Серафим (Роуз) - Вкус истинного Православия

Иеромонах Серафим (Роуз)

Вкус истинного Православия

Блаженный Августин, епископ Иппонский

Предисловие к настоящему изданию

Братия христиане! Что за книгу в руках своих держите вы? Что видеть хотите? "трость ли ветром колеблему (Мф. 11, 7)? Но нет почтения в народе Божием к трости, ветром колеблемой.

Отец православный пред нами со словом о вкусе истинного Православного Христианства, со словом о понимании Истины, со словом о немощах наших и смирении.

Немощи нынешней Руси, испивающей от "фиал ярости Божия" (Апок. 16, 1), многоразличны. Всякий из нас, едва получив начаток знаний о Святом Православии, еще только-только прочитав катехизис, не имея напрочь опыта духовного, искушается обличить в неправославии других, даже и чтимых Церковью Отцов ее. Но "умолкни, о человек, для осуждения, для клеветы, для празднословия и вообще для суеты человеческой" (свят. Феофан Полтавский, Новый Затворник), ибо "всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть" (1 Ин. 4, 2) и всякий, "аще исповесть, яко Иисус есть Сын Божий, Бог в Нем пребывает, и той в Бозе" (1 Ин. 4, 15).

Слово отца Серафима Платинского, сказанное им в инославной Америке пятнадцать лет назад, приходит в свое время, приходит сегодня в младенчествующую в массе народа своего Русь. Благоухание истинного Христианства дает почувствовать отец Серафим на примере отношения Церкви Христовой и ее Отцов к блаженному Августину, святителю Иппонскому. В слове сем — призыв решительно и твердо стать на путь спасения, единственный и узкий путь в Царство Христово.

Да, ошибался в некоторых богословских вопросах Отец наш. Но не подобает нам, детям иафетовым, уподобляться Хаму, указавшему на наготу отца своего Ноя и проклятому в потомках своих за то (Быт. 9, 20 — 25). Но должно нам, вселившимся благоговейно в царские шатры отпавшего от Православного Бога рода Симова (Быт. 9, 27), покрыть любовью отцовские ошибки, дабы в свое время войти в Православное Небесное Царствие и вместе с возлюбленным нами о Христе блаженным Августином, уже теперь пребывающем там, право славить Бога Троицу.

Смиренно и с трепетом разумно нам подойти к тому наследству, которое передано нам. По слову отца Серафима, мы недостойны даже смотреть издали на те высоты богословия, которым учили Отцы и Учители православные и которыми жили. Мы призываемся постигнуть их учение духом, а не только академическим изучением. Дух неприятия разрушителен. Отцы наши примером своим учат отвращаться ошибок людских, но любить самих людей. Не только в правильности нашей православие наше, но прежде — в любви о Христе.

Отвращаясь от ошибок августиновых, да побоимся отвратиться от самого блаженного Августина, избранника Христова, ибо его ревность о Боге и благочестие, сокровищами неоценимыми преданные нам в трудах его, истинно спасительны.

Книга "Вкус истинного Православия" впервые выходит на русском языке в России. На английском языке она имела название "Место блаженного Августина в Православной Церкви". Представляется, что новое название отражает смысл и значение этого труда для чающей своего духовного возрождения Руси. В переводе сохранены по возможности некоторые особенности речи отца Серафима. Иные цитаты из блаженного Августина, сделанные Батюшкой по памяти или из неизвестных нам текстов или вариантов текстов, оставлены в том виде, в каком были написаны на английском.

Да побеждает мир всякий, верующий в Иисуса, Сына Божия (1 Ин. 5, 5)!

Вячеслав Марченко, Пасха, 1995 г.

Предисловие автора

Это небольшое исследование о блаженном Августине выходит в свет отдельной книгой по просьбе некоторых православных христиан, читавших его первоначально в журнале "The Orthodox Word" (N 79, 80. 1978 г.) и нашедших, что оно будет полезно для нынешних православных. Оно не претендует на завершенность в качестве богословского исследования трудов блаженного Августина и детально рассматривает лишь одну богословскую тему — благодати и свободной воли; — остальная же часть его преимущественно историческая. Представляющаяся ценность этого труда заключается в раскрытии отношения Православной Церкви к блаженному Августину в течение разных столетий и в попытке определить его место в ней. Мы постараемся осветить проблему существования православных в современном мире, где ощущение и вкус истинного Православного Христианства столь редко встречается среди богословов. Говоря о православном отношении к блаженному Августину, автор также имел целью избавить его от роли "козла отпущения" для нынешних академических богословов и, таким образом, помочь всем нам свободно увидеть как его, так и наши собственные немощи в ясном свете, ибо его немощи удивительно напоминают наши.

