Джером Джером - О погоде

Джером Клапка Джером

О ПОГОДЕ

Эссе

Право, мне на редкость не везет. Я рассчитывал напасть на совсем новую, необычную тему для одного из моих очерков. «Напишу-ка о чем-нибудь новеньком, — сказал я себе, — о чем еще никто не писал и не говорил; тогда можно сделать все по-своему». Я ломал голову несколько дней, но безуспешно. А вчера пришла миссис Каттинг, наша поденщица, — я рискую назвать ее имя, зная, что она никогда не увидит этой книги. Она даже и не взглянет на столь легкомысленное произведение. Она не читает ничего, кроме Библии и «Ллойдз Уикли Ньюс». Всю прочую литературу она считает лишней и греховной.

Она сказала:

— Ох, какой у вас озабоченный вид, сэр.

— Миссис Каттинг, я все ищу такую тему для очерка, которая бы всех удивила, которую до меня еще не затрагивала ни одна живая душа и которая будет привлекать своей новизной, воодушевлять своей необыкновенной свежестью, — ответил я.

Миссис Каттинг засмеялась и сказала, что я страсть какой потешный.

Вот так со мной бывает всегда. Когда я серьезно рассуждаю о чем-нибудь, люди только посмеиваются; когда я пытаюсь острить, моих острот никто не понимает. На прошлой неделе я сочинил великолепный анекдот. Он показался мне таким удачным, что я тщательно отшлифовал его и искусно вставил в разговор на одном званом обеде. Не помню точно, как это получилось, но речь у нас зашла об отношении Шекспира к Реформации, и я тоже сделал какое-то замечание, а потом быстро добавил:

— Кстати, это напомнило мне об очень смешном происшествии, случившемся на днях в Уайтчепле.

— Да? И что же там произошло?

— О, это просто уморительно, — заявил я, заранее начиная хихикать. — Вы будете хохотать до упаду.

И рассказал им свой анекдот.

Когда я кончил, наступило гробовое молчание, — к тому же и анекдот был, как говорится, затяжным. Наконец кто-то произнес:

— И в этом вся соль?

Я подтвердил, что, безусловно, в этом; мои собеседники были очень вежливы и поверили мне на слово. Все, кроме старого джентльмена, сидевшего на другом конце стола; он непременно хотел знать, в чем же все-таки соль: в том, что _он_ сказал или в том, что _она_ сказала _ему_; мы еще долго обсуждали этот вопрос.

А у некоторых людей все как раз наоборот. Я знавал одного человека с необыкновенной способностью видеть во всем только смешное; если вам надо было серьезно побеседовать с ним, приходилось сначала предупредить его, что ничего забавного он от вас не услышит. Если же вам не удавалось втолковать ему это, он бурно веселился по поводу каждого произнесенного вами слова. Я помню, как у него однажды спросили, который час, а он в ответ остановился посреди дороги, хлопнул себя по ляжке и разразился хохотом. Никто не решался рассказывать этому человеку что-нибудь действительно смешное. Остроумная шутка убила бы его на месте.

Но в данном случае я энергично отверг обвинение в легкомыслии, настаивая, чтобы миссис Каттинг дала мне практический совет. Подумав, она наугад предложила мне написать о кустарных вышивках, сказав, что сейчас о них и не услышишь, а вот в ее молодые годы они были в большой моде.

Я отклонил вышивки и попросил ее подумать еще, Она долго размышляла, продолжая держать в руках поднос с чаем; под конец ей пришла в голову мысль о погоде, которая, по ее мнению, была в последние дни просто отвратительной.

И вот после этого дурацкого предложения мне уже не лезло в голову ничего, кроме погоды.

Погода в самом деле скверная. Во всяком случае, она очень скверная сейчас, когда я сижу и пишу. И если она даже будет не такой плохой, когда эти строки попадут в руки читателю, она не замедлит испортиться.

Послушать нас, так погода всегда бывает скверной. Она — что правительство: всегда и во всем виновата. Летом мы говорим, что от жары нечем дышать, зимой — что холод просто убийственный; весной и осенью мы осуждаем погоду за то, что нам не холодно и не жарко, и мечтаем, чтобы она решила этот вопрос в ту или другую сторону. Если светит солнце, мы говорим, что в деревне все гибнет без дождя; если идет дождь, мы молим бога о хорошей погоде. Если в декабре не выпало снега, мы негодующе вопрошаем, куда девались наши славные старинные зимы, и рассуждаем так, словно у нас обманом отняли то, что давно куплено и оплачено; а когда идет снег, мы употребляем выражения, недостойные христианина. Мы будем недовольны до, тех пор, пока каждый из нас не станет делать себе собственную погоду и единолично пользоваться ею. Если же это нельзя устроить, мы бы предпочли обходиться без всякой погоды.

