Алина Кускова - Женись, я все прощу!

Алина КУСКОВА

ЖЕНИСЬ, Я ВСЁ ПРОЩУ!

Вместо предисловия

В начале девятого утра в районной газете «Знамя труда» спали даже мухи. Полусонная уборщица грузно поднималась по лестнице, при каждом шаге жалуясь на радикулит. Кому она рассказывала о своих мучениях, было непонятно, – во всем здании царило безлюдие. Медленно, но верно она дошла до входной металлической двери и загремела связкой ключей. Едва попав одним из них в нужное отверстие, она услыхала доносившиеся изнутри звуки неопределенного характера. Серафима Ильинична вытащила ключ из замочной скважины и сунула туда глаз. Без очков она видела не дальше своего носа, поэтому для наведения резкости сощурила глаз в щелку. Но внутри коридора, не имеющего ни одного окна, была такая темень – хоть коли€ полуслепой глаз, хоть не коли€, разглядеть что-нибудь было совершенно невозможно. Она выпрямилась и прижалась к двери ухом. Но слышала старушка тоже довольно слабо. Немного успокоившись, она причислила неведомые звуки к случающимся в редакционных комнатах проделкам пресловутого привидения Черного Редактора. Повернула-таки ключ и открыла дверь.

Первым делом Серафима Ильинична включила свет, огляделась – никого и ничего. Так и есть, подумалось ей, Черный Редактор забавляется. Она достала из сумки серенький халатик, надела его и направилась к своему кабинету из двух каморок: кладовки с вениками, тряпками и моющими средствами и туалета. Засучив рукава и громко напевая веселую песенку про бравого Мальбрука, собравшегося в поход, женщина взялась за уборку. Но уже на словах «уселся на коня» голос ее дрогнул и тряпка выпала из старческих рук. В туалете горел свет, и оттуда доносилось подозрительное сопение и кряхтение. Мысль о том, что привидение, как обычный человек, справляет там нужду, заставила усомниться в его подлинности. Она подняла с полу тряпку и, дополнительно вооружившись шваброй, с криком «Смерть оккупантам!» решительно толкнула дверь в туалет. Но вместо Черного Редактора ее взору предстал в позе эмбриона журналист Федор Смолкин, мирно сопящий и обнимающий унитаз. От возгласа он проснулся и теперь тер глаза, вглядываясь в резиновые боты у своего носа.

Память возвращалась к Смолкину медленно. Виной тому было выпитое накануне море вина, пива и водки одновременно. Праздновать День радио начали всем коллективом. Закончили… тут Федор напрягся, потому что дальше помнил смутно. Он ушел в туалет, а коллектив закрыл входную дверь, забыв про него. И Федору пришлось ночевать там, где пришлось. Можно было бы устроиться на стульях в коридоре, но вчера это как-то не пришло ему в голову. А сегодня болела спина, ломило поясницу и дергалась правая нога, которую он отлежал. В принципе, Смолкин не злоупотреблял, но праздники отмечал регулярно. Особенно когда было с кем. Вчера было. А сегодня, при этой мысли Смолкин поднял глаза на Серафиму Ильиничну, еще пока не с кем. Разве что… Нет, она явно откажется.

– И чего разлегся?! – возмутилась уборщица. – Ну-ка поднимайся и ступай домой к жене!

Смолкин усмехнулся. Старушка явно что-то путала. У него, закоренелого холостяка и ловеласа, никогда не было и не будет этой обременительной ноши, которая называется женой.

– Люся небось заждалась своего пропитушку, – бормотала Серафима Ильинична, помогая Смолкину подняться.

– Пардон, мадам! – Ее юмор показался Смолкину чересчур неуместным, если не сказать, черным. – О какой Люсе вы говорите?

– Допился, алкаш! – укорила его та. – Имени родной жены не помнит.

– Что вы заладили про какую-то жену?! Перед вами – Федор Смолкин! Отъявленный холостяк и волк-одиночка! Лучший журналист и завидный жених, который никогда не женится!

– Эхма, лучший журналист! Ступай домой, к жене. Адрес помнишь? Или скажешь, что никогда не жил в Энске? Я-то точно знаю, что твои апартаменты в соседнем доме. Если что, доведу.

Смолкин поморщился и решительно отверг помощь старой дамы, подозревая ее в чрезмерном принятии снотворных таблеток на ночь. Видимо, та до сих пор не очухалась и перепутала его с кем-то. Впрочем, в единственном она была права: Федор жил неподалеку от редакции. Странно, что вчера он не осилил путь домой. Спускаясь по темной лестнице, он нащупал в кармане ключи от квартиры и улыбнулся. Жена?! Еще чего! Да никогда! Да ни за что! Уж ладно бы Настасья, с которой он вроде как крутил очередной роман. Но какая-то Люська?! Да у него никогда не было Люсек. Или были? Смолкин наморщил лоб и принялся вспоминать свои случайные связи. Но их оказалось слишком много. Среди его пассий могла быть и какая-то Людмила.

