Монах Меркурий - В горах Кавказа (Записки современного пустынножителя) Страница 43

— Пусть он пока временно побудет у тебя в дежурке. Милиционер увел брата в нижний этаж, где находилось дежурное отделение, и он просидел там пять часов, томимый недоумением. Вечером начальник вызвал его в кабинет и стал расспрашивать о могиле отца Исаакия. Потом сказал:

— Завтра на машине я направлю с тобой к Амткельскому озеру двух милиционеров, и ты проведешь их на место захоронения.

Во время их разговора в кабинет зашел немец. Начальник выдвинул ящик письменного стола, достал фотоаппарат и, весело улыбаясь, подал ему:

— Пожал-ста, камрад, пожал-ста.

Тот взял аппарат, тоже рассмеялся, поблагодарил начальника и вышел из кабинета… Милиционер снова увел брата в дежурное отделение. Поздно вечером дежурный посоветовал:

— Если желаешь, я уведу тебя в камеру, и там будешь отдыхать. Начальник ничего мне про тебя не сказал.

Пришлось согласиться, ибо сидеть в дежурном отделении до утра без сна было бессмысленно, тем более что завтра утром предстояло далекое путешествие… Щелкнул замок. Пустынник лег на голые нары, надеясь хорошо выспаться. Но… прошел час, за ним другой, третий, а он все никак не мог уснуть. В сознании без конца вращалась странная история с немцем. Вспоминались изумленные глаза иностранца, увидевшего свой фотоаппарат у начальника милиции.

Прошла ночь. Брат проснулся поздно утром. Ему казалось, что с минуты на минуту придет машина и они поедут в горы. Но проходил час за часом, а о нем никто не вспоминал. Дежурный милиционер давно ушел домой, а сменивший его не знал даже, что в помещении для арестантов находится человек без санкции на арест. Пчеловод со вчерашнего дня ничего не ел, и никто не интересовался, жив ли он?

Наконец, перед вечером решил постучать. Пришел дежурный и, открыв дверь камеры, с изумлением посмотрел на него. Брат дал ему денег и попросил послать кого-нибудь за буханкой хлеба. Через полчаса дежурный принес хлеб и ведро с водой.

Но вот наступила вторая ночь. Прошли вторые сутки, третьи, четвертые… Стало понятно, что блюститель порядка устроил брату искусственную голодовку. Если бы при нем не оказалось денег, то он уморил бы его до смерти. И это при том, что даже самого злейшего преступника вовремя и нормально кормят, а если он вздумает вдруг объявить голодовку, вызывают медицинских работников и кормят насильно. В данном же случае получилось наоборот!..

Только на восьмые сутки, ночью, дежурный милиционер открыл дверь камеры и повел брата на второй этаж, в кабинет начальника милиции. Войдя туда, он увидел целое сборище милицейских работников — четырнадцать человек. Начальник обратился к нему с просьбой:

— Ты скажи, что тот человек сам нечаянно упал со скалы и разбился. Представь, сколько людей будет мучаться, отправившись в такую даль! А ты скажи, как тебя просят, и на этом прекратим расследование. Тебе же все равно. Что ты хлопочешь о нем? Он же тебе не родственник… А по поводу притеснения тебя охотником из-за пасеки будем вести конкретное расследование.

— Нет-нет, — ответил брат, — никаких компромиссов! Я добиваюсь полного расследования. Вам действительно все равно, но мне это далеко не все равно… Бандит, увидев, что убийство прошло безнаказанно, совершит новое преступление, и следующей жертвой буду я.

После недолгого разговора милиционер опять увел пустынника в камеру.

На следующий день, после полудня, дежурный вывел его на улицу. Там уже стояла грузовая машина, а рядом — два милиционера. Один из них велел брату подняться в кузов. Сами они сели в кабину, и машина помчалась в сторону Амткельского озера. Возле Моньжарского моста инспектор ГАИ остановил машину и, найдя в документах какую-то ошибку, велел шоферу возвращаться в город. Тогда один из милиционеров зашел на пост ГАИ и долго с кем-то говорил по телефону. Наконец, удалось договориться, и двинулись дальше. Вечером машина подъехала к зданию Азантского сельсовета. Милиционеры вылезли из кабины. Брат тоже спустился с кузова. Шофер развернулся и уехал обратно.

Пчеловод с недоумением взглянул на милиционеров: они были одеты по-городскому — в милицейские мундиры, на ногах штиблеты и брюки навыпуск. Один из них был следователь.

— А где же у вас резиновые сапоги с длинными голенищами? — спросил его брат.

— А для чего они? — удивился тот.

— Как для чего?! Нужно будет идти по воде десять километров. Мои сапоги спрятаны в кустарнике, на другой стороне озера. А у вас-то их нет!

Следователь растерянно посмотрел на брата, ничего не ответив.

— Молчи, потому что ты арестованный, — цыкнул на него другой.

