Пэлем Вудхауз - Полный порядок, Дживз!

Пэлем Грэнвил Вудхауз

Полный порядок, Дживз!

ГЛАВА 1

— Дживз, — сказал я, — могу я поговорить с тобой откровенно?

— Безусловно, сэр.

— То, что я скажу, может тебя обидеть.

— Никогда, сэр.

— Ну, в таком случае:

Нет, подождите. Потерпите минутку. Опять меня занесло.

Не знаю, приходилось ли вам испытывать это ощущение, но лично я словно лбом упираюсь в каменную стену каждый раз, когда хочу рассказать какую-нибудь историю. С чего начать — для меня проблема, хуже не придумаешь. И, главное, тут нельзя дать промашку: один неверный шаг, и можно запросто остаться с носом. Я имею в виду, если вы будете ходить вокруг да около, рассуждать о том, о сём, и прочее, и прочее, создавая, как говорят, нужную атмосферу, вашим клиентам станет так скучно, что вы потеряете их в два счёта.

Существует и другая опасность: с первых строк ошарашить читателя тем, что близко и понятно вам одному; в этом случае, как нетрудно догадаться, читатель просто не поймёт, о чём вы толкуете, и, недоумённо пожав плечами, отложит книгу в сторону.

Весьма запутанную историю Гусика Финк-Ноттля, Медлин Бассет, моей кузины Анжелы, моей тёти Делии, моего дяди Тома, Тяпы Глоссопа и повара Анатоля я начал с диалога, который вы прочли выше, и тем самым, мне кажется, допустил вторую из двух промашек.

Ничего не попишешь, видно, придётся мне вернуться немного назад. Так вот, если тщательно во всём разобраться, одним словом, прикинуть, что к чему, можно сказать, что истоки, — вроде бы слово «истоки» тут подходит, — этой истории находятся в Каннах. Если бы я не поехал в Канны, мне не пришлось бы познакомиться с Бассет, и я не купил бы белый клубный пиджак, и Анжела не повстречалась бы с акулой, и тётя Делия не уселась бы играть в баккара.

Да, вне всяких сомнений, Канны были point d`appui.

Ну вот, теперь я во всем разобрался. Полный порядок. Сейчас попробую изложить факты по порядку.

Итак, я умотал в Канны (позволив Дживзу остаться в Лондоне, так как он дал мне понять, что не хочет пропустить скачки в Аскоте) где-то в первых числах июня. Вместе со мной отправились отдыхать моя тётя Делия и её дочь Анжела. Тяпа Глоссоп, жених Анжелы, должен был к нам присоединиться, но в последнюю минуту какие-то неотложные дела помешали ему покинуть Лондон. Дядя Том, муж тёти Делии, заявил, что юг Франции для него — хуже каторги и что его туда не заманишь ни за какие деньги.

Будем считать, расклад вам понятен: тётя Делия, моя кузина Анжела и я сам — Канны, начало июня.

Доступно я объяснил, что?

В Каннах мы отдыхали около двух месяцев, и, если не считать, что тётю Делию раздели до нитки в баккара, а Анжелу во время катания на водных лыжах чуть не проглотила акула, мы очень приятно провели время.

Двадцать пятого июля, бронзовый от загара и полный сил, я распрощался с курортом и в сопровождении тёти Делии и её единственного отпрыска отбыл обратно в Лондон. Двадцать шестого июля, в семь часов вечера, мы вышли из поезда на вокзале «Виктория». А в семь двадцать, или около того, мы распрощались, наговорив друг другу кучу любезностей. Мои, так сказать, дорогие и близкие отправились в Бринкли-корт, поместье тёти Делии в Вустершире, куда через день-другой должен был прибыть Тяпа, а я отправился домой, чтобы принять ванну, попарить, так сказать, косточки, а затем пойти в «Трутень» и пообедать.

Всласть наплескавшись в ванне, я вытирал свой торс полотенцем, болтая с Дживзом о том, о сём (мало ли что могло случиться за время моего отсутствия), когда он неожиданно упомянул в разговоре имя Огастеса (Гасси или попросту Гусика) Финк-Ноттля.

Насколько я помню, у нас состоялся следующий диалог.

Я: Ну, Дживз, вот я и дома, что?

Дживз: Да, сэр.

Я: Я имею в виду, я вернулся.

Дживз: Совершенно верно, сэр.

Я: Такое ощущение, что тыщу лет не был в Лондоне.

Дживз: Да, сэр.

Я: Скачки в Аскоте тебя не разочаровали?

Дживз: Никак нет, сэр.

Я: Что-нибудь выиграл?

Дживз: Весьма удовлетворительную сумму, сэр. Благодарю вас за внимание.

Я: Поздравляю. Ну, Дживз, что новенького? Выкладывай. Кто-нибудь заходил за время моего отсутствия?

Дживз: Мистер Финк-Ноттль заходил чуть ли не каждый день, сэр.

Я вздрогнул. По правде говоря, я не совру, если скажу, что у меня отвалилась нижняя челюсть.