– Это ты?! – Федор обомлел, когда дверь его квартиры открыла коллега по работе.

– С добрым утром, муженек, – заявила она и за галстук втянула его в жилище.

Глава 1

Нет предела этому беспределу

Весна трепетала молодой листвой на прохладном ветру. Людмила Селиванова шла на работу в редакцию, сбежав от Смолкина, который требовал немедленных разборок в связи со своей скоропостижной женитьбой. Сейчас ей этого не хотелось, к тому же Федор был пьян и не вполне адекватен. Пусть проспится, а она тем временем поднакопит силенок для дальнейших объяснений. Разговаривать по поводу того, каким образом Смолкин оказался ее законным мужем, все равно придется. Этот донжуан и бывший завидный холостяк не оставит ее в покое. Ее, его собственную жену, симпатичную двадцатисемилетнюю особу со стройной фигуркой и выпирающими откуда надо частями тела. Вполне соблазнительную и обворожительную для того, чтобы окрутить нормального мужчину.

Как она не хотела связываться с этим ненормальным! Но девчонки так уговаривали, что пришлось пойти им навстречу. Хотя если бы Настасья Белкина не разрыдалась, то она бы еще подумала. Теперь уже поздно отступать, нужно готовиться к решающему сражению. Пусть оно пройдет в родных стенах редакции, где Людмилу поддержит весь женский коллектив районки. А мужской останется в неведении. Она запахнула куртку и уверенно зашагала по ступенькам.

– Ну, как он? – поинтересовалась Серафима Ильинична. – Добрался без приключений?

– Все приключения у него еще впереди, – подмигнула ей Люся и прошла в кабинет.

Небольшую комнатку она делила с Настасьей и двумя навороченными компьютерами, на которых девушки занимались газетной версткой. За пять лет совместной отсидки они успели подружиться и втянуться в жизненные перипетии друг друга. Впрочем, эти самые перипетии чаще случались у Настасьи, ей катастрофически не везло в любви. Пухлую привлекательную блондинку как магнитом тянуло к сомнительным мужским личностям, одной из которых и оказался Федор Смолкин.

– Ну, как? – круглые голубые глаза Настасьи уставились на Людмилу в ожидании чуда.

– Отлично, – пробурчала она, оправдывая ее надежду. – Проспится и придет меня убивать.

– Мы этого не допустим! – с жаром заявила Настя. – Мы его сами… ой…

– Вот именно что ой, – Людмила села на рабочее место. – Главное – выдержать первый натиск врага.

– Я сбегаю, еще раз всем напомню, – предложила Белкина и помчалась по кабинетам.

Люся с тоской поглядела ей вслед и подумала: великие умники, утверждающие, что женской дружбы не бывает, глубоко заблуждаются. Если бы они только знали, на что решилась Селиванова ради подруги, то съели бы свои вонючие стельки. И за чем только она на это согласилась?! Вдруг Смолкин ее действительно убьет, чтобы вновь стать свободным?!

«Ничего у него не получится, – мстительно улыбнулась Людмила, – после моей смерти он станет вдовцом. Вдовцом, а не закоренелым холостяком!» Разница была существенной. Смолкин уже не сможет кичиться своей брачной неприкосновенностью. Уже ради одного этого стоило повесить на себя такое ярмо.

Ярмо проспалось через пару часов и ввалилось в редакцию с такими же круглыми глазами, как у Белкиной. Федор тут же кинулся к «верстке», пряча в кармане какой-то сверток.

– Ты у меня забыла, – шепнул он и сунул его Люсе.

– Что это? – спросила та недоуменно.

– Твое нижнее белье, висело в ванной, – опять шепотом, чтобы его не услышала Настасья, объяснил Смолкин. – И зубная щетка не моя, и гель, пардон, для интимных мест…

– Федя, – Люся встала и подошла к нему поближе, – это теперь не мои, а наши вещи!

– Наши? – прохрипел Смолкин. – Зачем мне твой гель для… хм. Зубная щетка у меня своя есть. Я же не акула с двумя рядами зубов.

– Ха-ха! – Люся прижала Смолкина своим бюстом к холодной стене. – Феденька, ты что, забыл, что мы вчера поженились и ты потребовал, чтобы я перевезла к тебе вещи?!

– Мы поженились?! – Смолкин побледнел и безжизненно опустил руки. – Я потребовал?!

– Да, – кивнула белокурой головой Настасья, – вы женились, и ты требовал!

– Не может быть, – прошептал Федор, недоверчиво глядя на девиц. – Кто свидетели?