на обложку, ведь Светлана Талан пишет вовсе не фэнтези и не «роман ужасов»? Марийка и ее муж Роман всю жизнь работают в школе, год от года теряя силы и здоровье, – и в итоге на склоне лет им доводится услышать от «спесивой и краснорожей» женщины-судьи: «Вы не дети войны, вы – упыри!» Эти слова оказываются фатальными для Романа, а последней целью в жизни Марийки становится написать книгу, чтобы доказать «спесивому и краснорожему» обывательскому миру: они, их поколение, вынужденное, как нищие, выпрашивать у государства то, что ими заслужено, вовсе не «упыри». Собственно, на противопоставлении добра и зла, человечности и жестокости, совести и бесстыдства построено это бесконечно трогательное повествование, порой несколько пафосное, порой сентиментальное, чрезмерно эмоциональное, но совершенно искреннее.

Безусловно, главными читателями романа «Не упыри» станут люди старшего поколения: те, кто в героях Светланы Талан узнают себя или своих родителей. Но и молодежи, живущей сегодня в совершенно ином мире, будет полезно познакомиться с историей тех, кого называют детьми войны, и распрощаться с иллюзиями о «сладкой жизни в СССР», которые упорно навязываются нам некоторыми политиками, родившимся уже после его распада.

Екатерина Романченко

Часть первая

Воспоминания детства

Говорят, каждому поколению выпадают свои испытания. Наше поколение сейчас называют детьми войны. И не только потому, что на нашу долю выпали ужасы военного времени. Мы пережили вдобавок испытания голодом и бедностью. С раннего детства мы не понаслышке знали, что такое тяжкий труд. Дети войны – особенные люди. Об этом я могу судить по собственной жизни.

Родилась я в живописном селе на Полесье, каких немало в Украине. Наша хатка стояла на пригорке. Она была маленькой и старой. Из-за своего преклонного возраста хатка покосилась и вросла в землю. У крыльца росла старая груша-дичка с толстенным стволом и густыми раскидистыми ветвями. Летом ее тень закрывала от солнца лавку и стол, которые смастерил отец. Весной хатку, стоявшую в грустной задумчивости, окружал буйный цвет вишен, слив, яблонь и сирени. Когда дыхание свежего весеннего ветра легко касалось деревьев, белые лепестки метелью осыпались на соломенную стреху. Тогда наша хатка переставала казаться такой грустной. И уже веселее тянулась своей покосившейся трубой туда, где жаворонок прял в небе золотую нить своей песни. А еще возле хаты и у плетня мать всегда сажала цветы. Больше всего мне нравились неприхотливые, но гордые мальвы. Эти цветы радовали глаз все лето. К тому же они были разные: и светло-розовые, и белые, и ярко-красные. Красивые и практичные – из цветков мальвы можно было сделать симпатичную куклу. Сорвешь розовый – и вот тебе нарядная принцесса в розовом платьице, возьмешь красный – готова подружка принцессы!

Через огород тянулась узенькая тропинка, поросшая мягким спорышем. По утрам трава покрывалась росой и становилась похожей на прохладный упругий коврик. Если пробежать этой узкой росистой стежкой через сад и огород, то окажешься у самого берега небольшой тихой речушки. Сюда мы ходили по утрам умываться. Мыла не было, зато у берега росла травка с беленькими цветочками, которую мы так и называли – мыло. Если ее как следует размять, она начинала мылиться. Бежишь утром к речке, над которой висит седой туман, – роса обжигает босые ноги, аж дух захватывает. Плеснешь в лицо холодной воды – куда и сон делся! Зато сразу чувствуешь и бодрость, и прилив сил.

До самого огорода тянулась тихая заводь, затененная старой-престарой вербой с оголенными корнями. Отец говорил, что эту вербу сажал еще его отец, наш дед. Вода в речке чистая и прозрачная, словно хрусталь. Летом можно было наблюдать, как стайки подвижных мальков играли в воде, то выскакивая на солнце, то снова прячась в тень вербы. Иногда к берегу подплывала большая медлительная рыбина, утыкалась носом в обросший водяным мхом камень и подолгу стояла, как привязанная, лениво поводя широким хвостом. Зимой лед сковывал речку, и тогда прямо с огорода можно было съехать по скользанке просто на лед. Если бы только наше детство было таким же прекрасным, как многоцветный и солнечный мир вокруг!

Я, Мария, была в семье старшим ребенком. Родилась я в 1936 году, а еще через два года родился мой брат Сашко. Младшая сестра, Софийка, появилась на свет в 1941 году. Наша мать всю жизнь работала в колхозе. Она была небольшого роста, белокурая, с красивым голосом. Отец тоже был простым колхозником. Высокий, стройный и темноволосый – настоящий красавец. Вместе с нами в маленькой хатке жила сестра отца, которая не вышла замуж и своих детей не имела. Мы трое были ей вместо родных. Все звали ее Тетей, и так прилипло к ней это слово, что временами мы просто забывали ее имя – Тетя и Тетя. А еще с нами жили сестра матери и ее дочка Наталья.

И все было бы хорошо, если б в нашей хате надолго не поселилась нужда, хоть родители и работали с утра до темноты. Мать работала в колхозе, но не за деньги, а за трудодни. В конце года на трудодень выдавали по пятьдесят, а в лучшем случае – по сто граммов зерна. Это зерно мололи на жерновах, сделанных из двух камней. Отец тоже работал в колхозе, но зерна, которое зарабатывали родители, на нашу большую семью никогда не хватало. Тогда отец шел по соседним селам – смотреть, кто строит новую хату. Он подходил к людям и спрашивал, не нужен ли мастер, чтобы покрыть хату соломой, потому что очень искусно умел это делать. Как-то отец снимал сгнившую соломенную стреху и нашел там кусочек старого-престарого желтого сала. Он не сказал о нем хозяевам, спрятал за пазуху и принес домой. Сало было вонючее, почти коричневое, но каким же вкусным оно нам показалось! У нас в семье тогда был настоящий праздник. А однажды в старой кровле отец нашел спрятанные мелкие деньги. Может, и взял он грех на душу, но не сказал хозяевам про находку и принес те копейки домой.

С самых ранних лет мы, дети, были приучены ко всякой работе. Сашко пас корову, без которой мы, наверно, не выжили бы. Соберет мать ему с утра узелок, а в нем – краюха хлеба и одна картофелина, умоется слезами, провожая маленького, а сама – на работу. А мы с сестричками берем мешки и идем в конопляник рвать сорную траву – ежовник для коровы. Правда, намного больше ежовника росло на полях свеклы и картофеля, но туда ходить нам не разрешали. А конопля высокая – нам она казалась настоящим лесом. Ветер подует, стебли конопли зловеще закачаются, зашумят… страшно, но что поделаешь? Там можно было, по крайней мере, спрятаться, чтобы нарвать бурьяна, а потом насушить его на зиму для коровки-кормилицы. Хотя на самом деле молоко мы пили редко. Из него делали творог, собирали сливки, и все это Тетя несла в город, за пятнадцать километров, чтобы продать на базаре и выторговать какую-никакую копеечку. Снесет курица яйцо – и его на базаре продадут, сами не едим, только облизываемся.