Следователь посоветовал брату подыскать где-нибудь себе место для ночлега, а сами они зашли в сельсовет. Брат разместился в стоявшем поблизости табачном сарае, где находились на привязи колхозные коровы. Найдя в углу свободное местечко, он сел на какой-то чурбак и просидел на нем, согнувшись, всю ночь. Было уже по-осеннему холодно. Ночью пустынник часто вставал, подолгу разминался, чтобы согреться, и снова садился.

Утром, когда уже высоко поднялось солнце, он вышел из сарая и стал разыскивать своих конвоиров. Спросил о них у первого попавшегося человека. Он указал на стоявший невдалеке дом…

Брат постучал, но никто не отозвался. Приоткрыл дверь: милиционеры спокойно спали после ночной пьянки. Брат разбудил их и сказал:

— Ну, пойдемте…

— Нам сейчас председатель колхоза даст машину, и тогда поедем, — ответил следователь.

— Пойдемте, здесь ходьбы напрямую до берега озера всего лишь полтора часа.

— Нет, нет. Подождем автомашину.

— Молчи! Ты — арестованный! — вновь цыкнул на пчеловода второй.

Но все-таки они поднялись со своих коек и вышли на улицу к зданию сельсовета. Сели на какое-то бревно, лежавшее возле дороги, и, опустив болевшие с похмелья головы, стали ожидать обещанную им автомашину.

А на поле была страдная пора. Колхозники — от мала до велика — убирали кукурузу. Председатель без конца ездил на машине то в один конец, то в другой. И только вечером машина подъехала к сельсовету. Милиционеры сели в кабину, брат поднялся в кузов, и шофер помчался в далекий объезд, через селение Аблухвару, к озеру. Через час машина остановилась возле южного берега. Милиционеры вылезли из кабины и стали с интересом рассматривать противоположный берег озера. Брат подошел к воде и приготовил к плаванию примитивное устройство, которым пользовались жители прибрежного села. Оно состояло из двух сбитых вместе больших корыт. Пчеловод сел в него, взял в руки весло и пригласил спутников:

— Ну, садитесь, поплывем.

Следователь как будто решился и стал спускаться к этому “кораблю”.

— Ой, ой! Что ты, что ты! Я плавать не умею. Если что случится, сразу же утону, — замахал руками второй. — Надо быть сумасшедшим, чтобы решиться плыть на этих ужасных корытах! Нет-нет! Поехали обратно…

— Ну, давай поплывем вдвоем, — стал уговаривать следователя пчеловод, — я дам тебе на другом берегу свои резиновые сапоги, а сам пойду по воде в кирзовых, и через два с половиной часа будем на месте.

Зная, что они весь день ничего не ели, брат решил подбодрить следователя, пообещав:

— Там и покушаем, и переночуем, а завтра возвратимся сюда.

Он был крайне заинтересован в том, чтобы доставить следователя на могилу отца Исаакия, где был бы составлен акт, подтверждающий достоверность написанного им заявления, но… Товарищ все же уговорил его вернуться обратно. Сели в ожидавшую их машину и, не останавливаясь возле здания сельсовета, поехали в селение Цебельду к автобусной остановке. Там, развернувшись, машина умчалась восвояси.

Следователь с братом остались одни, так как милиционер куда-то незаметно исчез. Через двадцать минут следователь остановил первую попавшуюся машину, и через три часа они были уже возле управления милиции. Брата бесцеремонно втолкнули в камеру, а утром увезли в спецприемник на длительный “отдых”.

ГЛАВА 42

Вновь под парами — В тюремном аду — Спасительная встреча — Взятка за свободу — Вместо келий — груды пепла — Смерть монахини Еликониды

Вновь пчеловод оказался в той же тесной камере, где уже побывал три года назад, и снова тот же ад: и людей, как сельдей в бочке, и тот же синий табачный дым, из-за которого нечем дышать. Свободных мест на нарах, как и в прошлый раз, не оказалось. Пришлось опять залезть под нары, где свободного пространства ровно столько, чтобы можно было улечься на боку. Зато дышать там было намного легче, потому что облако табачного дыма туда не опускалось.

Сердце брата стеснили тучи тяжелых дум. Что его ожидает? Теперь он попал в спецприемник вторично все с тем же просроченным паспортом.

На другой день его повели в спецчасть, сняли отпечатки пальцев, потом заполнили личное дело. Задавали те же вопросы, что и прежде, но брат ни полусловом не заикнулся, что он находится здесь вторично. После допроса увели в камеру. Однообразной вереницей потянулись дни ожидания. Люди, в этот раз находившиеся вместе с ним в камере, были точно такими же морально разложившимися, как и прежние. Точно также их язык непрестанно извергал отвратительное сквернословие. Преподобные Отцы советовали при общении с незнакомым человеком обращать внимание на темы его разговора и речь, ибо от избытка сердца глаголют уст (Мф. 12,34), по ним можно увидеть в человеке доминирующую страсть. Как и в прошлый раз он не встретил здесь ни одного человека, с которым можно было бы вступить в разговор, чтобы в беседе на время забыть этот ад.