А Осипов - Откровенный разговор с верующими и неверующими

Осипов А А

Откровенный разговор с верующими и неверующими

А.А.Осипов

Откровенный разговор с верующими и неверующими

Отказ от религии - единственно правильный путь

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ "ПРАВДА"

Да, я, профессор кафедр священного писания Ветхого завета и древнееврейского языка ленинградских православных духовных академии и семинарии, бывший их инспектор, магистр богословия и протоиерей, порвал с церковью и религией. Я публично исповедал свой, занятиями, наукой достигнутый, последовательный атеизм, к которому пришел после долгой, большой внутренней борьбы и пересмотра своего мировоззрения.

Я ушел из мира, который теперь понимаю как мир иллюзий, отхода от реальности, а часто и сознательного обмана во имя обогащения, отошел, имея за плечами 48 лет жизни, из которых почти 25 простоял на средних командных постах православной церкви.

Я ушел, зная по опыту ухода своих бывших учеников - священника Дарманского и протоиерея Кузина, которых в свое время называли хорошими и достойными пастырями, а после их ухода стали бесчестить, одного чуть ли не как вора, а другого как ненормального, что и мне предстоит злобная травля. Знаю, чтобы парализовать впечатление от моего ухода, те самые люди, которые говорили обо мне как о любимом профессоре, проповеднике и внимательном человеке, теперь начнут меня поносить.

Как же я пришел к этому? Кратко: через честное историко-критическое изучение Библии, через тщательное изучение истории религий, через наблюдение за развитием естественных наук, через изучение философии диалектического материализма и, наконец, через самую нашу советскую действительность, властно зовущую на свои единственно правильные пути.

Все это вместе взятое выработало во мне твердое убеждение, что ни бога, ни какого бы то ни было духовного "потустороннего" мира не существует, а любая религия является иллюзорным, надуманным отражением в человеческом сознании не познанных еще тайн природы, законов общественных отношений, психологических и физиологических особенностей самих людей. Поддерживая в людях упование на милость несуществующего бога, его святых и ангелов, религия тем самым обманывает человека, уводя его от живого дела в мир фантазии, подменяя практически полезную деятельность бессмысленными "подвигами" душеспасения вроде постов, молений, совершения обрядов, жертвований на церковь и т. п.

Немного о себе. Я не из кастового духовенства. Мать моя работала корректором в одном из таллинских издательств. Жили мы скудно, но мать делала все, чтобы дать мне образование, и я отличником окончил гимназию. В нашей семье жила бытовая вера, не шедшая дальше посещения храма в праздники и соблюдения привычных обрядов.

В 1928 году в Таллине открылось отделение Парижского Русского студенческого христианского движения (РСХД) - религиозно-философской организации эмигрантов, захватившей не только студенческие круги. Туда и привлекли меня вступившие в кружок изучения истории России и русской церкви соученики по гимназии. Пошел с недоверием, потом увлекся. Начал изучать вопросы религии, показалось интересным.

Руководители наши внимательно направляли всю работу так, что любой вопрос связывался с религией, и получалось, что религия, бог и вера в него есть альфа и омега бытия, пронизывающая самую жизнь и все ее проявления. Все это постепенно воздействовало на меня и вырабатывало во мне идеалистические взгляды. Париж снабжал нас, с американской помощью, соответствующей литературой. В ней много писалось и говорилось о России, но о России якобы мученической, отсталой, отброшенной коммунизмом с путей прогресса и знания чуть ли не в эпоху первобытной дикости... Профессора-эмигранты Бердяев, Зеньковский, Вышеславцев, Ильин и другие учили в том же духе. Вскоре я стал в местном движении популярным лектором для молодежи. Затем протоиерей И. Я. Богоявленский предложил мне подумать: не пойти ли мне учиться на священника, причем обещал стипендию.

Мать сказала мне: "Я не хочу, чтобы ты потом упрекал меня в том, что я тебя на что-то подтолкнула. Жить и работать тебе, ты и решай". Спасибо ей за это! В своем выборе, в своей сложной судьбе я не виню никого. Сам пошел.

Почему я решился? Ведь до этого я мечтал о пути геолога или писателя... У меня были свои "за" и "против". Я больше всего на свете мечтал прожить жизнь с пользой. А нам говорили, что пастырь - это раздатель добра, утешитель несчастных и горюющих, учитель добрых нравов и честной жизни.

