Данил Корецкий - Татуированная кожа

Данил Корецкий

Татуированная кожа

ПРОЛОГ

Бац! Бац!

– Давай, Карзубый, введи лоху наркоз! Будет знать, как на лисички[1] жидиться!

Глумливый голос долговязого субъекта в линялой тельняшке с отрезанными рукавами клейко накладывался на вязкие, словно в крутое тесто, удары.

Уличная драка пугает и притягивает одновременно, поэтому зеваки обычно обступают ее таким образом, чтобы, с одной стороны, не пропустить ничего интересного, а с другой – не получить по морде. Диаметр кольца при этом прямо пропорционален чувству уверенности в собственной безопасности. Сейчас в плохо освещенном сквере на Фрунзенской набережной полтора десятка прохожих держались метрах в пяти от развивающегося действа, тем самым демонстрируя отсутствие особого страха и достаточную обыденность происходящего.

Дело действительно было обычным.

Четверо пьяных дегенератов – из тех, кого на зоне называют «бакланами», или «рогометами», или еще как-нибудь похуже, избивали справного домашнего мужика, неосмотрительно выскочившего, на свою беду, по сумеркам из-за надежной стальной двери в каменные джунгли столицы – то ли в магазин, то ли в аптеку, то ли по какой-то другой житейской надобности. Точнее, избивал один – в расхристанной до пупа розовой шведке и с выкрошенными передними зубами. Двое его дружков терлись рядом, злорадно скалясь и иногда отвешивая жертве пинка или зуботычину. Долговязый явно верховодил в этой компании, он стоял чуть в стороне, наслаждался зрелищем и изгалялся в меру своих способностей.

– Сделай ему клоуна, отбей памарки! Гы-гы-гы...

К подобным переделкам мужик был явно не приспособлен: он не пытался сопротивляться или убегать, лишь неловко прикрывал руками разбитое лицо и пятился к реке, нерасчетливо удаляясь от людей, на помощь которых, очевидно, совершенно не надеялся.

И действительно, среди любопытных явно не находилось желающих прийти ему на выручку. Но неожиданно число зрителей прибавилось. Крики и удары привлекли внимание высокого светловолосого парня, с озабоченным видом бредущего по тротуару, он изменил маршрут и вошел в полумрак сквера.

Синяя рубашка с длинными, не по сезону, рукавами туго обтягивала широкие плечи и треугольную спину, джинсы и белые кроссовки довершали наряд. Парень должен был нравиться женщинам – блондин нордического типа, высокий лоб, развитые надбровные дуги, мощный прямой нос с чуть деформированной переносицей, широкий, с ямочкой, подбородок. Облик супермена из голливудского фильма, воплощение мужественности и силы.

Но ему тоже не хотелось вмешиваться: в отличие от экранных героев у реальных суперменов хватает своих проблем. Взглянув на сцену избиения, он поморщился и повернулся, чтобы уйти.

После очередного удара мужик упал. Парень в джинсах медленно шагал к Комсомольскому проспекту и этого не видел.

– Чердак смажь, Карзубый, да погладь по кумполу! – восторженно взвизгнул длинный. В отличие от десятка опасливо переминающихся с ноги на ногу зевак, он явно ничего не боялся.

И светловолосому это не понравилось. Он поморщился еще раз и развернулся. Движения его стали быстрыми и целеустремленными. Оттолкнув крупного дядьку с полиэтиленовым пакетом в руках, парень рассек круг любопытных и активно вмешался в ход событий.

– Стоять, шакалы! – гаркнул он, легко отшвырнув в сторону Карзубого. – Быстро дергайте отсюда, пока целы!

Парень был не только атлетически сложен, но решителен и уверен в себе. Холодные голубые глаза в жестком прищуре пристально рассматривали противников. Ясно было, что это не простой обыватель. Так ведет себя хозяин, вожак, медведь в волчьей стае, и если бы нападающие были трезвыми, то они скорей всего воспользовались бы советом. Но они были пьяны, к тому же находились на своей территории, а неизвестный, несмотря на свою наглость и силу, являлся здесь чужаком. Три пары мутных глаз вопросительно уставились на старшака.

– Гля, пацаны, ему жить надоело! – ощерил железные «фиксы» долговязый. Костлявая, перевитая венами кисть нырнула в карман и с опасной ловкостью выскользнула обратно. Щелкнула «выкидуха», тускло блеснул остро заточенный клинок.

– Нож! Нож! – зрители испуганно шарахнулись назад, расширяя кольцо. Действие перешло на совершенно другие, опасные рельсы.

– Спрячь, сука, убью! – негромко сказал незнакомец, но долговязый, презрительно сплюнув, присел на широко расставленных ногах и выставил нож перед собой, то ли выказывая навыки к такого рода работе, то ли подражая героям крутых кинобоевиков.

Избитый мужик, из-за которого и разгорелся сыр-бор, вжимаясь в землю, отползал в сторону. Но на него уже никто не обращал внимания.