С этими немощами нашими автору пришлось столкнуться лицом к лицу спустя некоторое время после публикации первоначального журнального варианта исследования, когда он встретил одного русского, недавно эмигрировавшего из Советского Союза. Этот человек обратился в Православие будучи в России, но еще многое понимал в категориях, присущих восточным религиозным системам, которым он долгое время следовал. Для него блаженный Августин тоже был вроде "козла отпущения", которого он обвинял в употреблении непереводимых и непонятных иудейско-ветхозаветных терминов, в неправильном учении о первородном грехе и т. д. Да, действительно, нельзя отрицать, что блаженный Августин подходил к этому догмату с присущим ему чрезмерным логизмом и излагал ошибочный взгляд на прародительский грех — взгляд, заметим, не столько "неправославный", сколько ограниченный и неполный. Бл. Августин, практически, отрицал, что человек имеет хоть немного добродетели или свободы в себе самом и полагал, что каждый ответственен за вину Адамова греха, помимо участия в его последствиях; православное богословие считает эти взгляды односторонним преувеличением верного христианского учения.

Однако недостатки Августинова учения показались простительными на фоне учения гораздо более неправославного, которого придерживался сам тот русский эмигрант, — о полной свободе человека от прародительского греха. Односторонняя критика понимания Августином первородного греха, даже среди православных мыслителей, привела к подобным преувеличениям, вызывающим ненужное смущение среди православных верующих: некоторые писатели настолько "против" Августина, что создается впечатление, будто Пелагий был, возможно, все-таки православным учителем (несмотря на осуждение его Церковью); другие любят шокировать читателей, утверждая, будто учение о первородном грехе — "ересь".

Такая гипертрофированная реакция на августиновы преувеличения еще хуже тех ошибок, которые они желают исправить. В этом случае блаженный Августин становится не только "козлом отпущения", на которого навешивают всевозможные богословские ошибки, справедливо или несправедливо, но чем-то даже более опасным: оправданием для элитарной философии превосходства "восточной мудрости" надо всем западным. Согласно этой философии, не только сам Августин, но почти каждый, находящийся под "западным влиянием", включая многих выдающихся православных богословов недавних столетий, не "вполне понимает" православное учение и должен учиться у нынешних представителей "святоотеческого возрождения". Епископ Феофан Затворник, великий русский Святитель девятнадцатого века, часто особенно выставляется на поругание в этом отношении, потому что он употреблял некоторые выражения, заимствованные с Запада, и даже переводил некоторые западные книги (несмотря на то, что он изменял их, удаляя все неправославное), поскольку видел, что опытно проходящие духовную жизнь православные могли бы извлечь пользу из этих книг (в этом он лишь следовал более раннему примеру преподобного Никодима Святогорца). Представители нашей нынешней "элиты" стараются дискредитировать его, заклеймив именем "схоластика". Дальнейший смысл этой критики ясен: если и таким великим православным учителям, как блаженный Августин и епископ Феофан, нельзя доверять, то куда менее все остальные, простые православные христиане, в состоянии понять сложности православного учения. "Истинное учение" Церкви должно быть столь утонченным, что может быть "по-настоящему" понято лишь немногими — теми, кто получил богословскую степень в модернистских православных академиях, где "святоотеческое возрождение" в полном расцвете, или где есть мыслители, официально признанные в качестве "подлинно-святоотеческих".

Однако странное внутреннее противоречие присуще этой "патриотической элите": их язык, их тон, весь их подход к некоторым вопросам настолько западные (часто даже "иезуитские"), что удивляешься их слепоте, когда они пытаются критиковать то, что столь очевидно является частью их самих. Да, страдал блаженный Августин (но не епископ Феофан) "западным" отношением к богословию и, вследствие этого, сверхлогизмом, чрезмерным доверием к заключениям нашего подверженного ошибкам разума — но это настолько свойственно каждому человеку, живущему сегодня, что неразумно делать вид, будто это проблема чья-то, а не — прежде и более всего — наша собственная. Когда бы только все мы имели хоть часть того глубокого истинного "православия сердца" (выражение святителя Тихона Задонского), которым блаженный Августин и епископ Феофан обладали в величайшей степени, мы бы гораздо менее были склонны преувеличивать их ошибки и недостатки, действительные или воображаемые.