Владимир Шмаков - Священная книга Тота ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРО Страница 74

«Жизнь невежественного человека, которого существование и дух одинаково объяты ленью, проходит ночью во сне, а днем в деяниях бесполезных».

Рано или поздно в человеке, наконец, пробуждается протест, его начинает тяготить и давить безысходность печали этой бессмысленной суеты. Он начинает отходить от людей, и чем больше он отходит, тем больше он начинает сознавать себя самого, и чем больше себя сознает, тем все дальше отходит. И вот наступает пора одиночества; жутка и страшна она вначале, недаром так люди боятся ее! После стихнувшего громкого хаоса, он чувствует лишь гулкую пустоту вокруг себя, он начинает суетиться в ней, его душа охватывается томлением, и чашу горькую страданий выпьет прежде человек, чем эта пустота вокруг него перестанет тяготить его столь тяжко.

С момента рождения одиночества в человеке начинает впервые проявляться, сознаваемым для него образом, индивидуальность. Лишь с этого времени он действительно начинает чувствовать, что он представляет из себя личность, имеющую самодовлеющую ценность, вовсе не являющуюся лишь определенной особью человеческого стада.

«Преклонитесь перед останками великого, отверженного Спинозы, Его проникал Высокий Мировой Дух, Бесконечное было для него началом и концом, вселенная была его единственной и вечной любовью; он был исполнен религии и Святого Духа, и потому он остался одиноким и недостижимым, мастером своего искусства, но выше обычного цеха, без учеников и без права гражданства».

Таков неизменный удел истинных аристократов духа на пути всех веков, среди всех народов; все они бежали от людей, уходя в глубь своего собственного существа, а потому оставались неведомыми и непонятыми.

«Человек во вселенной один в вечном, потрясающем одиночестве… Его единственная цель — это он сам; нет другой вещи, ради которой он живет, он далеко вознесся над желанием быть рабом, над умением быть рабом, над необходимостью быть рабом. В глубине под ним где-то затерялось человеческое общество, провалилась социальная этика. Человек один, один…

В мире физическом, т. е. в области обыденной жизни, развитие индивидуальности в человеке сказывается прежде всего в том, что он начинает отходить от людей, они становятся ему чуждыми, их жизнь, работа и цели мешкотными, бессмысленными и ненужными. Все более и более уходя вглубь своего существа, он начинает находить в недрах души своей новый мир, пред величием которого блекнет все вокруг него. Человек начинает стремиться к одиночеству, к возможно более совершенной изоляции от внешней жизни, чтобы гам и сутолока ее возможно меньше нарушали его покой.

«И Ангел мне сказал: иди, оставь их грады,

В пустыню скройся ты, чтобы там огонь лампады,

Тебе поверенный, до сроку уберечь,

Дабы когда тщету сует они познают,

Возжаждут Истины и Света пожелают,

Им было б чем свои светильники возжечь!»

Человек не может одновременно жить грубыми формами и тончайшими чувствованиями, ибо, приспособив свое существо к восприятию одних вибраций, он тем самым теряет способность воспринимать другие. Правда, человек может одновременно содержать в душе своей самые разноречивые идеалы, самые многоразличные стремления, но все эти отдельные тональности души его, имея различные индивидуальности, должны быть всегда примерно одного и того же уровня развития. Чрезвычайно высоко развитый человек, одновременно способный как на беззаветнейшие подвиги, так и на жесточайшие злодеяния, всегда будет одинаково велик, как в том, так и в другом. Такой человек никогда не способен хоть на мгновение быть ското-человеком, его дух и его развитие всегда и неизменно будут сказываться во всем, за что бы он ни взялся. Возвысившись над общим уровнем толпы, человек начинает ею тяготиться и всем существом своим трепетно жаждать уйти от нее туда, где условия жизни соответствуют его стремлениям. Все виды эмиграции, скитальчества, наклонности к странствованию и, наконец, монашество и зиждется именно на этом стремлении человека. Если человеку даны большие силы, дана способность жить среди всех условий, каковы бы они ни были, он может оставаться и среди людей, где он родился, ибо все равно, куда бы он ни пошел, повсюду одно лишь одиночество его ждет.

«О, царь времен, все радости и горести в нас самих, и их источает собственное наше сердце. Но часто созерцание вещей внешнего мира может воздействовать на наше настроение».

