Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 102

Женщина опустилась на колени. Расстегнула застежки на бронежилете мужчины и стащила его. Водой намочила кусок бинта и стерла кровь. Прислонила фляжку к посеревшим губам. Он сделал пару мелких глотков и она тут же убрала воду. Нашла в его карманах тюбик с таблетками и протолкнула в рот сразу две. Села рядом, приподняв его тело и положила голову к себе на колени. Обернулась к майору:

— У вас случайно валерьянки жидкой нет или корвалола?

Андриевич покачал головой:

— У меня ребята здоровые вроде. Сейчас спрошу…

К его удивлению, один из парней протянул пузырек с валокордином:

— Я им кровь пару раз останавливал. Хорошо помогает.

Полковник пришел в себя. Прошептал с досадой:

— Задерживаю всех. Я сейчас встану…

Степанова попросила:

— Таблетки выплюни. И не спеши, мы все равно отдохнуть остановились. У ребят валокордин есть. Я накапаю…

Забрала пузырек, в колпачок от фляжки накапала лекарство и долила воды. Прислонила к губам Горчакова, продолжая прижимать его к себе. Андриевич старался ничего не упустить из виду. Он понимал, дальше идти полковник сможет лишь через полчаса и не раньше. Но время не терпело остановки. Он что-то быстро сказал парням. Те тут же расстелили на камнях плащ-палатку, а по ней раскинули спальник. Не обращая внимания на сопротивление полковника, перенесли его на импровизированные носилки, подняли и понесли.

Марина тоже перемолвилась парой слов с командиром спецназа и теперь шла впереди, показывая путь. Время от времени останавливалась, пропускала вперед ребят, а сама какое-то время шла рядом с носилками, держа полковника за руку. Прошло полтора часа. Горчаков несколько раз порывался встать с носилок, но Маринка его останавливала:

— Лежи, пока нести можно! Через горы самому карабкаться придется, хоть они с этой стороны и не высоки…

Становилось все темнее и темнее. Звезд не было видно из-за туч. Подул ветер. Несколько парней споткнулись, подопнув ногами камни. Те, с грохотом, прокатились впереди. Вацлав обернулся и шикнул на ребят. Кто-то из них буркнул из темноты:

— Так не видно же ни черта, товарищ майор!

Женщина услышала и предложила:

— Стоит часок переждать. Скоро луна выйдет. Видите, над горами светлая полоса? Ждать не долго. А пока перекусим и отдохнем.

Андриевич согласился и скомандовал:

— Привал!

Степанова направилась к полковнику. Присела рядом на край спальника. Погладила по щекам. Он виновато прошептал:

— Я стал обузой для всех.

Марина еле слышно спросила, наклонившись к его уху:

— Бредин знает, что ты сердечник?

— Нет. Плохо с сердцем у меня стало после ранения, осколок задел сердце и что-то там порвал. Бредин не отпустил бы меня к тебе, если бы знал об этом. А я очень хотел видеть тебя чуть дольше, чем обычно. И вот чем это обернулось…

— Значит, сделанное тобой предложение было не запланировано?

Горчаков сел, обнял ее за плечи и уткнувшись в волосы, покачал головой:

— Я вообще не ожидал, что ты обратишь на меня внимание.

У Маринки отлегло от сердца. Она чуть коснулась губами его щеки, таясь от всех:

— Ты держись, ладно? Сейчас отдохнем и тебе придется идти самому. Как только почувствуешь — говори сразу. У меня есть валокордин, он действует быстрее.

Он предложил, немного помолчав, чувствуя ее теплое дыхание на виске:

— Может, мне остаться здесь? Всем станет легче…

Она перебила и прижала его к себе обоими руками:

— Кроме меня! Часа через два-три засевшие в засаде сообразят, что мы каким-то образом ускользнули и сделают все, чтобы нас найти. За это время мы выйдем к тюрьме. Там нас не ждут. Они надеются, что перехватят отряд раньше.

Он собрался встать и напрягся:

— Тогда надо идти!

Марина не разжала сомкнутых рук и вздохнула:

— Надо! В темноте можно ноги переломать. Ждать будем. Пакистанцы тоже по темну не станут преследовать. Они дождутся утра. А нас утром на территории Пакистана не должно быть!

Он похолодев внутренне, спросил:

— Что ты придумала?

— На территории тюрьмы есть несколько бронемашин. Понял?

— Ты рискнешь…

Она кивнула:

— Знаешь, почему я до сих пор жива? В то время, как мои противники просчитывали возможные варианты, я шла напролом, по-наглому! Это срабатывало не раз. На этот раз собираюсь действовать так же, если ты все не испортишь…

— Я не стану вмешиваться.

— А майор?

