Наталья Егорова - Форс-мажор

Наталья Егорова

Форс-мажор

Человек выходит из моря. Капли воды сверкают на загорелой коже, брызги солнца горят в глазах.

Человек юн, наг и похож на морского бога.

Он на мгновение застывает на кромке прибоя, осторожно трогает песок босой ногой, словно вспоминая его прохладу и вязкость. В глазах отражается узнавание мира. Ветер бросает прядь волос ему в лицо, и человек радостно смеётся.

Волны пахнут солью, свежестью и обещанием чуда.

У изрезанной ветром скалы человек находит пёстрый свёрток. Он вертит в руках прошитые куски цветной ткани и через минуту вспоминает, что мягкое, скомканное называется одеждой, а твёрдое, прошнурованное - ботинками.

Железный прут, которым придавлен свёрток, он откладывает в сторону.

Застёгивая на груди свободную рубаху, человек встречается взглядом с чёрными бусинами глаз. Серое животное ростом едва ли ему по колено тянет по песку длинный голый хвост. За ним из-за скал появляются другие; пятипалые лапки оставляют на песке крохотные следы. Человек смеётся и, как ребёнок, с любопытством тянет руку к узкой серой морде.

Животное прыгает. Человек удивленно смотрит на рваную рану, из которой хлещет алое.

Тварь бросается снова.

Но зубы с хрустом смыкаются на железе. Человек сам не помнит, как схватил прут, как выставил его, защищаясь, перед собой. Стремительное движение, глухой звук удара, когда железо врезается в плоть, захлёбывающийся визг.

Песок обрызган красным.

Человек видит множество горящих яростью глаз. Но тело само вспоминает нужные движения, прут взлетает и обрушивается на серые спины, на оскаленные морды. Мерзко хрустят разбиваемые кости, воздух наполнен смрадом крови, пота и страха. Человек что-то бессвязно выкрикивает...

Тишина подступает внезапно. Взрытый песок усеян серыми трупами, ветер шевелит шерсть на загривках. Человек отбрасывает мокрый прут в налипших клочьях, он уже занят другим. Он вспомнил, что может говорить.

– Пе-сок, - произносит он медленно, пробуя на вкус каждый звук. - Мо-ре. Кры-са. Кровь.

Рана на его руке затягивается на глазах. Вскоре стираются, исчезают и багровые следы с гладкой кожи.

– До-ро-га... ид-ти...

Человек уходит, оставляя побоище за спиной.

В крохотной пещерке он находит металлический предмет, пахнущий опасностью. Человек вспоминает, что это оружие, и держит его под рукой, обшаривая каменные выступы. Он находит рюкзак с белыми брикетами чего-то съедобного и быстро глотает пищу, не ощущая вкуса, лишь смутно помня, каким тот должен быть.

Снаружи доносится вой.

Человек осторожно выглядывает из пещерки. По рыжему холму струится чёрная лента, в которой он угадывает стаю. Эти животные крупнее крыс, с тяжёлыми головами, мощными лапами, косматыми загривками. Их хочется назвать собаками или волками, но собаки и волки, которых он, кажется, помнит, выглядят иначе.

Они бегут прямо к пещере.

У вожака светлое пятно меха на лбу. Несколько минут, пока стая не ныряет в близкий овраг, человек и зверь смотрят один на другого. Человек очарован безумием чистой ярости, сверкающей в золотых глазах. Он приходит в себя, лишь когда угрожающий рык переходит в нетерпеливый визг.

Он забивается глубже в пещерку, но та слишком мала, чтобы обманывать ощущением убежища. Он суетливо обшаривает рюкзак и находит выгнутые, тускло блестящие коробки. В голове ещё всплывают слова - "патроны", "магазин" - а руки сами умело заряжают, передёргивают, упирают под ключицу приклад.

В прорези прицела возникает косматая голова, и он разряжает автомат прямо в раззявленную глотку.

Твари лезут одна за другой, будто здесь их ждёт самая желанная добыча. Вселенная смыкается в полуметровую плоскость входа, и в ней, как в дурном сне, возникают храпящие, роняющие слюну пасти - человек едва успевает перезаряжать оружие. Он вопит, оглохнув от грохота выстрелов, скалится и рычит, как звери, которых он убивает.

Когда всё заканчивается, он выбирается наружу через груду истерзанных пулями туш. Безмятежный взгляд ни на мгновение не застывает на скользких лужах, подёргивающихся в последних конвульсиях когтистых лапах, тучах проворно снующих мух. Лишь однажды он останавливается - чтобы вытереть испачканные в чужой крови руки о загривок вожака.

Пустой автомат он оставляет в пещере.

Под обрывом тянется черная лента шоссе, протыкая горизонт в обе стороны. Человек выходит на дорогу и размеренно шагает вперёд. Вскоре позади раздаётся механический рёв, и его нагоняет длинный чёрный автомобиль.

