Борис Зайцев - Солнечные узоры

Предисловие

Мир тебе — полевая солома,

Мир тебе — деревянный дом!

Сергей Есенин

Струганые стены, струганый пол,

струганый потолок. Шум березы над

окнами. Стол, позеленелый от

времени, некрашеный сундук, лавки

вдоль стен. Старые давние липы

да ели сошлись в эту избу и живут

здесь вот уже полвека другой,

тихой и замкнутой жизнью, без

шелеста хвои, без гула напряженных

солнечных листьев, без холодного

хода по телу весеннего сладкого сока.

Юрий Куранов. 'Память старой избы'

В этих старых избах, где чутко прислушиваешься к неясным шорохам, невольно робеешь, оставаясь в одиночестве. За полвека золотистые бревенчатые стены вобрали в себя вой зимних ветров, шум косых дождей, запахи трав и сенной дух. В июльский полдень в избах прохладно. За окнами видишь подрагивающее марево раскаленного воздуха, а здесь стоит пресноватый аромат еще волглого березового листа, да с печи тянет сушеными грибами и волшебной смесью лесных кореньев, лекарственных трав и ягод. С замиранием сердца войдешь в избу, присядешь на лавку и осторожно прислонишься спиной к стене. Вот так замри и послушай, как скрипнет половица, как кто-то будто ворохнется в сене на повети и как вдруг с клена упадет на осиновую дранку крыши лист и покатится вниз, словно он выкован из меди.

Начнется зима. Над трубами изб вьются дымы. И нет тогда ничего милей промерзшему путнику, чем отворить дверь в натопленную избу и сказать что-нибудь приветливое хозяевам с порога. Избы эти стоит слушать. Ведь деревья, срубленные в лесу для крестьянского жилья, продолжают жить в венцах срубов, храня в себе звуки леса. Не так уж давно было время, когда жизнь человека целиком определяло дерево. Русь со своими белокаменными храмами все же называлась деревянной: из дерева делался крестьянский дом, из дерева выдалбливалась детская колыбель, вырезались чашки и ложки, ладились сани, стругались доски для домовины.

Вроде бы и не так давно было то время, а кажется давним, навсегда ушедшим. Его не вернешь, как не вернешь уж никогда дней детства с их миром сказок и ребячьих восторгов. Мы были склонны в детстве оживлять окружающие нас предметы, а наши бабушки не сдерживали беспечный полет детского воображения. Тогда мы верили, что за печкой живет домовой, ибо где же еще жить старичку и прятаться вместе со сверчком от зимней стужи. В лесу ухали на свирепом морозе лешие, где-то в дальних борах затерялась избушка на курьих ножках, а здесь, в теплой избе, постреливают в печи березовые поленца да у самовара лежит ворох лучин. Наклонишься к лучинам и слышишь, как они тонко попискивают, потягиваются, словно расправляют затекшие плечи — им было, наверное, тесно в березовой чурке…

Этот мир постепенно ушел из нашей жизни и забылся сам собою. Он, может быть, и не вспомнился, если бы не склонность человека оглядываться на свое детство. Очевидно, детство является для нас, взрослых людей, тем берегом, по которому мы меряем, насколько далеко ушли вперед. Мы оглядываемся на детство, сожалеем, что не можем вернуться назад, и идем дальше навстречу еще неизведанному.

Мы немало поездили по нашей стране, видели разные хорошие города и удивительные места. На русском Севере цепенели перед шатровыми храмами, в далеком Шушенском интересом вглядывались в облик сибирских домов. Да, наша страна искони славилась зодчеством. Какие необозримые просторы для путешествий тем, кто любит, изучает отечественную архитектуру! Но как же быть, если отпуск всего лишь один раз в году? Что же делать нашим москвичам и жителям Подмосковья, если не под рукой Каргополь или прославленные Кижи?

Конечно, все знают известные усадьбы — сокровищницы русской культуры: Останкино, Кусково, Архангельское… Многие восхищаются подмосковными архитектурными ансамблями, такими, как Троице-Сергиева лавра, Иосифо-Волоколамский, Ново-Иерусалимский монастыри. Но так мало людей, знающих деревянное народное зодчество Московской области.

В чем же дело? Может быть, в Подмосковье не осталось ничего, что напоминало бы о народном искусстве? Вовсе нет. Дело, очевидно, объясняется тем, что по традиции исследователи народного жилища обращали свое внимание на северные области нашей Родины, где сохранились уникальнейшие памятники деревянного зодчества. За исследователями тянулись и туристы. Земля же Подмосковья была как бы разбита на изъезженные маршруты к известным литературным местам и к единичным памятникам каменного зодчества. Большая культура крестьянского строительства Московской области оставалась белым пятном на туристских картах, а отдельные специальные работы были уж слишком малочисленны.

