Виталий Гладкий - Невидимая угроза Страница 10

– Дейз, я пошутил.

– Мне уже приходилось говорить тебе, что я отличный физиономист?

– Приходилось.

– Так вот, Иво, твои шутки иногда попахивают могилой. Уж поверь мне. Внутри ты страшный человек, хотя внешне – само обаяние.

– Не преувеличивай. Просто я устал от семейной жизни. Скоро я вообще превращусь в мизантропа.

– Бери пример с меня, – напыжился Дейзик. – Лучше телки, чем комп,[2] найти невозможно.

– С некоторых пор и мне так стало казаться.

– Вот и я об этом…

Дейзик включил компьютер и начал над ним священнодействовать. Его руки буквально порхали над клавишами, а лицо излучало вдохновение.

– Ну, что там? – спросил я, глядя из-за плеча Дейзика на экран монитора.

– Не дыши на технику перегаром. Комп этого не любит.

– А как же ты?

– Я свой. Мне можно… – Он включил принтер. – Все вэри гуд, парнишка. Клиент созрел. Есть такой номер и хозяин при нем.

– Дай! – Я выхватил из его рук распечатку. – Чухлаев Павел Минович… Паспортные данные… Адрес…

– Адрес этого кента можешь забыть, – вдруг заявил Дейзик, нахмурив свои светлые, словно выгоревшие на солнце, брови.

– Почему?

– Чревато, – отрезал Дейзик.

– Чем?

– А тебе эта фамилия ничего не говорит?

– Я что, должен знать всех козлов в городе? Ты хочешь сказать, что этот Чухлаев – шибко крутой?

– Не то слово… – Дейзик страдальчески поморщился. – Иво, прошу тебя, не связывайся с ним. Уж не знаю, зачем тебе нужен номер его тачки, – это не мои дела – но если намечается какой-то шухер, забудь, что мы с тобой знакомы. Я буду все отрицать.

– Знаешь, чем отличается храбрый человек от труса?

– Просвети.

– Трус начинает бояться задолго до начала опасного предприятия, а храбрец испытывает страх уже по его завершению. Это так называемый откат.

– Я не трушу. Просто у меня чересчур развит инстинкт самосохранения.

– Скажи еще, что ты интеллигент чистой воды, который на дух не переносит насилие.

– Это само собой разумеется.

– Вот от таких "интеллигентов", как ты, и происходят все мерзости нашего мира.

– Позволь, позволь! – вскричал Дейзик. – Я не понял. Ну-ка, объяснись.

– Девиз интеллигенции или "белых воротничков" (так называют представителей интеллектуальной прослойки на Западе) – "Как бы чего не вышло". Интеллигенция – это партия непротивленцев, которую или прикармливают, чтобы сделать карманной, или запугивают, что очень просто.

– Хорошо, пусть так, – согласно кивнул Дейзик. – Но я не понимаю, на чем основываются твои обвинения.

– На фактах. Я не буду их приводить – это неблагодарное и утомительное занятие. Скажу только, что позиция умолчания и потворствования, конечно, наиболее удобна, но только для тех, кто увлекается "Камасутрой" – настольной книгой сексуальных маньяков.

– И все равно, я не врубился в твои сентенции.

– Чего проще… – Я включил чайник. – Прежде чем совершить гнусность, сильные мира сего пускают впереди своих войск умников, которые подводят под их кровожадные замыслы высосанную из пальца правовую базу.

Вот и получается, что именно интеллигенция разрушает миропорядок – или участвуя непосредственно в злодеяниях своим умственным потенциалом, или занимаясь умолчанием, что еще омерзительней. Ведь простые люди не способны превратить свои чистые душевные порывы в нужные для борьбы со злом лозунги.

Это дело тех, у кого хорошо подвешен язык. То есть… в общем, понятно. Чай будешь?

– У меня нет сахара, – задумчиво ответил Дейзик.

– Это не беда. Сахар – белая смерть. Так все-таки, чем страшен этот… Чухлаев?

– Чухлаев – это Мина, если тебе хоть что-нибудь говорит этот псевдоним.

– Блин! – выругался я от неожиданности.

Мина! Под такой кличкой в городе знали бригадира мафиозной группировки, противостоящей братве Заварзина. Он отличался жестокостью и неуязвимостью.

Когда-то Мина ходил в помощниках Будулая, но затем его переманили конкуренты. Говорили, что они поскандалили из-за женщины, но я в это не очень верил.

Скорее всего, Заварзин и Чухлаев не смогли ужиться по более прозаической причине – и тот, и другой были сильными личностями, не способными к подчинению.

В свое время Мина был сотрудником ФСБ, но во время первой чеченской войны то ли толкнул что-то из военного имущества налево, то ли стучал чеченцам, выдавая за приличную мзду планы командования. Чтобы не марать лишний раз мундир секретной службы, его не посадили (наверное, из-за слабой доказательной базы), но из чекистских рядов вычистили.