И все-таки я думаю, что только мы, горожане, так враждебно относимся к погоде. За городом, где Природа у себя дома, все ее настроения приятны нам. Что может быть прекраснее снега, когда он таинственно и мягко падает в полном безмолвии, одевая поля и деревья во все белое, будто на волшебную свадьбу! А как чудесны зимние прогулки, — когда мы идем пружинящим шагом, а замерзшая земля поскрипывает под ногами, и щеки горят от разреженного, бодрящего воздуха, а из-за холмов едва доносятся отдаленный лай овчарок и детский смех, напоминающий серебристый звон альпийских колокольчиков! А как хорошо кататься на коньках, — когда мы мчимся вперед по зыбкому льду, словно на стальных крыльях, и наши коньки мелодично звенят во время полета! А как хороша весна — Природа во всем очаровании своих восемнадцати лет! — когда маленькие, полные надежд листочки выглядывают из почек, такие свежие и зеленые, такие чистые и яркие, — словно юные жизни, робко пробивающие себе дорогу в шумный мир; когда яблони в цвету, розовые и белые, будто деревенские девушки в воскресном наряде, окутывают выбеленные домики пышными облаками нежных цветов, а ветерок несет через леса далекое «ку-ку!». А лето, с его густой, темной зеленью и сонным жужжаньем, — когда дождевые капли что-то нашептывают по секрету внимающим им листьям и сумерки медлят у каждой изгороди! А осень! Какая грустная красота заключена в ее золотом сиянии и величественном увядании пестро расцвеченных лесов, в ее кроваво-красных закатах и призрачных вечерних туманах, в деловитом гудении косилок, в отягощенных плодами садах, и в перекличке жнецов на поле, и в осенних праздниках урожая!

Даже град, и изморось, и дождь кажутся в деревне лишь полезными слугами Природы, выполняющими свои бесхитростные обязанности, и сам грозный Норд-ост, налетающий на нас, когда мы идем между двумя рядами живых изгородей, — не более как расшумевшийся друг.

Но в городе, когда краска на штукатурке пузырится, опаленная дымным солнцем, или смешанный с сажей дождь разводит мутную слякоть, или снег лежит грязными кучами, а холодный ветер свистит в темных улицах и завывает на углах, колебля пламя газовых рожков, — ни одно из обличий Природы не пленяет нас. Погода в городе все равно что жаворонок в конторе: она здесь неуместна и всем мешает. Города должны быть прикрыты сверху, согреты паровым отоплением и освещены электричеством. Погода — деревенская красотка, она проигрывает в городском окружении. Мы довольно охотно любезничаем с ней на лугах, покрытых скошенной травой, но при встрече с ней на Пэл-Мэл она уже не кажется такой обворожительной. Она слишком назойливо лезет в глаза. Ее простодушный, непринужденный смех и громкий голос, ласкавшие слух на ферме, не вяжутся с фальшивой, искусственной жизнью большого города, а ее манеры начинают просто раздражать.

Совсем недавно погода одарила нас почти непрерывным дождем, зарядившим примерно на три недели, и я превратился, по выражению мистера Манталини, в какое-то дьявольски сырое, продрогшее, неприятное существо.

Наш сосед время от времени выходит в садик позади дома и говорит, что для урожая это очень хорошо, — не то, что он выходит в садик, а то, что держится такая погода. Он ничего не смыслит в этих делах, но стоило ему завести прошлым летом парниковую раму для огурцов, как он уже причислил себя к знатокам сельского хозяйства и все время говорит подобные глупости, воображая, что вся улица принимает его за удалившегося на покой агронома, Остается только надеяться, что хоть в этом он прав и что погода действительно чему-то благоприятствует, ибо мне она наносит только урон. Она портит мне и одежду и характер. Последнее я могу себе позволить, потому что характера у меня хватает, но у меня болит сердце, когда я вижу, как мои любимые шляпы и брюки преждевременно старятся и портятся в этом холодном мире дождей и снегопадов.

А мой новый весенний костюм… Какой это был замечательный костюм! Но теперь он до такой степени забрызган грязью, что я не в состоянии спокойно смотреть на него.