Человек и машина застывают посреди пустыни.

Водитель похож на латиноамериканского гангстера: чёрный костюм, жёсткий прищур, узкая полоска усов. Позади развалился толстяк в гавайке. Рыхлая грудь перечёркнута портупеей.

Человек садится рядом с водителем. Автомобиль срывается с места.

– Как тебя зовут? - спрашивает гангстер. Слова он выцеживает, почти не разжимая губ.

В этот момент человек не знает, как его зовут, но через секунду ответ приходит сам:

– Ворон.

Позади шумно вздыхает толстяк. Ворон чувствует запах железа и кислого пота - запах опасности.

– Ворон, - бесстрастно повторяет водитель, неподвижно глядя в лобовое стекло. - Что ж... прощай, Ворон.

За мгновение до того, как позади грохает выстрел, человек успевает скорчиться за спинкой сиденья. В следующую секунду толстяк получает удар ребром ладони под ухо и сползает вниз беспомощной тушей. Глаза его стеклянно останавливаются, из угла рта бежит тёмная струйка.

Водитель успевает одновременно затормозить и вытащить пистолет. Он не успевает только выстрелить, потому что кулак Ворона врезается ему в нос, вбивая осколки костей в мозг.

Ворон оттаскивает трупы в чахлые кусты у дороги. В багажнике отыскивается лопата, и он методично присыпает тела песком. Автомобиль с распахнутыми дверцами раскорячился на пустынной дороге, как диковинное гигантское насекомое.

Ворон садится за руль. Он не знает, как управлять машиной, но это знание должно прийти. Действительно, через минуту он уверенно выжимает сцепление, поворачивает ключ зажигания и давит на газ.

Однообразные рыжие холмы бегут за окнами.

Небо на мгновение покрывает поперечная ярко-голубая рябь. Она тут же пропадает, но оставляет ощущение неправильности.

Ворон нервно стискивает руль.

Голубые сполохи мелькают на дороге.

В стороне виднеются дома, но смутно, точно сквозь струи дождя. Ветер швыряет пыль в окна. Горизонтальные молнии зачёркивают холмы.

Становится всё труднее дышать, ярчайшие проблески режут глаза. Лобовое стекло выгибается, каменеет, наливается цветом, всовывается в кабину жуткой ухмыляющейся мордой. Холмы оплывают под колёса. Судорога скручивает тело в узел слепящей боли, Ворон кричит и теряет сознание.

* * *

– Миш! Ну Мишка же, ну давай. Давай!

Полустеклянный оскал пытается трансформироваться в конопатое встревоженное лицо и застывает где-то на середине. Из правой щеки по-прежнему торчит злобный глаз, а левая половина физиономии напоминает плохой спецэффект в фильме про оборотней.

– Ну выходи же, ну! Готов?

Пыльный воздух воняет озоном. Человек в виртуальном "гробу" корчится, сдирает с лица маску аромагенератора и захлёбывается кашлем. Зависшему посреди переключения мозгу мерещатся безумные картины: потолок выгибается к самой капсуле, провода усеяны окровавленными шипами, а в кафель стен вмурованы орущие лица.

От того, что все это плод воображения, легче не становится.

– Ты послушай, тут такое дело...

– С-сволочь!

– Мишк, ну форс-мажор же! "Шторм" контрольный пакет сбросил...

Михаил Огурцов, виртуал-драйвер четвертой категории перегибается через край капсулы, и его тошнит прямо на спутанные провода.

– С активной стадии вытащил, ублюдок! В первый раз за три года... отпуск взял.

– Мишк, ну ты же сам всегда... я уберу сейчас. Ты это... пивка дать?

– Воды, скотина... Литр.

Ассистент подобострастно заглядывает в глаза.

– Ну ты это... с возвращением в реал.

И Мишкиного горла вырывается нервный смешок. Он обводит взглядом тесную, заполненную аппаратурой каморку, в кафельных стенах которой медленно исчезают призрачные лица.

– И это ты называешь реалом? Счастливец...

Драйвер пьёт долго, шумно, хлюпая и сопя. Вода льётся на колючий подбородок, холодит тощую грудь.

– Сколько они сбросили?

– 23 процента.

– Когда?

– Семь минут назад, - ассистент бросает взгляд на часы.

– Сволочь ты.

– Как скажешь...

– Плюс семнадцать часов к отпуску.

– Само собой!

– Ладно... Я пошёл.

Жесткая подушка виртуал-капсулы принимает форму затылка. Прямо в воздухе, перечёркивая фантомы сбитого с толку сознания, возникает надпись:

Добро пожаловать на Псковскую биржу ценных бумаг!

Введите ваше имя:_