— Мистер Финк-Ноттль?

— Да, сэр.

— Ты имеешь в виду мистера Финк-Ноттля?

— Да, сэр.

— Но разве мистер Финк-Ноттль в Лондоне?

— Да, сэр.

— Разрази меня гром!

Сейчас объясню, почему я удивился, дальше некуда. Честно признаться, я просто не поверил собственным ушам. Понимаете, путешествуя по жизни, изредка встречаешь таких чудаков, как Финк-Ноттль, которые терпеть не могут Лондона. Он жил, постепенно обрастая мхом, в своём поместье где-то в Линкольншире, не появляясь даже на ежегодных соревнованиях между Итоном и Хэрроу. А когда я однажды спросил его, не хандрит ли он время от времени в своей глуши, он ответил, что нет, так как у него в саду есть пруд и он изучает повадки тритонов.

Я никак не мог взять в толк, с чего это вдруг Гусика принесло в Лондон. Я мог бы поспорить с кем угодно, что пока все тритоны не передохнут, ничто не заставит бедолагу уехать из его захолустья.

— Ты уверен?

— Да, сэр.

— Ты ничего не напутал? Речь идёт о мистере Финк-Ноттле?

— Да, сэр.

— Поразительно! Если мне не изменяет память, последний раз он был в Лондоне пять лет назад. Гусик даже не скрывает, что от города его мутит. До сих пор он безвылазно жил в своей деревне, предпочитая общество тритонов любому другому.

— Сэр?

— Тритонов, Дживз. У мистера Финк-Ноттля тритономания. Ты знаешь, кто такие тритоны? Такие маленькие зверюшки, похожие на ящериц, которые шмыгают взад-вперёд и живут в прудах.

— О, конечно, сэр. Водные представители семейства саламандр, род Molge.

— Вот-вот. Гусик, можно сказать, всегда был их рабом. Он не расставался с ними даже в школе.

— Насколько мне известно, сэр, многие молодые джентльмены увлекаются тритонами.

— Они стояли у него на столе в стеклянной посудине, похожей на аквариум, и, насколько я помню, он проводил с ними всё свободное время. Уже тогда было ясно, что добром это не кончится, но ты ведь знаешь мальчишек. У нас хватало своих дел, и на придурь Гусика никто не обращал особого внимания. Возможно, мы изредка подшучивали над ним, но не более того. Сам понимаешь, чем это закончилось. Болезнь прогрессировала.

— Вот как, сэр?

— Можешь не сомневаться, Дживз, Его страсть разгоралась день ото дня, и в конце концов тритоны полностью его полонили. Он удалился в захолустье и всю свою жизнь посвятил этим безмозглым тварям. Должно быть, он говорил себе, что ему ничего не стоит бросить тритонов в любую секунду, а потом понял — слишком поздно, — что этот номер у него не пройдёт.

— Так часто бывает, сэр.

— К несчастью, ты прав, Дживз. По крайней мере в течение последних пяти лет он жил в своём имении в Линкольншире как самый настоящий отшельник, не желал никого видеть и через день менял воду в своих аквариумах. Именно поэтому я был поражён, когда ты неожиданно сообщил мне, что Гусик объявился в Лондоне. Я скорее склонен думать, что произошла ошибка и ко мне заходил какой-нибудь другой Финк-Ноттль. Парень, с которым я учился в школе, носит очки в роговой оправе, а лицо у него рыбье. Совпадает?

— Джентльмен, о котором идёт речь, сэр, носит очки в роговой оправе.

— И он сильно смахивает на треску?

— Возможно, в некотором роде вы правы, сэр.

— В таком случае это Гусик, и никто другой. Но каким ветром его сюда занесло?

— Если позволите, я могу ответить на ваш вопрос, сэр. Мистер Финк-Ноттль доверительно сообщил мне, что приехал в Метрополию из-за молодой леди.

— Молодой леди?

— Да, сэр.

— Ты хочешь сказать, он влюблён?

— Да, сэр.

— Боже великий! Боже всемогущий! Боже милостивый!

Я не верил собственным ушам. Шутки шутками, знаете ли, но всему есть предел.

Затем мои мысли перекинулись на другой, так сказать, аспект этого чудного дела. Даже если Гусик вопреки всем законам природы влюбился, за каким ладаном я ему понадобился? Несомненно, когда мужчина влюбляется, ему нужно с кем-нибудь поделиться, но я никак не мог взять в толк, почему для этой цели он выбрал именно меня.

По правде говоря, мы никогда не были закадычными друзьями. Само собой, одно время нам приходилось встречаться чуть ли не каждый день, но за последние два года он даже не прислал мне ни одной открытки.

Я объяснил всё это Дживзу.

— Странно, что он решил посвятить меня в свои дела. Впрочем, всякое бывает. Должно быть, бедолага ужасно огорчился, узнав, что я в отлучке.

— Нет, сэр, мистер Финк-Ноттль не выразил сожаления по поводу вашего отсутствия.