Между тем в Подмосковье сохранились чрезвычайно интересные образцы народного строительного искусства, особенно ценные для нас, поскольку время и новые нужды социалистической деревни неумолимо меняют быт и облик наших сел.

Подмосковье, будучи в центре европейской части СССР, сосредоточило в себе характернейшие типы планировок селений прилегающих областей, типов крестьянских усадеб, домов, амбаров, банек — всех тех элементов и деталей, которые складываются в образы народного искусства, восхищают нас плотницким мастерством, художническим видением народных умельцев.

Еще не редкость встретить в Подмосковье резные солнца на наличниках и воротах — образец 'глухой' резьбы, древнейшего приема в украшении изб. И хотя давно уже стали реликтами ветряные мельницы, риги, курные избы, но и их могут увидеть любознательные, не пугающиеся дальних дорог туристы. И если придется вам испытать усталость дальних переходов, то это с лихвой окупится встречей с прекрасным, имя которому — народное творчество. Но прежде чем отправиться в путешествие по Подмосковью, давайте перелистаем страницы истории плотницкого искусства.

С древнейших времен Москва и прилегающие к ней земли, которые мы сейчас называем Подмосковьем, прочно были связаны с другими русскими землями. Эта связь объясняется не только их территориальной близостью и этнической общностью, но и тем, что именно Москве суждено было стать собирательницей земель русских, тем центром, вокруг которого формировалось могущественное Русское государство. Московское княжество, первоначально выделившееся как удел Владимиро-Суздальского княжества, начиная с XIV века, становится одним из сильнейших на Северо-Восточной Руси. Особенно возросла роль Москвы с получением Иваном Калитой от ордынских ханов ярлыка на великое княжение. Победа же в Куликовской битве еще более закрепила руководящее положение Московского великого княжества в русских землях.

Москва стала центром развитого ремесленничества. К ней сходились торговые пути, связывающие ее по Москве-реке, Оке и Волге с Поволжьем и Средней Азией, по сухопутным путям — с Закавказьем, Персией и Западной Европой.

В XV–XVI веках с образованием и укреплением Русского централизованного государства еще крепче становятся узы, связывающие Москву с ближайшими к ней землями. Москва была не только политическим и экономическим центром, но и средоточием культурных ценностей и оказала огромное влияние на развитие зодчества и искусства всей Руси.

В Москву для исполнения 'государевых повелений' созывались мастера из городов Руси, особенно славящихся плотницким искусством. Пришлые мастера оседали в Москве и ее окрестных городах, набирали артели и отправлялись, исполняя волю столицы, в далекие неизведанные земли: к северным морям и на сибирские реки. Каждое облюбованное ими место превращалось поначалу в небольшой, но город с неизменной величественной 'шатровой вверх' деревянной церковью, выполнявшей в то время гораздо большую роль, чем просто культовое сооружение. Чем пристальнее вглядываешься в народные постройки, тем заметнее становится некая пропорциональная зависимость возраста сруба от диаметра бревен его венцов. Чем толще бревно в венце, тем древнее изба. Да, были в Подмосковье корабельные рощи. Кое-где они остались и сейчас, но уже стали заповедными. Чтобы представить подмосковный лес, допустим, времен Куликовской битвы, побывайте на стрелке двух речушек — Пехорки и Чернявки. Там на высоком берегу над древними курганами можно увидеть эти могучие сосны. Размер деревьев удивителен! В два обхвата взрослого человека. Медно-красные стволы устремлены ввысь едва ли не на сорок метров. Их кроны, раскачиваясь в вышине, будто охраняют покой захороненных здесь древних кривичей.

Но, разумеется, не обязательно постройки древнерусских плотников рубились из такого могучего леса. Дошедшие до нас памятники плотницкого искусства XVI–XVII столетий свидетельствуют о том, что оптимальная толщина бревен колебалась от 25 до 50 сантиметров, а длина их составляла от 7 до 12 метров. Естественно, что при существовавшей строительной технике — а состояла она из самого немудрящего и в то же время сказочного и легендарного топора, набора примитивных деревообделочных инструментов: долот, оборотенок (коловоротов) — размеры бревен подбирались в зависимости от общественной значимости постройки — крестьянская изба это или княжеская хоромина, придорожная часовенка или сельская церковь.