Что было "против"? Первое, о чем я подумал со смущением... была ряса! Я поделился простодушно этим с духовником и услышал рассуждения об уважении к традициям, о том, что не следует отгонять от церкви простецов, живущих более привычными обрядами, чем сознанием.

Вторым "но" для меня явились... богослужение и молитвенное словоблудие православия. Серьезно уверовав в философию бытия божия, реальность иного, духовного мира, с интересом читая рассуждения богословов и историков церкви, я не мог не чувствовать глубокого противоречия между философией и практикой церкви. На самом деле: если бог всеблаг, вездесущ, свят, добр, отдал сына своего для спасения мира, то зачем же надо сотнями раз творить так называемую "молитву иисусову"? Зачем надо сотни раз повторять "господи, помилуй!", вычитывать, словно магические заклинания, "каноны" и "правила"? Часы и часы требовала церковь на молитвы. Их читали по привычке, не вникая в слова, на них старались нарочно "настроить", "воспламенить душу". И все это считалось спасительным и нужным. Но кому?! Богу? Бессмыслица! Или - он недалекий честолюбец, забавляющийся преклонением и ублажениями со стороны низших его? Людям? Но жизнь убеждала на каждом шагу, что после часового молитвенного бормотания в храме или дома люди, выходя за порог, снова бранятся, клевещут, словно бы оставив за этим порогом всю шелуху красивых слов. И тот, кто добр сам по себе, остается добрым и без "молитвенных подвигов", а дурной остается дурным.

А само богослужение? Кому нужны эти заученные повороты, поклоны, жесты, воздымания рук, дешевые эффекты? Богу? Но тогда он просто любитель дешевого балагана, в котором устраивались представления акробатов и фокусников. Или людям? Да, говорят, людям! Это психологически настраивает, смягчает, создает настроение. Для чего? Разве влияет эта мишура на души? Да сколько раз я еще в те годы слышал от людей, что вся театральность богослужений их только отвлекает от молитв, и они предпочитают ходить в храмы в будние дни, когда все проще и беднее... А архиерейские службы! Кому там молятся? Богу? Нет! На этих службах богу полагается каждый раз по три каждения, а епископу по девять! Перед "святыми тайнами тела и крови христовых" - по три, а архиерею или патриарху - по девять. Какой-то гимн низкопоклонства, возведенный в ранг священнодействия.

Таковы были мои "но". И с ними я тоже пошел к духовнику. Об архиерейских службах он сказал мне, что сам их не любит и что это в церквах дурное наследие Византии. А о службах я услышал опять: "Люди привыкли к этому, это вошло в плоть и кровь. Стало обычным. Люди все равно стоят, не задумываясь над сущностью происходящего. Они простодушно считают, что так нужно богу. Не надо расшатывать их веру. Смиряйся! Не мудрствуй лукаво!" И я смирился.

И, сказав себе, что, очевидно, не дорос еще до понимания того, что меня смущает, сказал: "Да!" С этого времени в РСХД на меня обратили особое внимание. Я стал выступать устно и в печати, сотрудничал в журнале "Православный собеседник". До 1940 года мною было опубликовано несколько книжек и брошюр, около шести десятков статей, проповедей и заметок. Очень умный человек, магистр богословия Богоявленский начал следить за моим чтением. Кроме богословия он рекомендовал читать научно-популярную и художественную литературу. "Человек-пастырь должен быть разносторонне образованным человеком, тогда он сумеет удовлетворить запросы простого и интеллигентного человека!" Спасибо ему за это. Это помогло мне накоплять знания, которые послужили для пересмотра всех основ моего религиозно-философского мировоззрения.

С января 1931 года я стал студентом православного отделения богословского факультета Тартуского университета. Комнату я снял у местной дьяконицы в церковном доме. Тут я впервые познал ужасный мир кастовой духовной среды со всем ее убожеством, с низменностью круга интересов, мелким кипением страстей. Как это не убило во мне веры? Опытные лекторы РСХД, зная, что мы, молодые, рано или поздно заметим, как далеко расходятся в жизни церкви учение и его осуществление, упорно внушали нам мысль, разработанную философом Бердяевым, о достоинстве христианства и недостоинстве христиан... т. е. нельзя судить по делам верующих о самой вере. Теперь я спрашиваю в ответ на такое заявление: а в чем тогда правда религии на земле? Ведь любое дело должно оправдываться практикой, а иначе это не дело, не учение, а мираж, ничто! Но для молодого студента тех лет аргумент Бердяева казался сильным. По окончании университета я написал диссертацию, и мне была присвоена степень магистра богословия.