Симеон Метафраст - Жизнь и деяния святого отца нашего Николая

Жизнь и деяния святого отца нашего Николая

(Симеон Метафраст, византийский писатель, государственный деятель, X в.)

Сколь ни мудра рука зографа в искусстве подражать жизни и сколь ни изощрена воспроизводить образы предметов, слово сравнительно с изображением много искуснее показывает то, что ему угодно, и делает это наглядным, в более сильной степени побуждая к подражанию, подстрекая души к ревности и наставляя таким же деяниям. Потому боголюбезная жизнь, отображаемая словом, многих может наставить к добродетели и внушить им ревность о том же. Житие божественного отца Николая, как едва ли какое другое, услаждает слух, радует душу и путеводит  к добродеянию. Нам должно по мере своих сил пересказать его и представить словом (хотя оно известно большинству и знакомо) лишь одного ради, чтобы привести на память и тем усладить души, стремящиеся к добродетели.

Отчизна этого великого и пречудного отца — славный некогда ликийский город Патара, родители — люди благородные, достаточные, но не богатые, чуждые мирской славы и роскоши, прекраснейший для будущего их сына пример нестяжательности, ибо заботились только о добродетели и всячески к ней стремились. Они, посаженные при потоках благочестия, вовремя приносят плод (1) — святого Николая, и затем чрево матери заключает родовые муки, так что она остается впредь бесплодной и бесчадной, словно сама природа признает, что невозможно женщине этой родить другое подобное чадо. Мать, родивши этого своего первого и последнего благородного отпрыска, дала, однако, вместе с мужем обильный плод духу (ибо они благословенны были подлинным благочадием), сокровищницу добродетелей, я разумею пречудного того Николая. Отпрыск таких родителей, святой Николай, бесплодием своей матери явил свидетельство сродства с Крестителем, потому что тот рождением своим разрешил родильные муки матери, а этот навечно скончал. (2) Когда он был младенцем и лежал у материнской груди, Бог показал, каким будет Николай, достигнув разумного возраста. Ибо всю седмицу он, как младенец, сосал грудь, а по средам и пятницам вкушал молоко по разу в день, да и то лишь вечером, следуя еще до вступления в детский возраст святому правилу (3) и с самого начала показывая склонность к воздержанию.

Так он рос, усваивая добрые нравы частично от родителей, а частично, как тучная земля, сам порождал их и взращивал; когда же пришло время, его отдали учителю.

Вследствие своих природных дарований и остроты ума в краткое время Николай превзошел большинство наук; всяческую же суету презирал и сторонился недостойных сборищ и бесед, уклонялся вступать в разговор с женщинами и даже не смотрел на них, заботясь лишь об истинно разумном. Он простился с мирскими делами и все время проводил в домах Божиих, приуготовляя себя к тому, чтобы стать достойным домом Господним. Так как святой много потрудился для ведения Святого писания и разумения божественных догматов, был украшен множеством добрых качеств и неукоснительно соблюдал подобающую иереям неукоризненность жизни, а также и потому, что нрав у него и до того, как он стал стар, был спокойный и рассудительный, его хотят удостоить пресвитерского сана. Попечением дяди, заменявшего ему отца, тогдашний предстоятель церкви в Мирах рукополагает его во пресвитеры (4); так, Богом дарованный родителям, по их молитве он возвращается Богу. А этот архиерей Мир, (5) удостоенный божественного духа, видя, что душа юноши цветет добродетелями, предрек грядущее преизобилие у него благодати, сказав, что он будет благим утешителем печалящихся, добрым пастырем душ, подателем спасения тем, кто в опасности, и призовет заблудших на  нивы благочестия. Дальнейший рассказ покажет, что это в дальнейшем исполнилось.

Что сказать о том, сколь велика была его ревность о подвигах после рукоположения, как он предавался бдению, постам и молитве, стремясь наблюдать бестелесную жизнь в смертном теле? Многих это заставляло весьма дивиться на него. Когда же упомянутый дядя его — тоже Николай — увидел, что отрок стяжал столь великую добродетель, он поручает ему попечение о храме Божием, который воздвиг во имя святого Сиона для основанного им монастыря, а в помощники дает тех, кого он знал как сподвижников его по добродетели, чтобы вместе с ним они несли эти заботы и прилежали в подобных трудах. Однажды пречудный этот Николай отправился в Палестину, чтобы поклониться животворящему Гробу Господню и спасительному Крестному древу, а сподвижники его, заменяя Николая, столь ревностно пеклись о храме, как если бы он сам был тут. Но об этом позднее. Когда родители его скончали жизнь свою и он стал наследником их достояния, Николай выказал то, что полагается любящему сыну после смерти добрых родителей,— не стал тотчас подсчитывать наследство и нимало не заботился о том, чтобы преумножать его и сохранить. Ведь он давно был далек от всяческих мирских соблазнов и стремился последующими деяниями своими явить праведные основы жизни и все дальнейшие поступки свои привести в соответствие с этим началом. Поэтому, все поручив Богу, он сказал: “Укажи мне, Господь, путь, по которому мне идти, ибо к тебе возношу я душу мою” (6) — и: “Научи меня исполнять волю твою, потому что ты Бог мой”, (7 )ибо “на тебя оставлен я от утробы; от чрева матери моей ты — Бог мой”. (8) Он слышал и такие слова божественного Давида: “Когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца”, (9) а также слова Соломона: “Милость и истина да не оставляют тебя”. (10) И Николай неустанно творил благодеяния, и рука его не уставала подавать просящим, и даяния текли обильным и мерным потоком. Но пора уже по отдельности рассказать о добродеяниях Николая, чтобы яснее представить преизобильную доброту его.

