Дмитрий Черкасов - Потоп Страница 10

С этим справится любой новичок-криминалист.

Он не ступил и шага на территорию возможного — теперь, по его разумению, — очевидного противника.

Его не пустили в особняк.

Он не увиделся с Боровиковым.

Он назвал залегендированную австрийскую фирму: навряд ли здесь окопалась иностранная разведка, но фирму обязательно проверят, все про нее разузнают, занесут в черный список и мало ли кому о ней сболтнут.

У этой публики обычно бывают нехорошие друзья.

Это, однако, не самое страшное, иначе Ясеневский не стал бы ее раскрывать, эту чертову фирму.

Кроме того, он заметил собак — в отдалении, возле усадьбы. Два дога, они грелись на солнышке. Проникнуть на территорию ему казалось делом все более и более затруднительным.

Он не попал в дом, но если и попадет каким чудом, то теперь ничего не найдет там, все будет вычищено, вылизано и вымарано.

Да вдобавок нажил себе очередного личного врага — Коротаева. Такие люди не прощают обмана. Гришу он в расчет не брал, интуитивно догадываясь о его дальнейшей судьбе.

Одно он сделал правильно: назвался Лошаковым. Он и есть Лошак, и обосновывать это ему предстоит в обстоятельном рапорте. На его счастье, генерал Ясеневский не был любителем чтения.

Возможно, удастся ограничиться малоприятной беседой.

Да, еще и панама.

Он ни на миллиметр не продвинулся в идентификации союзника ли, труса или просто недоброжелателя обитателей особняка. Вполне возможно, что действовал не меньший гад, который увидел удобный случай насолить своему руководству.

Кто-то вроде того же Гриши. Или сам Гриша. И на сотрудничество — тем более вербовку — такой человек не пойдет.

Во всяком случае, с ним, засвеченным.

Или пойдет, но под нажимом, давлением страха, а страх в этом деле плохой помощник, он плодит агентов двойных и тройных, а то и слабохарактерных самоубийц, которые вдобавок оставляют опаснейшие предсмертные записки.

Но версия окончательно не погибла, ее еще стоило отработать.

— Высадите меня здесь, — попросил Рокотов, расплатился и устроился в тени на пригорке, километрах в пяти от места недавних событий. Отсюда его не видно с шоссе, а то небось и машину пустят в погоню-поиски, «нисан» или джип какой-нибудь, «БМВ», гори они все одинаковым синим пламенем с клубами густого черного дыма.

Покрышки сильно дымят, да…

Поэтому надо найти в себе мужество и довести начатое до конца.

Мало ли что там наболтал про адрес этот придурковатый Гриша, незаменимый страж! Возможно, это был просто коммивояжерский прием: мы ищем именно вас, да! И все это только, исключительно для вас! И вы — с Большой Буквы.

Мало ли что у него было поначиркано в блокноте.

Территория — Рокотову приходилось проникать и не на такие сложные объекты. В том числе и на охраняемые собаками. Это все-таки не недавний, недоброй памяти, секретный дельфинарий.

А личный недоброжелатель — это далее хорошо.

С очередным удивлением Влад обнаружил, что у него, умиротворившегося — как ему мнилось — рачками с улитками, снова чешутся кулаки.

Андрей Васильевич Коротаев невелик, да крепок. Ну, зубы мы ему проредим, был бы повод…

Хозяин дачи.

Действительно ли депутат в отъезде? Серьезных машин он не видел. Возможно, дрыхнет себе, утомленный вечерним решением государственных дел.

Так что и территория не считается.

Снял очки — да наплевать. Он выдержал взгляд, и собеседник обнаружил в себе понимание некоторых жизненно важных вещей.

Вот что надо сделать: избавиться от парика с усами, сменить рубашку и вернуться, пройтись по соседям. Близких там нет, но если подальше… Поспрашивать уже прицельнее, с акцентом на астрономе.

Потом Коротаеву доложат, что и в самом деле шлялся тут один, предлагал винтовые лестницы, но бритый чуть ли не налысо, в футболке, бейсболке и без усов. Дылда и здоровяк, но что с того?

То есть кто-то другой — Лошаков работает не в одиночку.

Конечно, этим жалким фокусом профессионала не проведешь, но сомнения зародятся. Может быть, и впрямь гоношится какая-то фирма? Лишь бы не та, о которой Коротаев подумал в первую очередь.

И все-таки фирма… С фирмой он и впрямь оплошал. Не стоило ее, хоть и залегендированную, называть.

За это он упадет в ноги Ясеневскому. Но немного позже. Сейчас он остановит маршрутку и повернет в обратном направлении.