– На кого тянешь, волчара позорный?! – Дружок Карзубого истерически рванул ворот засаленной клетчатой рубахи, горохом застучали по асфальту отлетевшие пуговицы. Мертвенный свет единственного действующего фонаря высветил татуировки на впалой груди: летящего голубя и воткнутый в пенек кинжал, обвитый змеей. Карзубый крадучись обходил наглого фраера слева. Четвертый, с испещренным оспой лицом, привычно зажал между пальцами лезвие бритвы и стал заходить за спину справа.

Кодла действовала слаженно, чувствовалось, что у нее изрядный опыт в таких делах и на счету немало кровавых побед. Но сейчас что-то нарушилось. Карзубый и рябой неожиданно оказались друг перед другом и против своей воли продолжили движение, с силой столкнувшись головами, причем бритва чиркнула совсем не того, кого следовало: Карзубый взвыл, перехватил руку полой шведки, розовая ткань медленно набухала красным.

Вожак прыгнул на подмогу, но едва успел отвести клинок: вместо врага перед ним оказался рябой кореш, летевший спиной вперед. В следующую секунду два тела с треском столкнулись и сбитыми кеглями повалились в кусты. Со стороны казалось, что все эти диковинные финты они проделывают самостоятельно, по собственной воле, а светловолосый смельчак только ассистирует: помогает, придерживает, направляет.

Но татуированный стоял близко, все видел и понял, что они влипли вглухую. Наступила его очередь: светловолосый парень сделал быстрый скользящий шаг, стремительно сокращая расстояние. Разумней всего было рвать когти, но потом перед своими не оправдаешься. Да и оставаться целым при таком раскладе западло...

– А-а-а-а! – страшно заорал он и присел, лихорадочно шаря руками под собой: хоть камень, хоть палку, хоть кусок трубы, хоть что-нибудь! Как назло, ничего не попадалось, пальцы судорожно скребли по земле и, сжимаясь, хватали воздух.

Удар белой кроссовки чуть не вогнал синего голубя в грудную клетку и опрокинул блатаря вверх тормашками. Теперь чужак повернулся к баюкавшему распоротую руку Карзубому.

– Сейчас, король параши, я тебе клоуна сделаю! [2]

Тот попятился.

– Ты кто? Кончай! Тут непонятка вышла... Ты из чьих?

Ответом послужил жестокий пинок в живот. С утробным всхлипом Карзубый согнулся, но белая кроссовка в том же махе с хрустом подцепила его под челюсть и распрямила, впрочем, стоять он почему-то не стал, а грохнулся спиной наземь.

Светлоголовый легко скользнул в сторону, резко выставил назад левый локоть и развернулся через правое плечо. Проделанный чисто рефлекторно, этот хитрый маневр спас ему жизнь.

Потому что вожак и рябой успели очухаться и бросились сзади, клинок ножа уже хищно нацелился в левую часть поясницы дерзкого чужака, и лишь двадцать сантиметров отделяли холодную острую сталь от нежной почечной паренхимы. Опережающим сознанием длинный уже видел последствия особо изощренного блатного удара: ранение почки вызывает резкое падение кровяного давления и мгновенную смерть. Но у него в очередной раз ничего не вышло – острие выкидухи только распороло выпроставшуюся из джинсов рубаху, а каменный локоть гулко врезался в прогнувшиеся ребра, сбив дыхание и почти остановив сердце. Костлявая кисть разжалась, нож лязгнул об асфальт.

Рябой внезапно оказался с противником лицом к лицу, попытался схватить за горло, но руки соскользнули с мощной шеи и мертвой хваткой вцепились в ворот рубахи. Холодные голубые глаза были совсем близко, они гипнотизировали и внушали животный ужас, рябой понял, что пропал, и безвольно обмяк, мигом утратив агрессивность и потеряв способность к сопротивлению. Страшные глаза резко надвинулись на изрытое оспой лицо, выпуклый лоб глухо ударил в переносицу – словно в праздник Пасхи крашеное яйцо-биток проломило более тонкую скорлупу. Рябой запрокинулся на спину, но кисти не разжал – рубашка незнакомца с треском лопнула, скрюченные пальцы потащили ее за собой, и синяя ткань накрыла разбитую физиономию упавшего, будто кто-то позаботился о покойнике.

Парень снова резко развернулся и сильным боксерским крюком сшиб скособоченного, жадно хватающего воздух главаря. С начала схватки прошло не больше минуты. На асфальтовом пятачке бесформенными кулями валялись три еще недавно грозных хулигана. Четвертый – татуированный, сумел подняться и чуть покачивался на дрожащих ногах, совершенно деморализованный и не способный к дальнейшей схватке. Привыкший доводить дело до конца, светлоголовый шагнул к нему. Тот попятился и бессвязно замычал, выпученными глазами уставясь на оставшегося по пояс голым противника. Окровавленные губы дрожали, растопыренная пятерня поднялась, заслоняя лицо.