Некий муж, из славного став бесславным и нищим из богатого, так как терпел нужду во всем, даже в самом насущном — увы, вот до чего может дойти нужда,— решил трех своих дочерей, отличавшихся чудной красотой, отдавать за мзду похоти желающих и на выручаемые деньги себе и детям своим доставлять пропитание. Ибо выдать их замуж он не мог, так как по крайней их бедности девушками сразу стали гнушаться. Вот в такой-то этот человек был беде, и такое ужасное дело замыслил, и уже принялся, жалкий, его устраивать. Но ты, Господи, благой источник всяческого блага, человеколюбиво призирающий на наши нужды, устрояешь так, что это доходит до ушей святого Николая, и посылаешь его как доброго ангела-заступника к тому мужу, вот-вот готовому взять грех на душу, дабы облегчить его бедность и спасти от зла еще горшей бедности.

Смотри, каковы сострадательность святого и ведение им сердца человеческого! Он не подошел к тому мужу и даже слова не сказал ему, не дал увидеть благодетельствующую руку, а таково ведь обычно милосердие малодушных. Ибо знал, что подобное поведение огорчает людей, из богатства и славы впавших в бедность, смущает их души и будит воспоминание о прежнем благоденствии. Но, словно стремясь превзойти евангельскую заповедь о том, чтобы левой руке не доверять то, что свершаешь, (11) он даже самого благодетельствуемого не желал делать свидетелем своего доброго дела. Столь далек он был от того, чтобы искать мирской славы, что старался утаить свои добрые дела тщательнее, чем другие свои злодеяния. И вот, взяв тяжелый узелок с золотом, он поздней ночью идет к дому бедняка и, вметнув узелок через окошко внутрь, тотчас поспешает домой, словно боясь, что его при этом увидят.

Встав поутру, тот человек нашел золото. Развязав узелок, он поразился и почел себя обманутым, так как опасался, что золото это не настоящее. Откуда же мог он его ждать, когда благодетель не пожелал, чтобы благодетельствуемый был свидетелем его поступка? Бедняк потер пальцем золото, внимательно разглядел и, убедившись, что это подлинно золото, радовался, дивился, недоумевал и от счастья плакал. Когда же по долгом размышлении не нашел никого, кому мог бы приписать случившееся, подумал, что это дар Божий и заплакал слезами благодарности. И, разумеется, прежде всего он поспешил исправить то, что послужило причиной его прегрешения перед Богом, и тотчас же выдал замуж старшую из своих дочерей, дав ей хорошее приданое — полученное им золото. Когда это стало известно пречудному Николаю и он узнал, что бедняк исполнил его волю (ведь сам он как раз желал браком уничтожить причину зла), принял решение сделать то же и для второй дочери. Ночью, тайно ото всех, он вметнул через окошко такой же узелок с золотом. Утром человек тот встает и опять находит золото и, как в первый раз, удивляется. Он падает ниц, с горячими слезами говоря: “Господи, творящий милосердие, Спаситель мой, некогда вследствие ослушания моего воплотившийся (12) и ныне исхитивший меня и моих дочерей из сетей диавола, открой мне исполняющего волю Твою, ангела среди людей, подражателя Твоей благости, покажи, кто избавил меня от тягот бедности и освободил от злых намерений. Ибо вот я по милости Твоей законному мужу отдаю свою вторую дочь, не ставшую добычей диавола и не принесшую мне прибытка, злейшего, увы, урона”. Так он сказал и, не медля, свершил брак второй дочери, уже воспрянув духом и питая добрые надежды, что и для третьей дочери найдется муж. Ибо он был спокоен, что за приданым ее дело не станет, заключая это, как естественно, из примера двух первых своих дочерей. А потому он был начеку и все ночи проводил без сна, опасаясь, как бы добрый податель богатства не пришел незамеченным, и решив, если он снова появится, обеими руками удержать его и спросить, кто он и откуда у него столько золота.