Что больше всего раздражало в этой истории Рокотова на самом деле, так это мистическая звездная составляющая. Он не любил ничего потустороннего, не терпел дьявольщины, и всякое зло привык считать творением человеческих рук.

Каковым оно на поверку и оказывалось.

Правда, он не взялся бы ответить на вопрос, чьим творением являются эти собственные руки. Но это его и не заботило. Он ученый, в конце концов! Взяли и выросли! Он родился такой, с руками…

Звезды, алмазы, большая беда, большой человек из Думы — простой выходец из народа, искренне болеющий за дело.

В ту секунду Рокотов даже не подозревал, до какой степени он прав.

Проклятая панама.

Где ее подобрали?

Возможно, приусадебный участок тут ни при чем. Панаму Лазарь Генрихович обронил или ее сбили с него где-то еще.

Скажем, на станции. Хулиганы.

Нет, тогда еще сложнее: кто-то крался за ним и за исполнителями, рисковал, а после забрал предмет и вернулся, зная, что может понадобиться в любой момент…

И зачем выпускать опасного человека наружу, если с ним легче разобраться внутри.

Все должно было произойти проще. Шел, следил, догадывался — или даже не догадывался, а просто по наитию подобрал головной убор и сунул в карман: пригодится.

Потом рассудил, что еще как пригодится…

Не исключено, что запросит денег… Вот все-таки самое верное! Этот субъект пожелает продать свой секрет подороже и самостоятельно выйдет на связь. Он не союзник, он алчен.

Но он все равно засветится, а значит — достаточно отчаянная голова. Панама же — знак, подтверждение серьезности будущих торгов…

Рокотов на месте Ясеневского предпочел бы подождать звонка с выгодным предложением. Позвонят не на Литейный, позвонят в Пулково. Измененным голосом потребуют встречи…

Может быть, срубить деньжат хочет сам исполнитель убийства?..

В этом разрезе Рокотову все отчетливее представлялся Коротаев. Подбросить панаму, срубить деньжат, да собрать компромат на доброго, беспечного шефа… и в чем компромат?

Тут снова на первый план выступали звезды.

Катаклизм в Северо-Западном регионе.

Влад плюнул с досады и попросил водителя остановить маршрутку, которых в Зеленогорске тьма-тьмущая, и проезжают как раз неподалеку от пригорка с особняком Касьяна Михайловича.

Еще в салоне, глядя в оконное стекло, он видел, что без парика и усов, в футболке, он разительным образом переменился. Теперь, пожалуй, и лично Андрей Васильевич Коротаев при беглом взгляде не сделал бы стойку на господина Лошакова.

Который, между прочим, уже поменял свою лошадиную фамилию на более стыдную: Меринцев, специально себе в наказание, хотя изначально шутил, подбирая себе псевдонимы для прикрытия документов.

Правда, у Рокотова было еще некоторое количество «корочек» на фамилии более благородные.

Некоему Меринцеву предстояло обойти окрестности и побеседовать с богатеями, которые строились не щадя животов строителей и заботливо выпестывая собственные.

«Откуда эти безграмотные представления о средневековом стиле и почему его у нас предпочитают?» — не уставлял удивляться Влад.

Почему остроконечные башни с бойницами — или здесь прослеживается какой-то намек на Кремль? Да, не без этого — скорее всего…

Амбиции, господа. Примитивные, жалкие амбиции. Брюхоногие.

Палимый безжалостным солнцем, господин Юрий Владленович Меринцев изучил четыре садоводства. Он понял, что хлеб сотрудников австрийской фирмы горек — занимайся она тем, что декларировала.

Это уличная торговля для богатых и капризных клиентов.

Пару раз на Рокотова спускали собак, в трех местах не открыли вообще: там не строили, а больше праздновали факт затянувшегося и, вероятно, бесконечного строительства: шашлыки, хрипатая музыка и почему-то самогон вместо «Русского Стандарта» — Влад успел приметить эту деталь.

В других местах его принимали более или менее любезно.

Нет, никого не интересовали чудесные винтовые лестницы.

Венские стулья, белые рояли, полотнища фламандских мастеров — все это лишь навевало скуку на собеседников. И Рокотов заговорил о соседях, избрав единственный правильный путь.

О соседях говорили так охотно и до того живописно, что Влад не успевал запоминать информацию.

Записывать это было бы странно, а потому он незаметно включил диктофон мобилки да задействовал свой собственный мозговой процессор на полную мощность, оба ядра, и впитывал сведения, которые ему передавали либо раскатисто, чтобы слышно было всему поселку, либо чуть слышно, из-под косынки.