Когда человек переходит из одного состояния в другое, всегда между этими двумя состояниями существует некоторая мертвая точка: в это время на мгновение человек окончательно теряет связь со всем, что было близко ему до той поры, но не приобретает еще связи с новым. Когда в человеке появляются первые проблески духовного сознания, он как бы затеривается, и именно в это то время одиночество и его тягость достигают своей кульминации. Если человек этой точки пройти не сумеет, он как бы замирает в ней, и жизнь его становится пустой и безнадежной. Огромное большинство людей, после проблесков сознания и останавливаются именно в этой точке. Отдельные люди идут дальше, они не упускают из виду те случаи их жизни, которые впервые заставили их задуматься, они начинают их анализировать, у них являются отдельные вопросы, они находят их решения, и так постепенно пред этими людьми раскрывается путь, вернее, они сами его создают. Следуя по нему, они понемногу завязывают с раскрывшимся пред ними новым миром тесные связи, и, в строгой гармонии с этим, у них возобновляются связи и с прошлым, но уже столь глубокие и прочные, что для них не страшны никакие потрясения. Человек, вдумчиво и прозорливо относящийся к событиям жизни своей, всегда имеет возможность предвосхитить всякий долженствующий совершиться с ним переворот. Именно из хаоса смен и трансформаций всего, что зрит вокруг себя, человек приходит к ощущению зиждящего его самого его же собственного высшего начала. Вдумываясь в свою жизнь и анализируя ее детали, человек неизменно приходит в конце концов к ясному сознанию ее разумности, и через это — к признанию совершенства живущего в нем начала. Так постепенно, с развитием одиночества на физическом плане, человек начинает ощущать сначала свою индивидуальность» затем присутствие высшего начала в своем существе и, наконец, его разумность и совершенство, и через это и постигает наконец великое благо — иметь опору в себе самом.

В уединении приобретаешь, в общении отдаешь теплоту; но отдавай, не жалея; чем больше отдаешь, тем больше приобретаешь.

На пути своей жизни человек всегда и неизменно убеждается, что все его чувства, эмоции и переживания носят свой особенный, ему одному присущий индивидуальный оттенок. Чувства человека — это целый мир бесконечный, ибо именно через посредство их осуществляется его общение с внешним миром; разум человека даже в его абсолютном значении, — есть лишь орудие классификации и ориентировки в сознании всего приобретенного чувства. «Nihil est in intellectu quod non prius in sensu».[450] Воспринимая какое-либо отдельное, хотя бы самое ничтожное, явление мироздания, человек неизменно видит в нем лишь то, что гармонирует с его существом. Если простейшие восприятия уже проистекают из его индивидуальности, то тем паче высшие более сложные случаи восприятий зиждятся на индивидуальных тональностях. Всякое восприятие, всякая познанная человеком идея, входя элементом в человеческое сознание, всегда сохраняет свою самостоятельность и независимость жизни. Каждый отдельный элемент, не теряя своей собственной дифференциально малой воли, входит в состав не в виде инертного материала, увеличивающего лишь массу человеческого существа, т. е. его инерцию на пути развития, а становится разумной и деятельной частностью, совокупность которых и создает сознание человека в этом мире. Если какая-либо эмоция или какой-либо вид ощущения или восприятия имеет свою собственную дифференциально-частную волю, то это показывает, что в каждой такой эмоции есть некоторое начало, лежащее выше того, в чем эта эмоция, как таковая, сказывается. Итак, мы естественно должны заключить, что: всякая отдельная эмоция или чувство человека является лишь внешним проявлением некоторого высшего начала, которое по самой конституции своей стремясь к активному познаванию, выявляет из своего существа собственное динамическое отражение во вне, которое и является эмоцией. Это начало я буду называть познающим началом человека. Относясь к высшему миру, чем мир непосредственных ощущений, это начало является категорией Атмана человека и связано тесными неразрывными узами с проявленной индивидуальностью, ибо стремление к познаванию реализирует индивидуальность, а индивидуальность осуществляет процесс познавания. Познающее начало человека, входя в сущность всех отдельных чувствований и переживаний его, вносит с собой свою индивидуальную окраску и, в силу этого, ощущаемый каждым человеком мир совершенен и в корне отличен от мира другого человека Чрез посредство познающего начала человек имеет возможность вносить в свое собственное целостное сознание существо каждой отдельной эмоции. В силу этого, человек в самом процессе чувствования всегда и неизменно имеет критерий в нем же самом, ибо каждый отдельный объект всегда охватывается одновременно как через данную частную соответствующую ему отдельную эмоцию или вид познавания, так и через все целостное сознание человека. В силу одновременности познавания частностью и целым сознания, человек всегда имеет возможность ориентироваться в переживаниях, оценивать их и классифицировать.