Полковник на долю секунды задумался:

— И ему прикажу подчиняться! Позови Андриевича…

Вацлав подошел, едва она махнула рукой:

— Слушаю, товарищ полковник!

— Если со мной что случится… — Он вздохнул и чуть крепче прижал к себе Марину, — …подчиняться ей. В данный момент она лучше нас с вами, майор, владеет ситуацией. Вы поняли?

— Так точно.

Спецназовец ушел. Марина достала из рюкзака брикеты с сублимированным мясом. Один протянула Горчакову:

— Поешь. — Высыпала во фляжку пакетик сухого сока. Поболтала и протянула ему: — Это лимон. Кислый, но хорошо взбадривает. Тебе бы горячего надо, но к сожалению костер развести нельзя. Запивай каждый раз, как глотаешь…

Луна взошла минут через сорок. Она проглядывала сквозь толщу облаков мутным размытым светом. Стали видны контуры горы, валунов и деревьев. Хоть и не очень отчетливо, но теперь можно было трогаться в путь, не налетая на препятствия. Отряд приготовился к маршу. Горчаков решительно встал и наотрез отказался от переноса:

— Я чувствую себя значительно лучше и пойду сам.

Эти горы были плоскими. Их можно было бы назвать холмами, если бы не каменные глыбы. “Пальцы” вздымались в небо причудливыми вершинами на десять, пятнадцать и более метров. Выветренные камни покрылись многочисленными трещинами и время от времени довольно крупные обломки при сильных ветрах падали на землю. Мимо этих горных развалин женщина вела отряд. Группа торопилась дойти до места к утру. В два ночи Марина остановила мужиков и устроила привал. Подошедшим Андриевичу и Горчакову сказала:

— Тюрьма в часе ходьбы…

Усадила полковника на сброшенный спальник. Напоила валокордином и чуть поглаживала ладонью по левой стороне его груди. Воспоминания о Силаеве отошли на второй план. Теперь она беспокоилась о полковнике Горчакове, как о законном муже. Не обращая ни на кого внимания, прижимала к себе, целовала седые виски и пересохшие губы. Заскорузлыми, жесткими пальцами гладила по лицу и уговаривала:

— Держись! Молю тебя, держись! Мы будем жить…

Полковник судорожно вздыхал при каждом слове и чувствовал, как от них становится легче. Отдыхали примерно полчаса. Когда двинулись дальше, его сердце спокойно билось в груди. Горчаков шел в цепочке никого не задерживая…

Со склона холма Марина осмотрела раскинувшуюся внизу тюрьму. Сплошная каменная стена метра в четыре высотой была опутана сверху колючей проволокой. Внутри находилось три капитальных, каменных строения и несколько хлипких навесов. У ворот находились две вышки. На одной ясно был виден ствол крупнокалиберного пулемета. Но людей наверху не наблюдалось.

Майор и полковник, лежавшие по обе стороны от нее, тоже смотрели вниз, но для них это было в первый раз виденное здание. А она однажды побывала внутри крепости…

Горчаков спросил:

— У тебя есть план? Заборчик-то, будь здоров!

Она злобно усмехнулась, глядя на казематы:

— Есть! Я мечтаю отплатить за то бегство! Сегодня будут бегать они… Слушайте!..

Степанова начала чуть слышным шепотом излагать свой план по захвату тюрьмы. Вначале офицеры просто слушали, но по мере получения информации, все больше “загорались” идей. Через три минуты оба согласились с предложенным планом. Другой за такое короткое время, что осталось до рассвета, придумать было просто невозможно…

Времени было пять утра, когда в металлические ворота тюрьмы постучались четверо в афганской одежде и накинутых на рубахи бушлатах. Двое из них держали еще одного человека, ноги которого волочились по земле. Выглянувший в окошечко охранник оглядел их и не обеспокоился, так ходили многие моджахеды с афганской стороны. Спокойно спросил:

— Вы что, не знаете, что это тюрьма Бадабера? Зачем стучите?

Мужской голос ответил с искренней радостью на фарси:

— Вот вас то нам и надо! А то думали, что заблудились. Открывай! Мы схватили саму Ясон! Только из ваших камер она не сможет ускользнуть! Машина сломалась тут, за поворотом!

Лесть была ничем не прикрыта. Гордый охранник, услышав знакомое имя, распахнул калитку в воротах, даже не спросив про документы. Его напарник подошел поближе, чтобы посмотреть на неуловимую Ясон, которая однажды крепко испортила им нервы. Во двор шагнули четверо в афганской одежде, таща на руках пятую фигуру. Едва шагнули за ворота, как оба охранника, ни разу не вскрикнув, замертво упали на каменистую почву. В открытую калитку проникали все новые и новые молчаливые фигуры.