Возвратившись в родной город, Чухлаев быстро нашел применение своим способностям, примкнув к спортсменам-рэкетирам Заварзина. Мина был умен, хорошо образован – и патологически жесток. Поскольку в учебном центре ФСБ его готовили по особой программе, Чухлаев много чего умел. И использовал приобретенные на службе навыки отнюдь не в мирных целях.

– Ну, как тебе новость, дорогой друг? – с иронией поинтересовался Дейзик.

– Задолбись…

– Вот и я о том же.

Мы на некоторое время умолкли, углубившись в свои мысли. В офисе воцарилась напряженная тишина.

– Так чем отличается храбрец от простого обывателя? – спустя две-три минуты, наконец, спросил, ехидно посмеиваясь, Дейзик.

Я с силой тряхнул тяжелой головой, стараясь привести в порядок ералаш тревожных мыслей, и со злостью буркнул:

– Тем, что у него очко железное.

– С чем тебя и поздравляю.

– Да уж…

Настроение у меня было отвратительным. Похоже, ситуация, в которую я попал, гораздо хуже моих сакмых мрачных предположений.

Глава 6

Когда я вышел из норы Дейзика, мое состояние можно было охарактеризовать одним словом – мрак. Я чувствовал себя как сказочный мальчик Ивасик, которого Баба Яга усадила на лопату, чтобы отправить в горящую печь.

После ухода со службы неприятности буквально преследовали меня. Они шли за мной по пятам. И это притом, что я на первых порах вообще забился в такую глухомань, которая по нынешним временам и отшельникам не снилась. Но меня и оттуда выковырнули.[3]

И вот снова… Черт побери! Опять нужно бороться за собственную жизнь, притом по-взрослому. Ведь то, что я успел вовремя слинять с места преступления, еще ничего не значит. Это всего лишь эпизод, завязка интриги.

Ну ладно я, мне не привыкать отмахиваться – и от чужих, и от своих. А как быть с Каролиной? Помальчишески безрассудной попыткой адюльтера я поставил и ее на край могилы. Ведь когда пойдет свара, то и она может пострадать. Чего я просто не вправе допустить.

Легко сказать – не допустить… Как? Информация, которую я только что получил, вместо хоть какого-то просвета окунула меня в полную темноту.

Предположим, Мина сцепился с Будулаем и одержал локальную победу в этой подковерной схватке двух бешеных крыс. Но я я-то здесь причем? Зачем меня втащили в эту кровавую разборку? Случайно? А если нет?

Если нет, то вопрос может оказаться гораздо серьезней, чем кажется. Хотя… что может быть более серьезным, чем смерть? А мне как раз и светила могила во всей ее непритязательной простоте и неотвратимости.

Можно, конечно, пофилософствовать на эту тему. Но я не кабинетный теоретик, а чистый практик, человек, который точно знал, что никакие заумные идеи патриотизма, идеализма, коммунизма, мессианства и прочих человеческих слабостей и заблуждений не катят в тот момент, когда ты стоишь перед выбором – быть или не быть.

Все! Хватит ныть и рассуждать! Если тебе наступили на мозоль, то нечего пенять на башмаки.

Ну, а что дальше? Пойти к Мине и взять его за грудки? Мол, какого хрена ты ко мне приклепался. Таким образом я смогу опередить события. Что весьма ценно – кто бьет первым, тот получает тактическое преимущество.

Хотя, если посмотреть с другой стороны, нередко после первого удара дают сдачи. Это если не завалишь противника сразу и по полной программе вплоть до белых тапочек с черными шнурочками.

Но Мину завалить трудно. Я совершенно не сомневался в том, что у него личной охраны как собак не резанных. Не затевать же маленькую войну в нашем вшивом городишке? Чай, не Питер…

Зачем, зачем я возвратился в город!? Жил бы себе в качестве военного пенсионера на своем хуторе в лесной глухомани… ах, как там было спокойно, тихо, по-деревенски уютно.

Возле моей дачи – обыкновенной крестьянской избы, которую я несколько усовершенствовал в соответствии с веяниями цивилизованного века, – озеро, а в нем рыбы столько, что ей даже наживка не нужна: сама на голый крючок кидается, словно смертник-камикадзе. В окрестных лесах полно дичи, грибов, ягод…

Опять же, есть с кем поговорить, душу отвести, выпить по сто грамм, вспомнил я своего друга-приятеля, старика Зосиму, местного аборигена, водителя единственного транспортного средства на хуторе – кобылы Машки.

Эхма! Жизнь была – закачаешься…

Так нет же, я решил жениться. Вот придурок! Право слово, на тот час у меня точно случилось временное помутнение сознания.